– Но я…

– Нет, Джейд. Никаких отговорок. Ты выйдешь из комнаты и повеселишься. На деньги, которые обнаружишь в посылке. Только не трать их на стирку или что-то практичное. Для этого там предусмотрен отдельный конверт.

– Фрэнк, я не могу принять твои…

– Это подарок. А теперь расскажи, какие у тебя новости. Как занятия?

– Хорошо. У меня одни пятерки, если ты это имел в виду.

– Замечательно, но я нисколько не удивлен. – Даже по телефону слышно, что он улыбается.

Повисает неловкое молчание, поскольку тем для разговора у нас мало.

Наконец Фрэнк говорит:

– Ну, мы с Райаном позвоним тебе в четверг, ладно?

– Хорошо.

– Джейд. – В голосе Фрэнка появляются серьезные нотки. – В посылке будет нечто, что тебе захочется отложить на потом.

– И что же?

– Увидишь. Оно было предназначено для твоего девятнадцатого дня рождения, но ты сама решишь, как с этим поступить.

– Теперь я просто обязана узнать, что там. Расскажи мне.

– Подожди посылку, и тогда мы поговорим, ладно?

– Хорошо. Пока.

Странно. Что такого Фрэнк положил в посылку, и в чем причина его загадочного поведения?

В среду вечером я сижу и читаю параграф учебника по психологии, как вдруг слышу стук в дверь. Предполагая, что это Харпер зовет меня посмотреть телевизор в ее комнате, я вскакиваю, чтобы открыть.

Но за дверью оказывается не Харпер, а Гаррет. Он небрит. На его щеках – дневная щетина, а глаза кажутся уставшими. Если он решил, что своим потрепанным видом вызовет у меня жалость, то он заблуждается.

– Что тебе нужно, Гаррет? – Я оставляю дверь открытой всего на щелку.

– Ты прочитала мой дневник?

– Да.

– Так мы можем поговорить?

– Мне нечего сказать. Я наконец-то оставила это в прошлом. Просто уходи и никогда больше сюда не спускайся.

Я хочу закрыть дверь, но он дает мне, придерживая ее рукой.

– Это все мой отец, Джейд. Не я. Это он заставил меня так сделать. Ты не понимаешь. – В его тоне вновь проскальзывает отчаяние. Как тогда, после ужина в доме его родителей. – Но с меня хватит его указаний. Особенно, касающихся тебя и меня. У него нет никакого права вмешиваться. Ни у кого из них.

– О чем ты?

– Впусти меня, и я расскажу тебе. Я не могу разговаривать в коридоре.

Меня одолевает нерешительность, а потом я направляюсь к столику за ключами.

– Давай выйдем.

Я вся как на иголках. Нервная энергия бьет ключом, так что мне нужно двигаться. Мы выходим в коридор, и я перехожу на быстрый шаг, обгоняя Гаррета.

– Ты остановишься или нет? – спрашивает он.

– Нет. Поэтому начинай.

Догоняя меня, он перепрыгивает через ступеньки.

– Существуют правила, Джейд. В моей семье и в подобных ей семьях есть негласные правила, и если ты их не придерживаешься, то они становятся гласными. Если дело доходит до того, что эти правила произносят вслух, значит ты вляпался по полной программе.

– Ты несешь бессмыслицу, Гаррет.

– Несколько недель назад отец приехал сюда как раз затем, чтобы напомнить мне о правилах. Ну, в частности об одном. – Он колеблется, будто не хочет этого говорить, однако пересиливает себя. – Которое запрещает мне иметь с тобой что-либо общее.

– Почему? Потому что я бедная и из плохой семьи? Богатым нельзя связываться с такими, как я?

Молчание.

– Будто я этого и сама не знаю. Я не тупая, Гаррет. Мне прекрасно известно, как устроен мир. Я вовсе не ожидала, что ты наденешь кольцо мне на палец и станешь жить со мной в одном из ваших особняков. Мы просто дружили. И все.

– Знаю. Но я же говорил, что друзей мне выбирает отец. По меньшей мере, он должен одобрить тех, с кем я общаюсь. И тебя он не одобрил.

– Вот так сюрприз. – Я придерживаюсь быстрого темпа. Вечер прохладный, и я замечаю облачко пара от своего дыхания. По рукам пробегают мурашки. – Как он вообще узнал о нас?

– Ава и Блейк рассказали ему. Или разболтали своим родителям, а те – моему отцу. Точно не знаю, но уверен, что они в этом замешаны. – Он расстегивает толстовку и снимает ее. – Держи.

На секунду я замираю, позволяя ему набросить ее мне на плечи, а потом продолжаю ходить кругами по пустынному двору.

– Почему ты вообще слушаешься своего отца? Тебе же восемнадцать, верно?

– Девятнадцать. Исполнилось в августе. И не знаю, что меня заставляет его слушаться. Я не уважаю ни его, ни то, что он делает. Мне он даже не нравится.

– Он твой отец. Значит должен хотя бы чуточку тебе нравиться. – Нелепое заявление от человека, который ненавидит собственную мать, но Гаррет не в курсе наших с ней отношений.

– Пока мама была жива, я любил его. Но теперь он совершенно другой человек. И я ему тоже не нравлюсь. Все было бы иначе, если б он разрешил мне принимать свои собственные решения и перестал бы отбирать все хорошее в моей жизни. – Гаррет встает передо мной, вынуждая меня остановиться. – Я не собираюсь ему подчиняться. Между тобой и мной что-то есть. И я не дам ему отнять это у нас.

– А может, я хочу, чтобы оно исчезло. Тебе когда-нибудь приходила в голову такая мысль?

– Конечно, приходила. И я пойму, если ты не захочешь иметь со мной ничего общего. – Его голос смягчается, а глаза наполняются стыдом и грустью. – Если хочешь, я оставлю тебя в покое. Я спрошу, можно ли нам поменяться партнерами на английском. И больше тебя не побеспокою.

Не знаю, может, я мазохистка или умалишенная, но я не готова выбросить этого парня из своей жизни.

– Скажи, чего ты хочешь, Джейд? – Гаррет берет меня за руку и нежно держит ее в своей, словно боится, что я вырвсь, если он сожмет мою ладонь чуть сильнее.

Я отвожу глаза в сторону, надеясь, что у меня получится взять себя в руки и сказать, чтобы он от меня отстал. Упираюсь взглядом в сухую поблекшую листву на земле. Вокруг нас кружатся, опадая с деревьев, красные и рыжие листья. Я весь год ждала момента, когда они поменяют цвет, но прошла всего пара недель – и все кончилось. Почему всему хорошему так быстро приходит конец?

Когда я перевожу внимание на Гаррета, то вижу, что выражение его лица изменилось. Надежда покинула его. Похоже, он принял мое длительное молчание за ответ. Отпустив мою ладонь, Гаррет начинает уходить.

– Я хочу блинчики по воскресеньям, – срывается у меня с языка.

Он медленно поворачивается ко мне.

– Что?

– Ты спросил, чего я хочу. Так вот, я хочу блинчики по воскресеньям. Ты обещал, что это станет традицией. У меня никогда их не было. Ты начал ее, но потом все закончилось, и теперь я хочу ее обратно.

Его лицо озаряет осторожная улыбка, но он продолжает молчать.

– Я хочу посмотреть и другие фильмы из коробки у тебя комнате. И, возможно, съесть на двоих еще одну пиццу.

Он делает несколько шагов вперед.

– Это можно устроить.

– Но больше всего я хочу, чтобы ты пообещал никогда больше не поступать так со мной. Потому что я больше не прощу тебя, Гаррет. Я серьезно.

– Я знаю, что не простишь. – Он протягивает руку. – Друзья?

– Возможно. Посмотрим, как все сложится.

Он опускает руку.

Я сильнее кутаюсь в толстовку, прячась от порыва ветра.

– Так что случится, когда твой отец узнает о нас?

– Он перестанет перечислять на мой счет деньги и, наверное, отберет машину. Но мне плевать. Я должен отстоять свою позицию. Иначе он продолжит контролировать мою жизнь.

– Это так глупо. Не могу поверить, что он запретил нам дружить. За ужином у вас он сказал, чтобы ты со мной познакомился.

– Ага, но он не подумал, что это к чему-нибудь приведет. Вряд ли он предполагал, что мы подружимся. Или станем чем-то большим, чем просто друзьями.

– Но он выбрал меня для стипендии. Он не может ненавидеть меня.

– Он не ненавидит тебя, Джейд. На самом деле, могу сказать, что ты ему даже нравишься. Но он так зациклен на «фасаде» семьи Кенсингтонов и на общественном мнении, что дальше этого ничего не видит. А Кэтрин только все усугубляет. К тому же ситуацию не улучшает то, что Ава и Блейк распускают о нас сплетни.