Интересно, теперь она бросит его где-нибудь, чтобы не путался под ногами? Эрик не знал, зачем он нужен Аэлевит рядом с собой, но полагал, что после сказанного в полевом лагере полезность его в глазах прорицательницы станет меньше.

Он прождал довольно долго, глядя на суету в гавани. С торговых судов разгружали товары, подводы постоянно шли к выходу на набережную, оттуда в порт грохотали пустые телеги. Гавань, да и весь город напоминали муравейник - огромное множество людей было занято общим делом. Эрику, пожалуй, на своем веку и не приходилось видеть таких больших скоплений народа. Тем более - трех народов. Эйториев и арденов на улицах Скейра встречалось одинаково много, не меньше было и миакрингов.

Шум голосов привлек его внимание, Эрик обернулся. Аэлевит спорила с тощим сутуловатым завоевателем в потертом долгополом кафтане. Суть спора за шумом порта осталась ему неясной. И миакринг, и прорицательница оживленно жестикулировали, она что-то показывала руками в воздухе, он загибал пальцы.

-Упрямец! - бросила она, покинув его и забирая поводья у Эрика. - Ты! - это уже посыльному. - К Ригалису. - вручила молодому ардену свернутый в рулон лист плотной бумаги. - Поехали, Эрик!

'Она будет достойной правительницей народа, - подумал он, спеша за златовласой прорицательницей к ратуше. - С такой энергией можно горы своротить'.

Странно, но чем чаще он видел Аэлевит в деле, тем большее чувствовал облегчение от принятого вчера решения. Груз такой ответственности был Эрику не по зубам, и хорошо, что он вовремя это понял.

До вечера они успели побывать во многих местах. В ратуше, где Аэлевит углубилась в изучение бумаг и попросила ее не беспокоить. На западной стене, откуда открывался вид на будущее поле боя, и где уже ждали готовые к этому бою лучники и прислуга при баллистах. Вернулись на поле, и Аэлевит с Ригалисом и еще несколькими военачальниками долго осматривали завалы из бревен и валунов, наполненные каким-то тряпьем траншеи, ямы с кольями. На скорую руку перекусили в первом же встреченном по пути трактире, едва тень западной стены накрыла город.

-Ты не устала? - полюбопытствовал Эрик, заметив, что рука Аэлевит с вилкой застыла на полпути между ртом и тарелкой.

Вид у нее был не просто уставший - вымотанный. Но глаза, против ожидания Эрика, не потускнели. Напротив, в них словно огонь горел, и румянцем горели щеки.

-Что? Нет, Эрик, все в порядке. Задумалась.

-Завтра битва? Ты оставишь меня в городе?

-Почему? - не поняла она.

-Если моя судьба опасна...

-Опасна. Ты не встанешь в строй. Будешь со мной рядом.

-Стоит ли? Если я не смогу обнажить меч, чтобы защитить тебя - к чему рисковать?

Она посерьезнела.

-Я не рискую, Эрик. Мне суждено выжить, тебе - не обнажать клинок. Вдвоем мы будем в сражении в полной безопасности.

Он хотел возразить, что такое сочетание судеб - не универсальная защита от всех угроз в бою. Но, посмотрев в ее глаза, понял, что Аэлевит знает больше, чем говорит.

Прорицатели могут лгать. И могут недоговаривать - что тоже в своем роде ложь, и непонятно, какая из них хуже: сказать часть правды или откровенно исказить истину.

-Пойдем, проводишь меня до северных ворот.

-А дальше?

Она не ответила. Ехали они быстро, но без прежней спешки. Эрик, задумавшись о завтрашнем сражении, понял вдруг, что рассуждает так, словно решение расстаться с собственной жизнью уже отброшено. В бою ли, либо еще каким способом - уже нет, ушло, пережито и забыто. И не в том дело, что он придумал, как будет жить в мире без Эрви. Нет такой жизни, не видится она ему. Просто чувство, даже скорее ощущение, будто он должен что-то еще сделать.

Должен. Раньше он знал только один долг - перед самим собой. Его так воспитали.

Ему всегда казалось, что он, аристократ и потомок аристократов, лучше других понимает, что нужно его народу. Он не видел себя ответственным за весь народ, пока не поднес факел к погребальному костру Серого волка, но и до этого был уверен, что ничьи наставления ему в жизни не требуются. Кому, как не князьям арденов, вести их? Прорицатель может подсказать путь, однако над будущим он не властен. Прорицатели - слуги, потомки древних родов - повелители. Он никогда не считал, что власть - это ответственность. Напротив, высмеивал такие мысли, звучавшие из уст Маргена ЭахРиммора, когда тому случалось вместе с его хозяином останавливаться в трактире Дигбрана. Ответственность? Только перед собой. Перед теми, кто лучше, кого поколениями учили править. Не перед народом. Они, аристократы, и есть народ, лучшие его сыновья. Долг у них в крови, и долг их - перед своей кровью. Кто еще спросит у них отчет за дела их?

Именно эти рассуждения и заставили Эрика полтора года назад взять вину Блера, женившегося на миакоранке, на себя. Эрик осудил сам себя на смерть, заслонив вассала. Не вассалу принимать ответственность такого уровня. Только господину - и перед самим собой.

Он успел пережить достаточно, чтобы осознать всю чудовищность прежних своих рассуждений. Он успел понять, что долг перед собой не может быть придуман из пустоты. Он проистекает из взятых на себя обязательств, принятых решений.

И он успел понять, что одному не под силу заслонить весь народ, если он не способен заслонить даже себя.

Время возвращать долги. Эрик перебирал в памяти все свои поступки, пытаясь понять, где и кому он успел задолжать так сильно, что эти долги его до сих пор не отпускают к выходу из собственной жизни, не дают уйти. Власть он уже отдал Аэлевит. Любовь? Она принадлежит Эрви, все время, пока память Эрика не угаснет с последним стуком его сердца. Чем еще богат Эрик, что прячется в его душе, что он может кому-то подарить или вернуть? Что успел забрать за свою жизнь, взять в долг или незаконно присвоить?

Вопросы, вопросы. Он не прорицатель, и грядущее ему видеть не дано. Только настоящее, в котором нет ответов на его жизнь, только шум и смрад битвы, где чья-то сила и чья-то слава - и тоже не его. И даже прошлое - там умолкли все голоса и поблекли краски, смазались все воспоминания. Скоро, наверное, и вовсе ничего не останется. И при мысли об Эрви вспоминается не ее лицо, а зачем-то мерещится небольшой бревенчатый домик на скалах, чьи очертания ему знакомы с детства, светящаяся свежими срезами древесина крыльца и приоткрытая дверь, замершая в некий миг. Он ждет, пока дверь толкнут изнутри, и на порог ступит... он не знает, кто должен туда ступить. Он боится признаться себе в том, кого ждет увидеть. Грезы? Или - видение? Тогда почему мир застыл, и застыла дверь, так и не открывшись? Почему он не может вспомнить лица Эрви?!

Если один видит одно, а другой - противоположное, кто-то из них точно замечтался. А второй, быть может, и нет.

-Приехали, Эрик.

Они были у северных ворот, перед ними были казармы стражи.

-Что нам здесь нужно? - непонимающе спросил он, протирая глаза. Он не помнил, как они с Аэлевит сюда попали - вся дорога осталась словно в тумане.

Прорицательница не ответила. Привязав коней у коновязи, они вошли в большое помещение, наполненное шумными воинами. Глаз Эрика различал миакрингов, арденов, нерберийцев и даже нескольких темнокожих людей, в которых с удивлением признал регадцев. Большинство воинов обступили свободную площадку в центре зала, где стоял, поигрывая палкой, мальчишка лет двенадцати, и подзуживал окруживших его взрослых, вызывая на поединок. Похоже на тренировочные бои, только непонятно, зачем здесь этот мальчик, похожий больше на ардена, чем на миакринга. За ним, в первом ряду зрителей, Эрик заметил уже знакомого ему нерберийца. Аэлевит бросилась к нему, повисла на шее. Воины приветственно закричали, Эрик понял, что избранник прорицательницы здесь, скорее всего, главный. Наемники? Похоже на то. Иначе зачем нерберийцам драться против своих сородичей, которые завтра подойдут к стенам Скейра?

Аэлевит оторвалась от своего мужчины, обернулась к Эрику:

-Утром встретишь меня на ратушной площади.