— Ваши документы! — грубый голос мгновенно вывел Виктора из этого сладкого забытья.
Он поднял голову.
В проходе справа от него стояли два милиционера. Первый, ближний к пассажиру, высокий с крючковатым носом и бесстрастными водяными глазами, небрежно оперся на ручку в углу сиденья. Помятая форма мышиного цвета, сержантские лычки на погонах, грязноватые, обкуренные пальцы.
Второй, за его спиной, черноволосый кавказец внимательно оглядывал пространство вагона.
— Ну? — требовательно протянул длинный, видя, что Виктор не сразу полез в карман за паспортом.
— У меня нет с собою документов, — спокойно ответил Одинцов.
— Ха! Гиви, смотри, — еще один без ксивы катается! — криво ухмыльнулся крючконосый, обращаясь к напарнику.
— Значит, получит проблемы на свою голову! — коротко ответил тот, листая паспорт сидящего на противоположном сидении мужчины.
— Кстати, Вы не представились, как положено! — уколол мента взглядом Одинцов. Он был уже наслышан о творящемся в последнее время беспределе со стороны блюстителей порядка. Люди стали просто боятся милиции. И лишь спокойная твердость, знание законов и уверенное поведение могло отпугнуть наглых вымогателей в погонах.
— Ща представлюсь! — длинный театрально приложил руку к козырьку фуражки и беглой скороговоркой, глотая буквы, произнес:
— Линейный постовой, оперуполномоченный старший сержант Рябиков! Ваш паспорт, гражданин хороший! И еще интересуюсь — что везете вот в этом дипломатике! Пааапрашу предъявить!
Мент явно куражился.
Виктор почувствовал слабый запах перегара, доносящийся из мелкозубого рта сержанта.
— У Вас есть ордер на обыск? — спокойно ответил Виктор.
— Ага! Есть! Щас начиркаем, да, Гиви?! — хохотнул Рябиков. — Ты чё, не знаешь последних постановлений правительства? Борьба с организованной преступностью, наркомафией и всё такое прочее! А может, ты в дипломатике героин везешь! Или оружие…, больно мне твоя внешность не по нутру! А ну, открывай!
— Ничего подобного. Ваши действия противозаконны, и я буду жаловаться! — шахматист по-прежнему сидел, невозмутимо глядя на сержантов.
Но внутри натянулась упругая струна: «Неужели вот так, нелепо? И эта черная полоса продолжится?»
Мозг Одинцова лихорадочно искал выход из этой дурацкой ситуации. «Что делать, если полезут к дипломату?
Драться?
Глупо.
Можно получить срок за сопротивление представителям власти. Потом доказать будет трудно, что они нарушали закон.
Открыть дипломат?
Сразу последуют вопросы: что за приборы? Откуда? Документы на них?
Уже могут забрать в отделение для выяснения личности. Черт! Как я забыл паспорт?!»
— Наши действия противозаконны? Ишь ты, как заговорил, законник хренов! — глаза крючконосого налились злобой. — Ничего, мы тебя доставим в линейный отдел вокзала, и там разберемся, что ты за фрукт! Гиви! Стой вот здесь и никуда не выпускай его до конечной остановки!
Кавказец навис над сиденьем, демонстративно положив руку на кобуру пистолета.
Рябиков быстро пошел в направлении головного вагона.
«Видно по рации сообщать, что поедут сопровождать «опасного преступника», — чертыхнулся про себя Одинцов и покосился на Гиви: — …Е’нуть бы эту чурку по башке, вытащить ствол и успеть выскочить на какой-нибудь станции… Что делать, что делать? Неужели нет выхода?»
Электричка мчалась к Москве.
С каждым километром надежды Одинцова выйти сухим из воды таяли. Проехали Люберцы, Выхино, Вешняки. Пришел сержант Рябиков и демонстративно уселся на край сиденья, злобно посматривая на Виктора. Наконец, электричка затормозила в центре столицы. Казанский вокзал.
— Пойдем, интеллигент х*ев! Ты задержан минимум на три часа для выяснения личности!
Одинцов встал, внутри его, несмотря на кажущееся внешнее спокойствие, бушевали эмоции.
Милиционеры подождали, пока все пассажиры выйдут из вагона, и повели Виктора по перрону: Гиви шел сзади, Рябиков впереди.
Одинцов затылком чувствовал тяжелый взгляд кавказца, подпрыгивающая походка переднего мента была торжествующе-праздничной.
«Может, попробовать откупиться? Предложить баксов пятьдесят? Иначе все могу потерять! Но, нет, этим скотам — ни копейки… Лучше потерять, чем унижаться перед быдлом!»
Словно почувствовав мысли Виктора, Рябиков обернулся и на ходу злобно проверещал:
— Другой на твоем месте давно бы сообразил, что надо делать! Как полюбовно договориться и разойтись — не знаешь что-ли?
— Полюбовно? За что это я буду полюбовно договариваться?
— С бабками жалеешь расстаться? Ну ну! Мы тебя всё равно раскрутим, как бы ты не…
Рябиков осекся на полуслове.
Потому как с ходу ткнулся в грудь коренастого мужчины в черном плаще и кожаной кепке.
— Ну, ты! Куда прешь! Зенки разуй! — ощерил свой мелкозубый рот старший сержант.
— Сейчас разую.
Рука мужчины скользнула под плащ и мгновенно вылетела назад, держа раскрытым небольшое удостоверение:
— Майор ФСБ Веремеев, — негромко произнес незнакомец, — вы ведете гражданина для выяснения личности?
Менты обомлели.
Они знали, чем заканчиваются встречи с представителями этого ведомства, если те ведут наблюдения за их беззакониями.
— Так точно! — отрапортовал Рябиков и приложил руку к фуражке.
— Да Вы, я смотрю, в нетрезвом состоянии при исполнении… А? — глаза фээсбешника излучали холод.
Сержант хотел, было что-то возразить, как офицер перебил его:
— Этого гражданина я забираю с собой. По нашей линии. Вопросы есть?
— Никак нет, това… господин майор!
— Свободны!
Виктор Одинцов оцепенело смотрел, как менты, сделав «налево кругом» быстро растворяются в толпе пассажиров. В его голове мелькнуло: «Из огня да в полымя… Откуда? Зачем?»
Майор повернулся к блондину и улыбнулся:
— Да расслабься ты! От Пантелеича привет! Он мне позвонил полчаса назад, кричит в трубку: так, мол и так, забирают парня в электричке, выручай, встречай на вокзале!
Виктор ошеломленно посмотрел на спасителя:
— Но как он узнал? Как??
— Как? Между нами, конечно, он просил. А я Пантелеича очень уважаю! Сказал, что ты забыл выключить базовый блок с микрофоном в дипломате, а он по привычке врубил свое хозяйство на даче, посмотреть, послушать, что кругом творится. Ну и налетел на твою волну, услышал весь разговор в вагоне, пока ты далеко не отъехал. У него приборы еще те!
— Как же так? Он говорил, что волны не ловятся извне.
— Верно! Только ты один маленький рычажок забыл переставить на нужную отметину. Когда сам проверял в последний раз — он так и объяснил. Сказал, чтобы поставил на значок SM, когда будешь пользоваться.
— Понятно. Спасибо.
— Не за что! Старому другу как не помочь, если просит. А ты вроде не из нашей конторы, я так понимаю… не видел тебя там, — Веремеев пристально посмотрел на Одинцова.
— Нет, я немного по другой части, — улыбнулся Виктор.
— Ясно. Документы с собой носи! Время сейчас такое. Ну, бывай!
И майор ФСБ, повернувшись, зашагал в сторону спуска в метро.
Одинцов сделал несколько шагов ему вслед, и колено пронзила острая боль.
Как тогда в самолете.
Нервы.
Доковыляв до скамейки, он сел и еще четверть часа не мог подняться с места, пережидая, когда мечущиеся внутри коленной чашки молекулы и атомы придут в свое обычное состояние.
Провидение впервые за долгое время благосклонно отнеслось к Виктору.
…Симона устало поднялась со стула и медленно прошлась по комнате. Она работала над очередным заказом для французов, и этот процесс отнимал много сил и времени.
Шефы из Лондона поторапливали.
Неделю назад она позвонила своему хорошему знакомому, коллеге, молодому профессору Майклу Ходсону, и попросила того форсировать их совместную работу над совершенствованием шахматной программы. Над ней они трудились уже больше года, в перерывах между срочными заказами фирмы. Майкл был неплохим игроком, в уик-энды его можно было найти на очередном рапид-турнире. Он отвечал за оснащение программы теоретическими дебютными материалами, обобщение позитивного опыта, используемого в других шахматных роботах. Несколько студентов — практикантов под его надзором усиленно занимались вводом огромных пластов информации.
