— Я прошу прощения, ням-ням, но то, о чем ты говоришь, напоминает мне рассказы летописца. В старинных манускриптах, ням-ням, то и дело натыкаешься на прекрасных дам и их отважных рыцарей. Однако, поверь, это не совсем соответствует тому, какими они были в жизни. Я даже осмелюсь заявить, ням-ням, что такого идеального повелителя, которого ты только что описал, не существует совсем. Взять для примеру великого канцлера. Он и впрямь велик, и дела его будут золотыми буквами вписаны в летопись императоров Горы девяти драконов. Но разве он всегда справедлив и бескорыстен? Разве он постоянно мудр и ни разу не ошибался?
— Ого, Базл, у твоего сюзерена появился сильный критик в лице нашего маленького товарища, — рассмеялся Литок. — Защищай же своего господина, если можешь! Иначе Бивер Бубен от него и мокрого места не оставит!
— Зачем же мне защищать Хельви от обвинений в том, что он был и остается нормальным человеком? — улыбнулся Базл. — Я люблю читать летописи не меньше Бивер Бубена и вот что скажу вам — идеальные герои ужасно скучны. Думаю, они сохраняли свой рыцарский облик только до того момента, пока им не удавалось получить или отобрать чей-нибудь престол. После этого они, по всем признакам, должны были превратиться в занудливых тиранов Их пафосные речи, которые они заводили по поводу и без, ужасно раздражали родню и подданных, за исключением, может быть, нескольких самых преданных идиотов, которые продолжали смотреть такому правителю в рот, видя в нем только рыцарственного юношу, но никак не мужа и правителя. Остальные же, напротив, должны были испытывать большое разочарование. Мудрость таких героев оказалась бы всего-навсего воинской смекалкой, справедливость — стремлением урвать свой кусок добычи, бескорыстие — эгоизмом и неумением заботиться о ком-либо, кроме себя. Причем под заботой я подразумеваю не банальное «отбить у банды разбойников, накормить, поручить таскать свое копье», а заботу как любовь и преданность. Какое счастье, что великий канцлер не относится к разряду этих книжных героев! Разве не так, Бивер Бубен?
— С тобой трудно спорить, братец, ням-ням, — рассмеялся свельф, посверкивая глазками.
— Так мы и не спорим, — великодушно ответил глиф. — Просто сплетничаем о Хельви, разве не так?
На этот раз рассмеялись все трое. Какие-то птицы вторили им из густых веток мелодичным посвистыванием. Любопытно, куда же подевалась вся нечисть, опять удивился Базл, который даже одно время приставал с этими расспросами к Литоку и свельфу, однако был вынужден довольствоваться скудными разъяснениями, что, мол, совместными усилиями магов нечисть была загнана в самые непроходимые чащи Тихого леса и боится высунуть оттуда нос. Базл и представить себе не мог силу заклятия, которое должно было быть наложено на диких и мари, чтобы они наконец освободили облюбованный ими участок леса.
— И всё же, ням-ням, чует мое сердце, — сказал развеселившийся Бивер Бубен, — что в летописях великий канцлер будет выведен именно прекрасным рыцарем без страха и упрека. Нежно и преданно полюбил он дочь императора Сури и, сотворив немало славных подвигов в ее честь, получил, с согласия растроганного отца Раги Второго, руку красавицы. И дальше в том же духе. Поверь, Базл, ни о каких сомнениях и метаниях в манускрипте и слова не появится. Не человеком он будет в глазах потомков, а богом каким-то — ужасно скучным, как ты говоришь. В общем, ням-ням, его ждет посмертная слава короля Огена.
— А в таком случае я лично напишу историю великого канцлера Хельви, — горячо сказал Базл. — Спасибо за мысль, дружище. В самом деле — если надо сделать что-то хорошо, сделай это сам! Заодно порадую свою матушку — поработаю некоторое время в библиотеке, как надлежит порядочному глифу. Должны же грядущие поколения узнать правду о великом правлении Хельви!
— Вот верно говорят: если глиф что-то задумал, он становится упрям, как сотня гриффонов. Только не нужно кричать — мы ведь вовсе не против твоего начинания. Перо тебе в руки, дорогой ученик. Думаю, великий канцлер искренне обрадуется, услышав о твоем намерении. Мне кажется, он немного тщеславен — впрочем, это тоже нормальное человеческое качество, не правда ли?
Ответить Литоку Базл не успел, потому что странное видение привлекло неожиданно его внимание — белая фигура возникла на мгновение между деревьями в глубине леса. Глиф не успел рассмотреть ее как следует и даже не смог предположить, мужчина это или женщина. От неожиданности Базл слегка отпустил поводья, и его своенравный конек, который уж точно не заметил привидения, зафыркал и прибавил шагу. Свельф удивленно посмотрел на дальнего родственника.
— Что с тобой, Базл? — спросил Литок. — На тебе просто лица нет. Неужели моя невинная шутка о великом канцлере так тебя расстроила? Прости, я не думал, что это обидит тебя. Давайте поговорим о чем-нибудь более приятном. Милейший свельф, к примеру, может рассказать нам подробнее о Тихом лесе, которым мы в данный момент проезжаем. Почему он назван Тихим?
— Скорее, это шутливое название, ням-ням, но уж так повелось в природе людей — подчас, чтобы преодолеть собственные страхи, им просто необходимо всласть посмеяться над предметом своих кошмаров. Слышали ли вы легенду о великанше Онэли и ее братьях?
— Нет, любезный свельф. Но мы — не так ли, Базл? — просто горим желанием услышать ее в твоем мастерском изложении! И заметь, я вовсе не преувеличиваю — лесные жители славятся как прекрасные рассказчики. Когда-то, в далекие времена моего детства, в хороших домах считалось большой удачей пригласить к себе свельфа-сказочника. Дети сразу становились шелковыми — ведь взамен на хорошее поведение им полагалась захватывающая история на ночь. Чем не честный обмен? Рассказывай же, уважаемый Бивер Бубен, мы ждем.
Базл, который успел во время разговора между Литоком и свельфом немного прийти в себя, тоже уставился на лесного жителя. Имя великанши, которое назвал Бивер, показалось ему смутно знакомым. Соображал глиф недолго — да и нетрудно вспомнить имя, с которым ты прожил почти десять лет! Забыв о своем видении, Базл подпрыгнул в седле, поворачиваясь к свельфу.
— Прости, уважаемый, не о той ли великанше ты собирался рассказать, которая владела золотым ожерельем в виде венка из цветущих дубовых веток? — возбужденно спросил он у Бивер Бубена. — Ожерелье это могло светиться в темноте и позванивало, предупреждая владельца о близкой опасности. Говорили, что оно было сработано величайшими мастерами древности, более талантливыми, чем сами сильфы. Правда, я не смогу назвать тебе имени этого давно умершего племени. Наверное, только боги помнят о них.
— Карлы, — ошарашенно отвечал свельф. — Ожерелье Онэли сотворили карлы, и было это задолго до того, как ушедшие боги захотели покинуть этот мир. Но откуда ты так подробно знаешь об этом артефакте, дорогой брат?
— Я много раз видел его на шее у Хельви, — скромно сказал Базл. — Из его рассказов я узнал, что он получил его из рук маленького человечка, встреченного нашим героем в подземелье черной башни Ронге, куда мы сейчас направляемся. Именно от него Хельви узнал, что драгоценное украшение принадлежало раньше великанше Онэли, танцевавшей с богами в дубовых рощах…
— Вижу, ты знаешь легенду о великанше не хуже, чем я, — уважительно сказал свельф. — А ведь я наткнулся на нее всего каких-то триста лет назад, в одной заброшенной лавочке в Круке. Я отдал тогда за этот свиток столько монет, что купец мог выстелить ими обеденный стол.
— Поразительная история, в которой я не понял ни слова, — вмешался Литок. — Про ожерелье Хельви я, конечно, слышал, но ни разу его не видел. Искренне сожалею об этом — если бы я знал, что с ним связано столько удивительных легенд, обязательно бы взглянул. Разве канцлер ни разу не носил его после свадьбы с императрицей?
— Он оставил его в подарок во время одного из своих путешествий, — живо ответил Базл. — С тех пор я ничего о нем не слышал.
— Какая загадочная история, — развел руками Литок. — А знаете, что меня удивляет еще больше, друзья мои? Только что я видел за деревьями какую-то фигуру, обернутую в белый плащ. Кто бы это мог быть? На нечисть непохоже.
