— Ну, — сказал Аминта. — Где это проклятое место?

Капитан глубоко задумался, вызвав еще большее раздражение у Аминты.

— Ты сказал — Африка, — заявил капитан. — А потом мы собирались на Сицилию. Это все, что ты сказал, так что я решил, что лучше всего направиться к берегу между Гиппо Заритос и Утикой, чтобы потом не пришлось огибать Кап-Бон, а направиться прямо к Лилибей, и уж оттуда двинуться вдоль берега.

После этих слов капитана Аминта стал совсем дерганный.

— Прекрасно, — сказал он. — Мы сейчас к западу или к востоку от Утики?

— К востоку, — сказал капитан. — Примерно пять миль. Я выбрал это место, потому что бывал в здешней бухте еще в молодости, на дядином корабле. Вон там, немного вглубь, стоит развалившийся храм, по крайней мере, стоял, когда я последний раз был здесь. Может, его уже разобрали на кирпичи, не знаю.

Скамандрий и Миррина внезапно заинтересовались разговором.

— Этот храм, —сказал Аминта. — Сможешь его отыскать?

Капитан пожал плечами.

— Почему нет? — сказал он. — Мой дядя знал о нем, говорил, что его построили еще карфагеняне в старые времена, чтобы отметить кратчайшее расстояние от Африки до Сицилии. Помните карфагенян? Ребята Ганнибала, которые вышибли из вас, римлян, все дерьмо.

Не знаю, что разозлило Аминту сильнее: болтовня капитана в столь напряженный момент или обвинение в принадлежности к римлянам.

— Вообще-то я египтянин, — сказал он спокойно. — А тебе лучше найти храм, не то я тебе печенку вырежу. Понял?

Определенно, Аминта ошибся, угрожая капитану.

Ошибка вполне понятная. Он был в скверном настроении — прежде всего, в это предприятие его втравила сестра; затем он обнаружил, что никто понятия не имеет, куда они направляются (полагаю, Аминта думал, что этим займется Скамандрий, а тот, в свою очередь, понадеялся на Аминту); потом узнал, что совершенно случайно они попали как раз в нужное место, но был вынужден слушать автобиографию капитана, когда более всего хотел убраться отсюда до заката. Типы вроде Аминты, профессиональные крутые парни, должны постоянно пребывать в образе, и он просто привык запугивать людей, когда ему что-нибудь от них требовалось, и сейчас сделал это по привычке, не задумываясь. Но капитаны кораблей весьма своеобразные ублюдки, как я имел возможность заметить. Они очень много о себе воображают и не любят иметь дело с сухопутными крысами, которые позволяют себе высокомерие и надменность только потому, что владеют кораблем или зафрахтовали его на один рейс. И если начать разговаривать с ним на языке, который обычно приберегают для рабов, они могут крепко обидеться; так, полагаю, произошло и сейчас.

Кроме того, Луций Домиций, который по мнению капитана являлся его собственностью и к тому же корабельным коком, стоял тут на коленях, окропляя песок кровью и слюной; если кому и позволено лупить Луция Домиция по морде (должно быть, говорил он себе), то это я, а не какой-то сухопутный хрен с горы. В итоге он решил, что Аминта ему не слишком нравится; и даже если поначалу он был склонен к сотрудничеству и собирался, например, сообщить, что он уже видел нас раньше, то теперь передумал. Теперь он твердо решил, что не скажет Аминте ни хрена кроме как в ответ на прямой вопрос, да и то вряд ли. Я всегда говорил — не стоит плевать на маленьких людей, а то можно и пожалеть. На самом-то деле, разумеется, в девятьсот девяноста девяти случаях из тысячи вы можете совершенно спокойно выколачивать из них дерьмо, но я все равно горжусь этим высказыванием.

Так или иначе, капитан бросил на Аминту косой взгляд и сказал, что если он не ошибается, храм где-то вон там, и если они не возражают пойти с ним, он попробует его найти. Скамандрий ухватил Луция Домиция за волосы и рывком поднял на ноги; я с охотой посеменил вперед, как верный пес: смотрите, незачем меня пинать, я даже поводок понесу в зубах. Миррина пристроилась сзади, время от времени нагибаясь и срывая цветочки.

Оказалось, что мы были не более чем в десяти минутах быстрой ходьбы от храма — точнее от того, что от него осталось. И изначально-то это было не ахти что, рискну предположить — не храм даже, как в Риме или у нас, в Афинах. Больше напоминало увеличенный амбар, построенный из унылых серых каменных блоков, с парой колонн перед входом. Как минимум половина строения просто исчезла — камни отсюда можно было найти в стенах местных ферм, полагаю, если бы кто-нибудь озадачился их поисками — а все остальное клонилось набок, как стоит человек с бурдюком вина, прислонившись к косяку и зная, что стоит ему сделать еще шаг, и он полетит на землю. Не думаю, что кто-нибудь из наших богов или богинь польстился бы на такое, но, возможно, карфагенские боги не были столь разборчивы.

— Это он? — с сомнением спросил Аминта.

Капитан пожал плечами.

— Он самый, — ответил он. — И именно там, где я видел его последний раз.

— Прекрасно, — сказал Аминта. — Ладно, возвращайся на корабль и жди нас. Никуда не уходи и никому не рассказывай, куда мы пошли. Понял?

Капитан кивнул; я видел, что он еще больше разозлился, но Аминта или не заметил этого, или ему было все равно.

В общем, капитан потопал назад, откуда пришел. Аминта подождал, когда он скроется из виду, а затем повел всех нас к храму по извилистой овечьей тропе.

— Ты совершенно уверен в том, что сказал? — пролаял он Луцию Домицию.

Тот, разумеется, не был ни в чем уверен, но ему хватило ума ответить:

— Ну, определенно он подходит под описание, — или что-то вроде этого. — В пещере под храмом, так мне сказал всадник.

— Прекрасно, — сказал Аминта, и мы миновали то место, где когда-то была входная арка, ныне пущенная на свиные загоны. — И как отсюда попасть в пещеру?

Совершенно идиотский вопрос, конечно.

— Думаю, здесь должен быть скрытый люк, — сказал Луций Домиций. — Хотя его, должно быть, непросто найти. Люди ходили тут столетиями. Если бы он бросался в глаза, сокровища давно бы откопали.

— Ох, — Аминта определенно не подумал об этом, что показывало, в каком беспорядке находились его мысли. В нормальных условиях, полагаю, он бы все предусмотрел, просчитал бы свои действия на несколько шагов вперед безо всяких подсказок. — Тогда нам следует рассыпаться и приступить к поискам.

Тут стало понятно, что он допустил еще одну ошибку. Он не взял в плавание никого из своих наемных убийц — возможно, не доверял им настолько, чтобы открыть секрет клада. В принципе, разумно, учитывая, с какими людьми он обычно работал, но глупо в другом смысле — это ограничивало его возможности по поискам люка. Конечно, он мог сказать Скамандрию оставить нас и помочь ему, но это было бы еще глупее, потому что мы при первой же возможности смылись бы, как крысы по сточной канаве. Поэтому искать пришлось ему и Миррине, мы с Луцием Домицием стояли и смотрели, а Скамандрий устроился у нас за спиной, время от времени тыкая нас ножом.

Мне было приятно смотреть, как они копаются в пыли и не находят ничего, кроме пауков и крысиных костей. Проблема заключалась в том, что Аминта скоро забрал себе в голову, что то ли Луций Домиций что-то от скрывает от него, то ли он вообще привел его в неправильное место.

— Считаю до пятидесяти, — завопил он, хватая Луция Домиция за ухо, как нашкодившего сорванца, и пригибая к земле. — Если не успеешь его найти, твой приятель получит свое.

Он имел в виду меня, разумеется, и мое настроение резко изменилось. Теперь я стал гадать, не знает ли Луций Домиций и в самом деле больше, чем сказал, и не собирается ли так все и оставить, чтобы лишить Аминту сокровищ — и хрен с ним с моим горлом. Ублюдок, думал я, сокровище значит для него больше, чем я; а потом: ну, а чего я ожидал? Крысолицых маленьких греков можно найти где угодно, в отличие от золотых гор. Это я просто паниковал, конечно, потому что прекрасно понимал, что Луций Домиций понятия не имеет, где этот проклятый люк, если он здесь вообще был. По правде говоря, я не думал, что он вообще верил в историю всадника о сокровищах Дидоны; а если верил, то собирался отправить на поиски кого-то вместо себя. Так что если всадник и сказал ему, как найти пещеру (предположим, что он сам это знал), то я не думаю, что Луций Домиций забивал себе голову деталями.