— А чего хочется?
— Чтобы все это поскорее кончилось!
— Что все? — уточнил он.
— Да все! Немцы, наши, война! Мы же врем постоянно. Изображаем из себя героев, трепыхаемся… А кому это нужно? Мы их тут бьем-бьем, а там, — я махнул рукой куда-то на восток, — какой-нибудь мудак с ромбами сейчас два корпуса в окружении бросил!
— Тс-сс, не кричи так, — спокойно ответил Александр. — Вот ромбы получишь — будешь о корпусах думать. А пока — наше дело солдатское. Немцев резать и живыми при этом оставаться. Понял?! — И он внезапно сильно стиснул мое плечо. — А что не чувствуешь ничего по отношению к немцам — это даже хорошо. Это ты так от кровищи защищаешься. Уважаю!
* * *
— Я понимаю, вы, ребята, устали и вымотались, но надо еще немного напрячься! — голос Саши пробился сквозь пелену сна. — Завтра доделаем дорогу и вперед, в леса!
«А это он Мишу с Семеном накачивает…» — все последние пять дней, как только выдавалась минута отдыха, рядом с недавними пленными оказывался кто-нибудь из нашей группы и начинал «ездить по мозгам». Бродяга в шутку обозвал это «экспресс-подготовкой по бразильской системе методом Илоны Давыдовой». Да, хотя это может показаться странным, но наши командиры решили поднатаскать мужиков за неделю до, как сказал Фермер, «хоть до сколько-нибудь приемлемого уровня».
Вчера, например, Бродяга личным примером доказывал, что в партизанской работе дедовская двустволка зачастую не только не хуже армейской винтовки, но и иногда сильно лучше. «Новенькие» недоверчиво хмыкали, а вот те бойцы, которые уже притерлись к нашей группе, внимательно смотрели да на ус мотали. Когда же после демонстрации «хитрых ужимок и ухваток» Саша одним выстрелом снес «головы» двум специально приготовленным чучелам-мишеням, скептицизм бывших пленных рассеялся.
А сегодня моя очередь — буду натаскивать мужиков на работу ножом накоротке.
— Итак, граждане, для начала маленькая демонстрация, — начал я занятие. — Вы трое, возьмите карабины в положение «на плечо» и встаньте вон там, у угла дома, — в настоящий момент наш отряд базировался на небольшой пасеке, спрятавшейся в глубине леса километрах в семи от шоссе Слуцк-Минск, так что для большей наглядности я решил воспользоваться существующими «декорациями». — Будете патруль изображать. Ты, Михаил, будешь немецким офицером…
…Расслабленной походкой я двинулся навстречу Соколову. Конечно, эксперимент не совсем чистый, ведь ребята из «патруля» ждут подвоха и поэтому косятся на меня значительно пристальнее, нежели немецкий патруль смотрел бы на обычного прохожего, а тем более — солдата вермахта. Да и Миша тоже настороже… Пять шагов, три… Я вскидываю правую руку к козырьку, приветствуя «офицера», а вот левой… Левой плавно и быстро втыкаю деревянный имитационный нож в солнечное сплетение танкиста и как ни в чем не бывало продолжаю движение. Я сделал уже целых три шага, когда услышал за моей спиной сдавленное шипение (ну да, бил на совесть, чтобы вырубить…). Внимание «патрульных» отвлечено падающим Соколовым, и я ускоряюсь. Деревянный «нож» за моей спиной перекочевал уже в правую руку, а в левой зажат еще один — тот, что до этого был спрятан за ремнем.
Так, проскальзываем за спиной крайнего справа патрульного, «накалывая» его почку с левой руки. Правая же рука вгоняет второй нож в основание шеи следующего «немца» (тут уж я сдержал удар, боясь покалечить бойца). Еще один шаг… Скрестное движение рук… И деревяшки полосуют шею последнего «противника».
— Товарищ капитан, время? — обращаюсь к Бродяге, стоящему с секундомером в демонстративно вытянутой руке.
— Восемь с половиной секунд! Неплохо, товарищ старший лейтенант! Даже хорошо!
— Вопросы есть, товарищи? — спрашиваю слегка ошалевших от увиденного «курсантов».
— А вы точно их убили, товарищ старший лейтенант? — подает голос кто-то из заднего ряда.
— А это мы сейчас у товарища военврача узнаем, — я жестом подзываю к себе Семена. — Товарищ военврач второго ранга, оцените, пожалуйста, опасность повреждений, — и я показываю на ближайшем «курсанте», куда и как бил.
— Ну, с Михаилом все с первого взгляда ясно. Уж если ты его так деревяшкой приласкал, то с настоящим ножом он труп сразу. Так, почка насквозь… Тоже веселого мало… Сонная артерия, трахея и нервный центр… Кладбище — это без вопросов… Здесь тоже сонная… и яремная… и трахея… — скороговоркой перечисляет Приходько, наблюдая за моими действиями, и резюмирует: — Четыре трупа, товарищ старший лейтенант!
— Вот так — восемь секунд, и четырех немцев как не бывало.
— Антон, это на замашки уголовников похоже, — срывающимся голосом проговорил подошедший Соколов, потирая грудь.
— Какая разница, на что это похоже, если хорошо работает. Разобрали палочки, — я кивнул на кучу подготовленных имитационных ножей, — и работаем!
…Когда через час мы, как писали в школьном учебнике, «усталые, но довольные» сидели на бревнах у стены сарая, Миша спросил:
— Антон, ну скажи честно, без уверток, зачем нам это нужно?
— Миш, а у вас выбора другого нет, как у той собаки, с ногой, попавшей в колесо. И, кстати, как ты думаешь, из каких таких запасов мы Чернявскому помогли?
— А я откуда знаю? Может, у вас склад какой есть?
— Были б спички — был бы рай! — старой шуткой ответил я, а Соколов непонимающе посмотрел на меня.
«Черт, не в ходу тут шутки про наркоманов еще!» — сообразил я и пояснил: — Вот так же «пробежались» с ножами по окрестностям, немцев порезали, все, что было, собрали и Чернявскому отдали, и даже еще запасец остался.
* * *
«Товарищу Сталину И. В.
На занятой территории Белоруссии немцы начинают организованно грабить хлеб, скот и т. д. Керосин забирают чуть ли не из ламп. Все шире становятся зверские расправы с населением.
Насилия над женщинами приобретают неслыханный масштаб и проводятся организованно. В селе Ляды после разгрома лавок напившиеся офицеры потребовали, чтобы население представило в ближайший лес 18 девушек. Когда это не было выполнено, они забрали их сами, в том числе некоторых девочек в возрасте 13–14 лет, увели в лес, зверски изнасиловали и затем расстреляли.
В Слуцке и некоторых других местах уже организованы концентрационные лагеря. За проволоку загоняют всех трудоспособных, кормят похлебкой из конины 1 раз в 2 дня, готовят для уборки урожая, дорожных и других работ. За малейшее проявление недовольства или отказ от выдачи коммунистов или партизан, не говоря уже о выступлениях крестьян против немцев, деревни сжигаются дотла.
В Бресте уже работают филиалы гестапо, готовят списки для широких арестов. Оставшиеся семьи активистов и работников расстреливают прямо на улицах.
При этом ведомство Геббельса изощряется в способах пропаганды с целью умиротворения. Например, захватывают в плен раненого командира или красноармейца и подстраивают так, чтобы на глазах у населения была оказана тщательная медицинская помощь. При этом выказывают массу признаков участия. Затем провожают якобы к санитарному поезду, а легкораненых — на свою территорию, а за селом зверски срывают ими же наложенные повязки и расстреливают. Печатают большое количество листовок и даже плакатов с изображением действия всех видов немецкого оружия и с прославляющим его текстом.
Подавляющее большинство крестьян тяжело переживают утрату Советской власти, оказывают огромную помощь партизанам, выходящим из окружения нашим частям, группам и одиночкам, все дают для их питания и провожают к своим.
Начинается действительно широкое партизанское движение. Существуют многочисленные отряды, вредят немцам и в одиночку.
Вот некоторые новые достоверные факты.
1. Партизанский отряд под руководством Миклашевича (директор спиртзавода) и секретаря Речицкого райкома КП(б)Б Кутейникова напал на немецкую колонну, захватил один танк, 10 бронеавтомобилей и противотанковую пушку. Посадив на эти машины своих людей (сумели найти), оперируют дальше. Отряд настолько разросся и себя проявил, что командование 21-й армии, выслав своего представителя, дало ему специальное поручение.
2. Посланная нами из Могилева группа тов. Жуковского (секретарь Краснослободского райкома КП(б)Б) по пути к району действий обросла крестьянами и выбила немцев из Слуцка. Обеспокоенные разрывом коммуникаций, немцы выслали сильный отряд, партизаны ушли и выбили немцев из другого районного центра — Красной Слободы.
3. В Лунинецком районе партизаны вывели из строя танк, убили 30 немецких кавалеристов, сожгли 3000 тонн свезенного хлеба, склад горючего и взорвали мосты.
4. Глусский партизанский отряд в районе Бояновичи сжег 4 понтонных моста на р. Птичь. Вместе с подошедшей частью уничтожил более тысячи переправившихся немецких солдат.
5. Жлобинский партизанский отряд обнаружил ненецкий командный пункт, сильно охранявшийся, и сообщил ближайшей части. Вместе с частью напал и разгромил пункт. В числе многих убитых 1 немецкий генерал.
6. Паричский и Домановичский партизанские отряды уничтожили 30 танков и бронемашин, 3 захваченные целыми бронемашины служат партизанам.
7. В Туровском районе, в Озерках, партизаны уничтожили 2 моста и перебили 300 переправившихся немецких солдат.
8. В Дубровском сельсовете Паричского района крестьяне, затеяв разговор с немцами, напали на них и захватили 3 бронемашины.
9. Речицкий партизанский отряд по поручению командования доставил „языков“ — двух ефрейторов-фашистов.
10. Партизанские отряды захватили Глусск и Паричи.
11. В деревне Заполье Рогачевского района немецкие танкисты были забросаны гранатами и бежали, бросив танки и каски. Деревня затем была сожжена немцами.
12. В деревне Студянка Быховского района немцы собрали крестьян. Офицер спросил: „Какую власть вы хотите? Подумайте и отвечайте!“ Из толпы раздался выстрел, и офицер был убит наповал. Солдаты разбежались. Деревня также была сожжена дотла.
Партизаны пленных не берут, а пособников, выдающих немцам кого-либо, истребляют беспощадно.
Немцы боятся останавливаться на ночлег в лесу, ночуют в поле, а если поля нет, то лес предварительно тщательно простреливают, а потом останавливаются.
В противовес немцы пытаются создать отряды из белогвардейцев и остатков кулачества, чтобы действиями этих мерзавцев дискредитировать партизан.
Принимаем все меры для того, чтобы партизанское движение стало настолько мощным, чтобы это резко почувствовал фронт.
Обстановка, создаваемая немцами, помогает этому. Направляем дополнительно партийных и советских работников, по тем или иным причинам оказавшихся на этой стороне фронта. Здесь остается только основной узкий состав ЦК и СНК. Дополнительно к организованной пятидневной школе обучения технике обращения со специальным оружием диверсанта приступаем к организации парашютной школы на 5–8 тысяч белорусских комсомольцев. Это очень нужно, так как проход на территорию может стать затруднительным. Школу надо организовать поглубже, где-либо за Москвой. На это прошу санкции.
Приведу еще несколько отдельных фактов, представляющих интерес.
1) В Бресте до 1 июля форты крепости продолжали бой с немцами. 29 июня один форт выбросил белый флаг. Большая группа немцев подошла к форту и была расстреляна выкинувшими белый флаг. Что дальше стало после 1 июля с этими верными сынами Родины, сведений нет.
2) Продолжают с боями выходить из окружения группы бойцов и командиров 10-й и 3-й армий. Два дня тому назад на Могилевском направлении вышло 800 человек под командой генерала.
Сейчас снабжаем с воздуха боеприпасами дивизию 3-й армии в составе 3–3,5 тысячи человек, подходящую к Лепелю.
19 июля 1941. Пономаренко».
