- Только тихо. Смотрите, но ничего не трогайте.

  По трапу они спустились на вторую палубу, освещённую фонарями с прозрачными стёклами. Там шла какая-то работа. Четыре воина, облаченных в богато изукрашенные панцири, стояли по углам невысокого помоста. Кованый золотой саркофаг, обвязанный канатами, лежал на прочном основании из брусьев.

  Незнакомец в богатой одежде, шитой золотой нитью, и с толстенной золотой цепью на шее поверх отложного воротника, стоял у изголовья. Могучий молодой парень поднял крышку, подпёр палкой, как обычно делают на рояле. Сильно пахло какой-то химией, словно сосновой смолой, только более остро и горько.

  Внутри золотого ларя, выполненного в форме тела, лежала мумия. Во всяком случае, так показалось мальчишкам. Лицо мумии прикрывала золотая маска, черты которой издалека выглядели мужскими. Борун и Гера склонились, заглядывая внутрь.

  - Ничего тревожного, Михаил. Но я бы положил сухой соли, мешочек в головах и на груди тоже...

  Тимур шагнул вперед, протянул руку, чтобы потрогать поверхность крышки, богато изукрашенную чеканкой и покрытую яркими красками. Ближний к нему стражник рыкнул:

  - Не смей, - и даже рванулся наперехват, но Борун успел раньше, отшвырнул мальчишку:

  - Вон!

  - Вы чего? Уже и потрогать нельзя, - обиделся тот, потирая плечо, на котором только что сомкнулись могучие пальцы волхва.

  - Оставьте отрока, - распорядился Михаил, - пусть смотрит.

  Страж снова застыл на месте, сверля святотатца злым взором. Покачав головой, Гера пояснила, что нарушать покой усопшего очень опасно, ведь гнев потревоженного - непредсказуем. Богато одетый Михаил распорядился опустить крышку, спустился с помоста, философски заметил:

  - Предсказуем. Как заслужили - того карал, а иного миловал.

  Вмешался Олен:

  - Это да, князь. Но и от нрава покойника многое зависит, - он глянул на Михаила, ответа не получил и задал вопрос в пространство. - Каков он был? Буен или уравновешен?

  Пояснил Ждан:

  - Разумен и рассудителен. Толковым царям дурить некогда, у них дел невпроворот, - и увёл посетителей из клети.

  Пока возвращались на палубу, Ждан рассказал биографию царя Василия, если Славка верно понял. На всякий случай он уточнил у Олена, верно ли, что 'кир', 'сир', 'сар' и 'кейсарь' - царские звания? Тот громко хохотнул, уперев руки в бока:

  - Замучаешься перечислять, Яр! Шах, король, хан, малик, султан... Ой, ты же императора забыл!

  Мальчишка даже немного обиделся:

  - Я что, фигню сморозил?

  - Нет, просто мы вчера со Жданом как раз подсчитали, - уже серьёзно архиерей пояснил причину смеха, - сколько титулов на одного властителя надевают. Тут в чём дело - для каждого народа свой нужен, ведь языки смешались, грамотны не все... Эх, цари, - лицо Олена сделалось грустным, - о благе людинов думать забыли, власть да роскошь полюбили!

   Он обнял Славку за плечи, ласково притиснул, словно близкого человека, доверительно шепнул:

  - Мне ваше время надежду даёт. Вернётся, да-да, непременно вернётся всё на места свои, возобладают заветы арьев! Всеясвятной грамоте мир обучится, на едином языке заговорит...

  - Вряд ли, - вмешалась Русана, которая шла чуть позади и слышала разговор, - после Вавилонского столпотворения языков настолько много стало, чуть не три тысячи...

  - Что за столпотворение?

  Русана пересказала бы библейскую притчу, да помешал Борун. Громовым баритоном волхв извинился перед Оленом, что прерывает беседу, но его архиерейскому величеству, единственному - остальные уже собрались! - пора быть в палубной надстройке. Славка оглянулся - а ведь верно, на палубе никого, кроме них.

  Чертыхнувшись: 'Забыл!', Тринс заспешил, обогнул богатыря, скрылся в пурпурных внутренностях совещательной комнаты, которую мальчишки окрестили кают-компанией. Русана обиженно воскликнула:

  - А мы?

  - Спать! Утром подниму рано. Не спится - займитесь каким делом, полезным желательно, - волшебник пригнулся, но всё-таки зацепил притолоку, сбил с себя тюрбан. - Придумай, озаботь друзей, чтобы не били баклуши.

  И громыхнул дверью.

   Серебряная лодочка восточной луны плыла над морем. Троице не спалось. Они сидели на палубе и под ритмичный бой ходового барабана делились пережитым. Точнее, взахлёб рассказывал Тимур, сбиваясь и перескакивая с пятое на десятое. Славка отмалчивался. Он стыдился - их приключения выглядели детскими: 'Ну, полезли в катакомбы, заблудились. Ну, перенеслись в Грецию, напортачили, где могли. Больше того, попали в руки пиратов и даже убежать не сумели сами - казаки выручили'. И хотя девушка изумлённо ахала, когда дело дошло до пожара и гонки на челноке, подгоняемом океанидами - Славка прятал глаза. Приключения Русаны выглядели гораздо солиднее. Храм, змея, паланкин, полёт на НЛО - а чем ещё была вимана? Натуральная летающая тарелка!

   Славка запрокинул голову, рассматривая небо, густо утыканное звёздами: 'Шляпки гвоздей. И ни одного спутника'. А в родном Новосибирске спутники сияли ярче звёзд, и почти постоянно с отдалённым гулом проплывали самолётные мигалки.

  Прямо по курсу звезды пропадали. Скоро и серповидная лодочка луны спряталась в тучу. Темнота превратилась в непроглядную. Трирема и конвой осторожно прибились к берегу, стали на якорь. Все, кто мог, немедленно уснули. Храп доносился из многих мест корабля. Зевнул и Тимур:

   - Пора баиньки. Слав, нашу каюту помнишь?

   - Вторая справа.

   - Я тоже пойду, - поднялась Русана, - спокойной ночи, мальчики.

   Славка проводил её взглядом. Почему-то вздохнул. Он ничего не понимал в этой жизни, которая совсем недавно казалась такой простой и логичной. В каюте, ворочаясь на мягчайшей лежанке, Быстров-младший пытался сообразить, как теперь себя вести с одноклассницей. Единственное, что пришло в голову, это сожаление, что папы нет рядом: 'Он бы посоветовал'.

  Утро началось с лёгкого завтрака, продолжилось гимнастикой йогов - на палубе, и занятиями по медитации - в пурпурной комнате. Олен и князь Михаил в них не участвовали. Когда все умаялись, Борун отпустил ребятишек проветриться. Погода понемногу ухудшалась. Тучи прочно обосновались на небе, а крепкий ветер усердно раздувал паруса. Эскадра бежала параллельно берегу, обгоняя немногочисленные торговые суда.

  После обеда Борун устроил допрос, требуя обстоятельного рассказа о достижениях двадцать первого века. Снова гимнастика и медитация. До ужина Гера и Русана секретничали, затем лечили заболевшего матроса.

  Третий день пролетел стремглав, как предыдущий. Единственная разница - вернулось солнце. Только четвёртый принес изменения:

  - Нил!

   Глава тридцать девятая

  Скверный гость

   - Ну вот, И-Ка-птах! Теперь поднимемся вверх по реке, - Олен вместе с ребятами всматривался вперёд, - на западной пристани высадимся. А там - рукой подать до Гизы.

   - Так это Египет, - сообразил Тимур.

   - Ты что, не знал?

   Изумлению Русаны не было предела. Она так широко распахнула глаза, так несколько раз смежила их, синие-пресиние, васильковые, что густые ресницы показались Славке крыльями дивных бабочек. Ещё миг, и упорхнут! Но не на него смотрела одноклассница - на Тима:

   - Обалдеть! Чем ты на истории занимался? Гиза - это же на весь мир известно. А пирамиды? Две с половиной тысячи лет до нашей эры!

   Олен наморщил лоб, словно впервые слышал названия, которыми сыпала Русана:

  - Ты о чём?

  - Пирамиды! Известно же, что им больше четырёх тысяч лет...

  - Откуда известно?

  - Как? Ну, археологи... Историки. Опять же... Да все так считают, - утратила напор Русана, - и факты подтверждают это. Шампольон, когда прочитал иероглифы...

  Архиерей храма Аполлона хмыкнул, промокнул лоб платком - день выдался душным. Славка с интересом отметил, почему Лихачёва вдруг превратилась из девушки в растерянную девчонку: 'Ага, тебя осаживать надо, чтобы не умничала!' Тимур в такие тонкости не вдавался, он просто возликовал: