Она сделал знак официанту.

Тот наклонился в вопросе:

— Счет общий или на каждую персону?

— Отдельно! — пригвоздил ответом кавалер.

— А бутылку вина куда включать? — осведомился официант.

Ухажер задумчиво посмотрел в окно.

Пауза.

— В мой счет! — заявила Симона.

— Все понял, мадмуазель! — и официант испарился.

Они вышли на узкую улочку еврейского квартала. Людской водоворот кружился ручейками, образуя то пустующие воронки, то бурлящие потоки возле торговых точек, где продавали дешевую еду под названием фалафель.

В конце улицы замелькали черные куртки молодых парней, увешанных цепями, с металлическими нашлепками на кожаной одежде. Французские наци.

Гельфанд опасливо прижался локтем к руке девушки и подтолкнул ее на другую сторону улочки.

Когда они поравнялись с группой чернорубашечников, оттуда послышались злобные выкрики в адрес парочки. Кавалер ускорил шаг, стараясь не смотреть в сторону бесновавшихся парней.

Спустя полчаса они остановились у подъезда на бульваре Пого.

— Спасибо за вечер, — улыбнулась Симона, — пока!

— И это все?? — разочарованно протянул подвыпивший ухажер, глядя в спину поднимающейся по лестнице красавице. — А я то думал — мы продолжим наше общение, поговорим о женских секретах…

У девушки срывался с языка непристойный ответ, но она сдержалась.

Во второй раз она договорилась встретиться с Жоржем, чтобы передать ему документацию к программе, но тот перезвонил, сообщив, что вместо него приедет Гельфанд. Рандеву было назначено в ресторане Le Petit Zing, что недалеко от того места, где они были с Одинцовым.

Когда Симона вошла в это симпатичное заведение, отделанное в стиле начала 20 века, Леня уже с полчаса ждал ее, грызя от нетерпения ногти. Она присела за столик и вытащила папку с бумагами.

— Я заказал себе петуха в винном соусе! — торжественно сообщил работник Sagem. — А ты что будешь кушать?

— Ого! У тебя сегодня боевой настрой? — засмеялась Симона.

— У меня в отношении тебя всегда боевой настрой! — заверил Леня. — Можешь не сомневаться!

— Понятно. Смотри вот эти пояснения — все можешь разобрать?

— Это потом! — Гельфанд отодвинул папку в сторону и, волнительно дыша, подвинулся ближе к девушке.

Аперитив уже воздействовал на хлипкий организм.

— Нет, я просто покажу тебе документацию и мне надо идти…

— И ты даже не посидишь со мною? — обиженно произнес Леня.

— Мне некогда, — уклончиво пояснила Симона.

Спустя четверть часа она, было, собиралась подняться со своего места, как внезапно Гельфанд схватил ее за локоть:

— Смотри, кто пришел! — его стекла очков засверкали восторгом.

Симона обернулась.

За соседний столик усаживался не кто иной, как Жан Поль Бельмондо.

По ресторану прокатился легкий шум.

Знаменитый актер что-то быстро проговорил подбежавшему официанту, закурил, посмотрел по сторонам.

В жизни он выглядел по-другому, нежели в многочисленных кинолентах. Седые виски, отчетливые мешки под глазами, многочисленные морщины на лбу. Светлый костюм из добротной ткани, модные ботинки, дорогие часы.

Леня сделал знак своему официанту.

— Что еще изволите, месье? — тот почтительно наклонил голову.

— И часто бывает он здесь? — скосил глаза в сторону знаменитости Гельфанд.

— Весьма часто, месье. Он, а также актер Филипп Нуаре. Они недалеко живут.

— Удобно будет подойти к месье Бельмондо за автографом?

— Без проблем! — улыбнулся официант и удалился.

Гельфанд заерзал в поисках ручки и подходящей бумаги для росчерка звезды.

Симона посмотрела на актера. Тот в упор глядел на нее, не мигая, его глаза светились той знаменитой ироничной улыбкой, сводившей с ума миллионы женщин во всем мире.

— Вы красивы, мадмуазель, — неожиданно произнес француз, не отводя взгляда.

Леня ошалело завертел головой, метая взор то на Симону, то на Бельмондо.

— Мерси, месье, — с достоинством ответила девушка, кожей ощущая внимание многочисленных глаз к своей персоне.

Официант поставил перед актером аперитив.

Тот приподнял рюмку и, кивнув Симоне, выпил.

— Вот это да! — потрясенно зашептал Леня. — Похоже, ты ему понравилась… Попроси у него автограф.

— Нет, ты уж сам, — ответила девушка, — я ухожу, до свидания.

— Ты что?? Оставайся! А вдруг он захочет познакомиться с тобой? — возбужденно проговорил Гельфанд.

— Познакомится. Ну и что дальше? — парировала Симона.

— Как что? Как что? — загорячился программист. — Мало ли… роль в фильме предложит или еще что.

— В таком случае скажи ему, когда я уйду, что ты — мой агент, импресарио, так сказать. Пока! — едва сдерживая смех, ответила красавица, и, легко поднявшись, быстро пошла на выход.

Актер проводил ее долгим взглядом и, развернув вечернюю газету, углубился в чтение.

Отделавшись общими фразами от назойливого поклонника, Симона положила телефонную трубку и устало прилегла на постель. Она задумчиво смотрела в потолок, ее сознание витало вдалеке от этой комнаты. Мысли о еще неясном, исподволь просыпающемся в ней чувстве к Виктору сладкими волнами убаюкивали истосковавшееся по любви тело.

Девушка незаметно уснула.

Экран ноутбука сиротливо мерцал на столе, отбрасывая синие тени в сгущавшийся полумрак комнаты.

Потом он вспыхнул предупреждающей табличкой «Низкий заряд батареи», спустя несколько минут внизу мелькнула тонкая красная полоска и компьютер выключился.

Симона смотрела сны.

Они менялись, словно кадры киноленты. Причудливые фантазии подсознания превращались в загадочные картинки, со словами, звуками, и даже запахами.

Бесконечные значки программирования сливались в единое целое, и, образуя подобие снежного вала, накатывались на девушку. Она отступала назад, пытаясь уйти от этой горы, но та подбиралась к ногам и, стесняя движения, поднималась все выше, окутывая тело ласковой пеленой. Раздался знакомый голос, и этот снежный плен мгновенно рассеялся. Симона стояла на вершине большой горы. Внизу, насколько хватало глаз, простирались зеленые поля в шахматную клетку, правильно чередуя светлые и темно-изумрудные тона. На них маленькими лилипутами суетились люди, их было много, но почему-то никто не обращал внимания на красивую девушку, гордо стоявшую на самой вершине их королевства. Внезапно девушка увидела знакомое лицо. Это была ее любимая бабушка. Она медленно поднималась в гору, смотря прямо перед собой, и в ее глазах блестели слезы.

Когда Симона была маленькой и писала письма Санта Клаусу с сокровенными пожеланиями, то первый всегда стояла запись: «Хочу, чтобы моя бабушка никогда не умерла».

Но этот детский призыв не был услышан, и смерть любимого человека была первым жизненным потрясением девочки.

— Бабушка! — закричала Симона и почему-то не услышала своего голоса. Пожилая женщина подняла голову и молча остановилась.

Внезапно рядом с девушкой на вершине появился мужчина. Симона не видела его лица, но поняла, что это — Виктор.

Он взял ее за руку и сильно дернул за собой.

— Куда ты? Там пропасть! — успела закричать Симона, но было уже поздно. Они стремительно падали вниз, держась за руки… Вот скоро и зеленая земля… скоро… скоро… сейчас…аааааа!

Симона вздрогнула и резко выпрямилась на постели. За окном привычно шумел ночной Париж

Она с облегчением вздохнула: «Слава Богу, что это был сон…» Оцепенение от пережитого страха постепенно проходило.

Девушка думала о пригрезившемся. Она не была мнительной, не стучала каждый раз по дереву, плюнув перед этим через левое плечо, но увиденный яркий образ покойной бабушки в слезах наводил на грустные мысли.

«Я сегодня обязательно схожу в Храм! Надо помянуть», — решила про себя Симона. Ее родители были верующими людьми и нередко брали маленькую дочку в русскую церковь на богослужение. Ей нравилось хоровое пение, доносившееся откуда то сверху, запах ладана из размахиваемого священником кадила, торжественность обрядов. Позже, повзрослев, она почти перестала приходить на службу, только иногда, по большим христианским праздникам.