Как мы все же доехали — не знаю. Помню только, что лица были совершенно черные от той гадости, что летела с асфальта через дыру в днище. Пальцы, тоже черные, вспухли и не разгибались. Сыр, солонее самой соли, и батон давно съедены, но ни голод, ни жажда нас уже не мучили — мы были какими-то окаменелыми и душой, и телом, и мыслями. Прострация, анабиоз. Прошел день, ночь, опять кончился день. Мы ехали, останавливаясь только на заправках, и если б не спали по очереди, то вообще — сошли бы с ума.

Когда мы наконец разменяли последний стольник, и мимо торжественно проплыл столб с цифрой 100, оба чуть не заплакали от счастья. Последние километры дальней дороги всегда самые длинные, эти же превратились для нас в бесконечность, и из моих глаз действительно скатились слезы, когда мимо проплыл голубой щит со словом: «Москва»...

Первый московский светофор — красный. Рядом с нашим «Москвичом» — «Икарус» с пассажирами, водитель в белой рубашке, в галстуке, с закатанными рукавами с любопытством поглядывает сверху вниз.

Я выхожу из-за руля, встаю перед «Москвичом» и, обняв его ладонями за грязнущие крылья, наклоняюсь, целую его, родненького, в не менее грязнущий капот. «Спасибо, любимый, что доехал».

— Эй, у вас колеса в разные стороны! — не выдерживает водитель «Икаруса».

Я хлопаю дверкой, кричу в ответ: «Они уже восемьсот километров в разные стороны!», — вставляю первую, вторую, газ до полу — шестьдесят! — да пусть взорвется, развалится, здесь уже не страшно.

...Когда нашу машину подняли в заводском гараже на подъемник, сбежался народ и ахал, как перед Сикстинской мадонной, а кто-то из слесарей ткнул отверткой в то место картера двигателя, в котором рулевая тяга протерла глубокую борозду. Оказывается, там осталась лишь тонкая алюминиевая пленка, под отверткой она лопнула и хлынуло масло...

— Да, — сказал кто-то. — Фантастика!

Более тридцати лет, каждый день я приближаюсь к своей машине с легким волнением от предвкушения удовольствия, которое она мне сейчас подарит, — как к замечательной женщине. И это удовольствие тем больше, чем совершеннее вы своей машиной владеете. Не едете с деревянной спиной и судорожными руками, а чувствуете ее железо, как часть собственного тела. Люди, достигшие такого слияния с автомобилем, имеют в земной жизни на одно наслаждение больше.

Я знал таких людей немного.

Один из них — Володя, я называл его гением города. Когда я на заре своего водительства садился рядом на пассажирское сиденье его старенького «жигуленка», душа моя ежесекундно замирала: я ждал либо удара, либо визга тормозов, либо матерщины из соседнего автомобиля. Но Володя просачивался в столичной толчее легко и естественно, как капелька ртути, никому не мешал, опережая многих, никого не нервировал. Кроме меня.

То же самое происходило и с ним, когда я сидел за рулем и мы выезжали за город: Володя распирался в салоне, как «чайник», и без конца охал от моих маневров.

Все дело было в том, что в те времена я очень много ездил по шоссе, а он — по городу. Одни и те же педали, руль, машина, а езда совсем разная. Скорости другие, глазомер другой, мир другой.

Сегодня я хочу рассказать тебе, читатель, об особенностях городской езды. Особенно тебе пригодится это в столице, где всех водителей один мой провинциальный друг называет не иначе, как камикадзе. Этот друг до сих пор, посещая Москву на автомобиле, звонит мне с кольцевой и просит приехать, оплачивая, естественно, такси.

Умеете ли вы трогаться с места? Не теряя ни дециметра в потоке, ни полсекунды во времени, не пережигая ни миллиграмма бензина и фрикционных накладок? Не спешите с ответом, лучше попробуйте тронуться с места на холостых оборотах двигателя, не касаясь педали газа. Если пять раз подряд вам это удалось и движок не заглох, то вы действительно умеете трогаться с места, — поехали.

Самое главное — полный обзор всего того, что происходит вокруг тебя. Панорамное зеркало по центру лобового стекла — обязательно. Но зеркало это должно быть не слишком большое и не чересчур изогнутое. Левый его край вы устанавливаете так, чтобы видать свое правое ухо, тогда правая его сторона охватит все оставшееся правое пространство, дублируя тем самым правое наружное зеркало (если оно у вас есть) — дальнее и очень неудобное, поскольку, глядя в него, надо поворачивать не глаза, а голову, на что уходит раза в три больше времени, а оно в железной толчее — на вес золота. Левое наружное зеркало даст вам обзор всего оставшегося заднего пространства.

Второе — надо научиться, не мешая окружающим, не заставляя их тормозить, влезать в минимальный интервал между машинами. Делается это так. Вас настигает машина в том ряду, куда вам надо. Вот она вас медленно обгоняет, и вы видите, что за ней пространства только-только, чтобы встать машине. Вот она впереди вас на полмашины, вот на две трети — в эту секунду вы включаете мигалку и уверенно «вдвигаете» свой капот сразу за ее багажником, как кирпич в кладку. Если вы той же мигалкой или сближением обнаружите свои намерения втиснуться в ряд раньше, то в девяти случаях из десяти вам это не удастся, так как тот, до кого интервал был, немедленно прибавит газ, начнет гудеть и мигать светом, изгоняя вас из своего «жизненного» пространства, словно кукушонок из гнезда, — таков уж столичный водительский менталитет. Если вы пойдете в интервал неуверенно, промедлите полсекунды, произойдет то же самое.

Третье — останавливайтесь на светофорах и в пробках не менее чем в двух метрах от впереди стоящей машины, чтобы ее можно было объехать, если она заглохнет или заглохнет кто-то перед ней.

Четвертое — «наступил на тормоза — посмотри в зеркало», может, кто-то летит тебе в зад.

Пятое — следи за исправностью стоп-огней и протирай их почаще, иначе можешь дорого заплатить за удар сзади.

В столичной езде велика нагрузка на сцепление — не держите на нем постоянно ногу, а если трос привода оборвался, не паникуйте, можно прекрасно двигаться и без сцепления. Для этого выключите зажигание, включите первую передачу, включите зажигание и стартер — машина поехала, хоть и с рывочком. Далее переключайтесь как обычно, но без выжима педали сцепления, синхронизаторы коробки помогут вам это сделать.

За какие-нибудь два-три года езда по Москве, да и по другим крупным городам, стала просто невыносимой. Никто из передвигающихся на колесах уже не зарекается «быть во столько-то». Мало осталось и тех, кто считает, что машина повышает их КПД, а тот, кто действительно хочет за день много успеть, сгоряча пересаживается на метро. Единственный, вроде бы, плюс «пробочной» жизни — у блудливых мужей: «Извини, дорогая, никак не мог позвонить: полтора часа проторчал в пробке на Белорусской...».

Людские очереди наконец рассосались, зато со страшной силой растут очереди автомобильные. Как с наименьшими потерями приспособиться к новой жизни?

Когда вы едете медленнее пешехода и срывается уйма позарезных дел, когда от нетерпения протиснуться хоть на метр в железном потоке у вас потеют ладони и вскипает ярость на каждого «чайника» — расслабьтесь и подумайте: а что, ваши дела действительно уж никак нельзя отложить? Одно, второе, третье... И вот уж оказывается — можно. По большому счету нет неотложных дел. А по самому большому счету нервные клетки, убиенные вами в пробках, стоят дороже потерянного времени.

Но если вы действительно спешите, то примите несколько советов.

Замечали ли вы, что при закрытом светофоре самый длинный ряд стоящих машин — левый, а чем правее, тем машин меньше? Советую при приближении к такому скопищу стоящих или тормозящих машин брать все правее и правее: лучше плохо ехать, чем хорошо стоять. Вот вы и уткнулись в зад какому-нибудь грузовику в самом правом и, казалось бы, безнадежном ряду. Не спешите делать выводы — зато вы ближе остальных легковушек к светофору. Дело в том, что при трогании с места между любыми машинами интервал гораздо больший, чем при торможении, а уж между тяжелыми машинами, которые вас сейчас окружают, — тем более. Поэтому, включив левую мигалку и немного сконцентрировавшись, вы в секунды окажетесь вновь в левых рядах, оставив далеко позади тех, за кем вы до светофора пилили в том же самом левом ряду. Это — первое.