Глава 15
Главное управление имперской безопасности.
Совершенно секретно.
Государственной важности.
Для проведения следственных действий по происшествию 14.08.1941 создать Специальную комиссию в составе:
группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции Мюллер — руководитель комиссии и представитель от IV управления;
бригадефюрер СС и генерал-майор полиции Небе — от V управления;
штурмбаннфюрер СС фон цу Штайнфюрт — от III управления;
оберст фон Райков — представитель ГФП;
оберст Остер — представитель абвера.
Начальник Службы безопасности и генерал полиции Гейдрих.
* * *
«Дорогая Герда, как я и обещала, рассказываю подробно о последних, очень тяжелых для нас днях. Как я писала, после трагедии, случившейся с господином Гиммлером, шеф очень огорчился, но он все-таки смог справиться с этим тяжелым ударом. Несмотря на то что был очень подавлен и не выходил из своей комнаты два дня.
17 августа к завтраку он тоже не вышел, но вскоре после одиннадцати нас (меня и Клару) пригласили в комнату для совещаний. Кроме шефа, там присутствовали все его адъютанты, Кейтель, начальник Службы безопасности господин Гейдрих и генерал-фельдмаршал фон Бок, специально прилетевший из России.
Фюрер очень сердился и даже кричал на Гейдриха:
„Если вы так берегли своего непосредственного начальника, Рейнхардт, то вашу службу следует отныне называть не службой безопасности, а службой, создающей опасности!“ Я привожу здесь его высказывание дословно, чтобы ты могла оценить, насколько шеф вышел из себя.
Гейдрих не на шутку обиделся, лицо его стало бледным-бледным, и звонким голосом он попросил отставки. Знаешь, дорогая, в этот момент он так был похож на оскорбленного в лучших чувствах гимназиста, что у меня просто защемило сердце.
Шеф же прикрикнул на него: „Если вы считаете, что не справляетесь, то возьмите еще помощников, но не надо кормить меня баснями про одинокого столяра! Или здесь был дворник?“.
Смысл этой фразы мне, честно говоря, не очень понятен, и потому я привожу ее целиком, по стенограмме.
Затем фюрер объявил всем, что считает необходимым выселить все население из Минска, а сам город разрушить в назидание уже почти покоренному населению России. Он прямо так и сказал: „Это должно послужить страшным и незабываемым уроком всем и каждому, у кого только родится мысль поднять руку на представителя германской нации!“.
Фельдмаршал фон Бок спросил тогда о сроках, и шеф ответил, что хотел бы, чтобы это было сделано немедленно, но понимает военную необходимость и дает на выселение населения и вывод войск неделю.
Фельдмаршал возмутился и сказал, что это невозможно, на что фюрер очень обидно рассмеялся и сказал, что если для германского генерала невозможно выполнить приказ своего главнокомандующего, то этот генерал уже давно созрел для пенсии.
И если начальник Имперской службы побледнел, то генерал стал пунцовым как вареный рак и сказал, что просит фюрера немедленно принять его отставку!
Шеф ответил, что принимает, и предложил бывшему генерал-фельдмаршалу покинуть помещение. Фон Бок возмутился и сказал, что „генералом и офицером германской армии он будет до самой смерти…“, на что фюрер порекомендовал ему не обольщаться на этот счет и добавил: „Как Верховный главнокомандующий вполне могу разжаловать вас за трусость и невыполнение приказа. К примеру, до гефрайтера!“.
Фельдмаршал так расстроился, что мне тоже стало его жалко. Потом он ушел, а шеф начал обсуждать с Кейтелем, кого назначить на место фон Бока и можно ли отдать приказ напрямую Клюге и Штраусу или следует вначале назначить командующего группы армий…»
(Это незаконченное письмо обнаружено в архиве III управления РСХА с пометкой: «Разглашение совершенно секретных сведений. Изъято при уборке помещения у фройлян Шредер 20 августа 1941 года».)
Иностранный отдел/Абв. № 9731/41
Секр.
Начальнику верховного командования вермахта.
ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА О ПРЕДПИСАНИЯХ ПО ОБРАЩЕНИЮ С СОВЕТСКИМИ ВОЕННОПЛЕННЫМИ.
Отн.: 2 ф 24.11 АВА/Военноп.
(1) № 3058/41
Секр. от 08. 09.1941.
1. Правовое положение следующее: Женевское соглашение о военнопленных не действует между Германией и СССР, но действуют основные положения международного права об обращении с военнопленными. Последние с XVIII века утвердились в том, что военный плен не является ни местью, ни наказанием, а лишь заключением в целях безопасности, единственно для предотвращения дальнейшего участия военнопленных в боях. Это основное направление получило развитие в связи с точкой зрения, распространенной во всех армиях, что убийство или ранение безоружных противоречит военной концепции; одновременно в интересах любого государства, ведущего войну, знать, что его собственные солдаты в случае взятия в плен будут защищены от жестокого обращения.
2. Постановление в виде приложения к обращению с советскими военнопленными исходит, как ясно из дополнительных положений, из совершенно другой концепции. Согласно ей — военная служба в Советах рассматривается не как выполнение солдатского долга, а — вследствие совершенных советскими русскими убийств — характеризуется в целом как преступление. Тем самым отрицается действие норм военного права в борьбе против большевизма, и, кроме этого, отвергается многое из того, что считалось, исходя из прежнего опыта, не только целесообразным для военного времени, но и непременным условием для поддержания дисциплины и боевого духа в собственных войсках.
3. Постановление составлено в самых общих чертах. Но если иметь в виду господствующие принципы, то эти так рьяно одобряемые меры неминуемо приведут к произволу, истязаниям и убийствам даже в случае формального запрета такого произвола.
А) Это вытекает уже из предписания о применении оружия в случаях неповиновения. Охране и ее начальникам, как правило, не знающим языка военнопленных, часто невозможно определить, является ли невыполнение приказа следствием недоразумения или протеста. Положение: «Применение оружия против советских военнопленных, как правило, является законным», — освобождает охрану от любого раздумья.
Б) Обращение с военнопленными остается далеко за пределами контроля со стороны вермахта. Но внешне ответственность сохраняется.
а) Отделение гражданских лиц и политически нежелательных военнопленных и определение их судьбы будут осуществлять оперативные отряды полиции безопасности и СД, руководствуясь основными направлениями, которые вермахту незнакомы и выполнение которых невозможно проверить.
б) Вооружение такого рода лагерной полиции дубинками, плетьми и другими инструментами противоречит военной концепции даже в том случае, если оно выполняется заключенными лагеря; вермахт дает тем самым средства наказания в чужие руки, не имея возможности действительно проверить их применение.
с) В заключительном замечании постановления комендантам лагеря для военнопленных рекомендуется действовать более жестко, чем предусмотрено, чтобы они были уверены в том, что им самим не придется нести ответственность.
4. Общеизвестно, что несправедливое обращение вызывает дух сопротивления, таким образом, охрана всегда будет очень трудным делом. Уже в постановлении предусмотрен 1 охранник на 10 пленных, так что для нынешнего числа около 1,5 млн. работоспособных военнопленных потребуется 150 000 человек охраны.
5. В приложении 2 дается перевод русского указа о военнопленных, который соответствует основным положениям общего международного права и Женевскому соглашению о военнопленных. Без сомнения, этот указ на фронте остается без внимания, но все же оба — русский указ и немецкое постановление — прежде всего предназначены для отечественных областей. Если и трудно предположить, что русский указ будет соблюдаться в русской части Советского Союза, то нельзя отрицать опасности того, что немецкое постановление будет подхвачено вражеской пропагандой и будет противопоставлено этому советско-русскому указу.
6. Восстановление оккупированных областей, жизненно важное для немецкой военной экономики, будет затруднено. Для военнопленных, которых можно использовать для управления этими областями в силу их антибольшевистских взглядов, специального образования или в силу каких-либо других причин, будет по политическим мотивам невозможно после освобождения работать на нас. Даже если они захотят это сделать после всего пережитого в лагерях. Вместо того чтобы использовать разногласия внутри населения оккупированных областей для облечения немецкого управления, делается все для мобилизации всех внутренних сил России в единой враждебности.
7. С учетом особенностей русского театра военных действий воля враждебных групп к сопротивлению может укрепляться под воздействием средств массовой информации противника и быстро распространяющихся слухов.
8. Возможные источники информации будут закрыты. Военнопленные, которые могли бы использоваться как внутриполитические противники большевистского режима для разведывательных целей, в особенности представители национальных меньшинств, готовые к вербовке, от этой готовности откажутся. Это особенно относится к народностям Кавказа, такого важного в военно-экономическом отношении региона.
9. Отпадает возможность протестовать против плохого обращения с солдатами вермахта в советском плену.
Иностранный отдел разведки не принимал участия в разработке этого постановления. По мнению иностранного отдела разведки, против него имеются серьезные возражения, касающиеся как основных положений, так и, несомненно, вытекающих из него отрицательных последствий политического и военного характера.
Канарис.
