Время, как такое порой бывает в минуты величайшего напряжения человеческих сил, замедлило свой бег. Вопли Ахроя под ухом Дигбрана стали похожи на заунывное гудение. Снег в воздухе лениво полз в разные стороны, и можно было собирать снежинки прямо в полете и лепить из них разнообразные фигуры. Регадцы, как пьяные, медленно-медленно оборачивались, и некоторые так же неспешно падали в сторону, освобождая путь еле плетущемуся коню, а другие, наоборот, прикрывались высокими щитами, плетеными из лозы и формой напоминавшие пшеничное зерно, и замахивались, кидая в них копья. Движения Дигбрана были так же неспешны, но он успевал среагировать и уклониться от плывущих по воздуху копий с большими бронзовыми наконечниками. А вот конь, к сожалению, подобной сообразительностью не отличался. На глазах Дигбрана одно из регадских копий пробило шею коня. Все еще удерживаясь каким-то образом в замедленном мире, он успел соскочить на землю, и гудящего Ахроя стащить за собой следом.

Вот-вот вселенная должна была вернуться в свой обычный ритм, и Дигбран, сжимая меч, беспомощно обернулся по сторонам. Со всех сторон его и Ахроя обступали темнокожие, высокие, мускулистые воины с копьями, и крепость впереди была уже совсем рядом, но так и осталась недостижимой. Дигбран смотрел на нее, сцепив зубы от боли и отчаяния, а на стене крепости, совсем рядом с воротами, стоял среди других воинов светловолосый человек в черном балахоне, и в одной руке этот человек сжимал синюю молнию, а в другой - оловянную кружку, и смотрел этот человек прямо на Дигбрана.

А потом в единый миг обрушились на Дигбрана и шум битвы, и крик Ахроя, и вторившие ему крики регадцев, испуганно бросившихся в стороны. Со стены ударили во врагов пронзительно-синие молнии, сжигая их дотла, и бесновался на стене маг в черном балахоне, а потом заскрипели ворота, отворяясь, и сначала тонкой струйкой, а потом и сплошным потоком потекли сквозь открывшуюся щель арденские воины с полуторными мечами, ввинчиваясь в строй регадцев, убивая и погибая, но заставляя ряды воинов, отделявшие Дигбрана и Ахроя от ворот, наконец расступиться. Впрочем, задерживаться регадцы и сами не хотели, и поглядев на Ахроя, увидел он, как тот откинул с лица волосы и скалился, крутясь на одном месте, и всюду, куда он оборачивался, темнокожие здоровяки вскрикивали от испуга и бежали прочь.

-Хватит! Скорее, Ахрой! - схватив увлекшегося синего диавола за тонкую руку, Дигбран потащил его за собой. Меч он бросил, и вторую руку прижимал к спине, в которой то и дело взрывалась боль. Так, скособочившись, добежал до ворот, и его буквально затолкали внутрь возвращавшиеся после своей самоубийственной атаки мечники. И едва захлопнулись ворота, как силы оставили Дигбрана, и повалился он прямо на снег, как стоял.

Чьи-то руки приподняли его голову, сунули в зубы кружку, от которой пахло перцом и горячим вином. Глотнув, бывший воевода посмотрел в глаза поившего его, и увидел Галда-лекаря в черном балахоне.

Губы арденского прорицателя потрескались, в ноздрях и на верхней губе запеклась кровь, а в глазах плескалась такая бездна ярости, что даже в его нынешнем состоянии Дигбрану стало страшновато.

-Живой?! - заорал Галдор ему в лицо. - Живой?! Замечательно! Несите его в лазарет!

Приятный холод разлился по спине. Вытащив нос из подушки, Дигбран повернул голову набок. Перед ним оказалась стена палатки, ничего для себя интересного он в ней не нашел. Тогда усилием воли бывший воевода заставил себя еще раз поднять голову, тяжелую и задурманенную чем-то - не то болезнью, не то лекарствами.

-Дедушка! - воскликнула Лани, сидевшая на краю постели. - Мама! Лагорис! Дедушка проснулся!

Мальтори. Незнание.

Одинокий всадник на дороге, ведущей с юга, привлек внимание дозорных.

Утренние обозы с дровами уже прибыли, следующие ожидались ближе к вечеру. Кое-кто высказывал предположения, что снабженцы могут и не успеть вовремя, так как регадские полчища уже маршируют на север и вполне могут перехватить неторопливые повозки.

Всадник на черном жеребце медленно приближался, ведя в поводу вьючную гнедую лошадь, и мне показалось, что вороной конь мне знаком. Дорога проходила прямо вдоль рва. Когда путник оказался напротив нас, я окликнул его.

Эрик обернулся, узнал меня и, приветственно стукнув кулаком в грудь, поехал дальше к воротам крепости.

Вот и еще один избранный Лайтой мне в компанию. Был на Последнем рубеже один беспомощный, станет два.

До вечера Эрик у нас, впрочем, не появился. Где пропадал и чем был занят, я понятия не имел, да и не спешил его разыскивать. У меня накануне прибытия регадцев резко прибавилось дел, и мне было не до забот Старшего.

Недовольство с лица герцога Илдинга исчезло. Появилась тяжелая сосредоточенность, широкие шаги закованного в латы с головы до ног властителя выдавали уверенность и решимость. Я предположил, что Галдор таки позволил ему взять оборону крепости под свое начало, и был прав.

-Наемник, твои солдаты отказались назвать мне твое имя.

-У меня нет имени, ваша светлость, - я ответил на его требовательный взгляд взглядом наглым и самоуверенным.

-Дело твое, наемник, - герцог показал рукой наверх, где на скале вели наблюдение дозорные из числа моих людей. - Надо счистить оттуда снег. Хорошая позиция для лучников. Подготовь там все, стрелы подними туда же. И лучше повесить еще пару лестниц.

Отвык я, оказывается, чужие приказы выполнять. Первой моей реакцией было возмущение, однако приказ герцога представлялся разумным, и не мне, на чьем счету удачно отбитых штурмов пока не числилось, было ему противиться.

Помимо стрел и лестниц, надо было позаботиться о дровах и каком-нибудь укрытии для стрелков. Собравшиеся у склонов Звездного пика тучи предвещали снегопад, а переливавшаяся синими огнями палатка Галдора укрепляла меня во мнении, что буран будет настолько сильным, насколько это вообще возможно. Из плотной промасленной материи, которую мои солдаты привезли из Скейра, они сделали несколько навесов. Поднявшись наверх, я осмотрел то, что получилось, и остался доволен. Для лучников был готов полноценный лагерь, и они могли хоть неделю обороняться без посторонней помощи. Пока стрел хватает.

Стрел на Последнем рубеже было запасено прилично, но не всем лучникам они годились. Ардены стреляют из длинных луков, в рост человека, и стрелы у них трехфутовые. Что до миакрингов, то сиккартские охотники из войска герцога Илдинга предпочитают луки короткие. Они бьют не так далеко, но метко, однако длинные стрелы для них не подходят.

Лаграох уже прибежал, прознав, что я полез на скалу. Я послал его к Амунусу. Не до лаграоховых мне волнений.

Небо затянуло тучами. Куда бы я ни смотрел, нигде под серым небом не было видно и следа весенней зелени. Галдор нашаманил добротную зиму - половину Сиккарты выморозил, не иначе.

Короткие сумерки быстро сменились ночной тьмой, в которой, впрочем, хорошо было видно заснеженную равнину. Вдали разгорались первые костры. Я сначала удивился, кому взбрело в голову заночевать посреди поля, а потом вспомнил о регадцах. Холодно им там, наверное. Несколько темнокожих солдат в моем гарнизоне на севере уже не первую зиму, а все равно от мороза страдают. Одного даже пришлось отправить к Галдору в лазарет. Маг и прорицатель все еще находил время для своего основного занятия.

В темноте с юга доносился слабый гул, который я поначалу принял за шум большого регадского лагеря. Однако чем дольше я прислушивался к нему, тем чаще различал в гуле отдельные звуки и даже слова. Язык был мне незнаком, но голос, монотонно бубнящий что-то над равниной, наводил на меня оторопь.

Я был уверен, что голос доносится издалека. Откуда - понятия не имею. Однако сколько я не всматривался в огоньки далеких костров, ничего исполинского, под стать разносящемуся на мили голосу, не увидел.

-Не смотри туда, - прорицатель Галдор схватил меня за плечи и развернул к себе лицом. - ни в коем случае не смотри.

-Почему? - от завораживающего своей невыразительностью голоса перед глазами у меня все поплыло, и я покорно позволил прорицателю вертеть мной, как ему угодно.