– Ну, прекрасно! И это сейчас, когда нам так нужна помощь!

– Ничего не поделаешь, придётся ждать, пока они там выберут нового короля какими-то своими магическими методами, а потом уже новый король определит, кто из принцев будет заниматься Опорным миром.

– Ну да…

– На это могут уйти годы. Ну, сам подумай – они же все, наверное, хотят править. Как бы не закончилось гражданской войной!

– Они нашли время.

– Смерть не ищет время. Король умер именно сейчас.

– Да, властолюбие тоже не подыскивает удобного случая. Лучезарной знати плевать, что сейчас бы лучше подумать о благе наших миров – они будут пилить власть.

– Это их право. Плевать на чужие великосветские заботы, нам надо заботиться о себе. Тебе в первую очередь, но и я ведь тоже поборник. Я тоже рискую головой – и с бестиями, и с Годтвером.

– Мы всегда рискуем головой, дружище. Такими уж мы стали с того момента, как начали во сне учиться военному искусству и чародейским приёмам. Раз лучезарная магия стала обучать нас, значит, мы обречены воевать, пока нас не сожрут.

– Это да, но угроза от бестий – штука обычная. Привычная. А вот от своих же.

– Причём со всех сторон.

– Ты о чём? – Аригис даже насторожился, отодвинул и тарелку, и кружку. – Ну-ка? Что такое ты имеешь в виду? Что задумал?

– Меня будут держать в этом замке, пока я не состарюсь и не подохну, бесполезный для мира и дела. Если до меня раньше не доберётся этот Годтвер.

– Последнее очень даже вероятно. Он, конечно, поставит себе целью расправиться с тобой, даже если пока ты и не списке первоочередных целей.

– Меня это волнует намного меньше, чем собственная бесполезность. Неважно, опасается ли меня князь или бережёт, его действия только причиняют вред. Я – поборник и должен сражаться с бестиями. Если в бой с ними меня не сопровождают отряды, значит, я должен идти один.

– Рискованно. Очень даже.

– Ты ведь знаешь, как это бывает. Магия не оставит меня в покое. Она подталкивает меня в бой, остаётся только подчиниться.

– Ещё бы. Конечно, знаю. Я ведь чувствую то же самое. Сил уже никаких нет подчиняться приказам, тем более что мы, словно назло, ходим только по самым безопасным местам. Ни одной бестии не видел уже три года, даже издали… Ну, скажи, что ты задумал?

– Очевидно. Нам нужно отправляться в Иоману. Бороться с бестиями там, раз здесь от поборников нет никакого толку.

– Пожалуй. – Аригис в задумчивости комкал краюшку хлеба. – Но тебя ни за что не отпустят из замка.

Значит, придётся уйти так. Прямо сейчас, потому что в другой раз увольнительной может и не быть. Оружие, конь и деньги при мне, а вещи… Да мир с ними, обойдусь без тряпок.

– Согласен, – подумав, ответил его друг. – Я с тобой. Жалованье мне выплатили за полгода. На первое время хватит.

– Тебе бы подумать дважды. Зачем бросать хорошую устоявшуюся жизнь?

– Ерунда. Я уже подумал. Я тоже должен действовать так, как от меня требует моя выучка. И лучше нам держаться вместе, это хорошая защита от Годтвера или тех, кто ещё захочет пойти по его дорожке.

– Хм.

– Да-да, подобные претензии заразительны! Могауд (он многому меня учил и много вспоминал о прежних временах) рассказывал, что в прошлый раз, когда такое случилось, сразу с десяток поборников захотели побороться за первенство и за то, чтоб оказаться в числе обладателей большей силы.

– И что выяснилось тогда? Убивая друг друга, поборники действительно становятся сильнее?

– Не обязательно убивать друг друга. Просто когда нас становится меньше, сила каждого отдельного поборника растёт. Именно магическая, а не физическая. Могауд рассказывал, и его рассказ точен, потому что он ведь застал то время. И высказывал предположение, что король придумал это именно на случай трудных времён, когда бестии начнут убивать поборников, а новые не успеют подрасти. Так хоть оставшиеся окажутся способны на большее.

– То есть Годтвер, в принципе, прав. Мог бы и раньше сказать прямо. С друзьями надо быть прямолинейными и честными.

– Хочешь сам попробовать побороться за большую долю магии? У тебя определённо больше прав, чем у какого-то там.

– Не хочу. Нет у меня никаких особенных прав.

– Но ведь есть!..

– Нет! Но я хотел бы знать всё, и не ошибиться, оценивая свои перспективы.

– Да, усилия остреборхского поборника будут нам на руку до тех пор, пока он не доберётся до нашей собственной шеи.

– Интересное замечание. Наглое и ехидное.

Они заказали ещё кровяных колбас, купили хлеба и ветчины, завёрнутой в лепёшку, всё упрятали в сумки, надёжно приторочили поклажу к седлу. Никто не обратил на них внимания, и даже сослуживцы Роннара равнодушно смотрели, как он поворачивает коня в противоположную от замка сторону. Большинству, видимо, было все равно, а остальные, кто проводил его глазами, могли предположить, что солдатик собирается навестить какую-нибудь деревенскую красотку. Мало ли дел может быть у служивого, впервые за полгода вырвавшегося повеселиться!

Только рядом с Киланом и Эскевальдом, своими друзьями (которые тоже были отпущены сегодня погулять и тоже отдыхали безыскусно – чревоугодничая, дегустируя местные хмельные напитки и просто в дрёме), Роннар остановился и, нагнувшись с седла, сказал:

– Уезжаю. Совсем. Хватит с меня этой рутины.

– Куда? – полюбопытствовал Килан, лениво приоткрывая глаза.

– Думаю, в Иоману. Там сейчас становится жарко. Бестий кишмя кишит. Но ты, если начальство спросит, знать не знаешь, куда я уехал.

– В Иоману? Оттуда ушли почти все княжеские войска. И, по слухам, экспедицию туда соберут не раньше, чем через полгода. А всего вернее, что и вообще не соберут.

– Догадываюсь.

– А бестий там – на каждой версте по десятку.

– Это да.

– Так зачем соваться в такое гиблое место? – осведомился Эскевальд, парень рассудительный и практичный. Он смотрел на друга с искренним любопытством, но его Роннар нисколько не опасался – этот улыбчивый и на вид болтливый парняга за всю жизнь ни разу не принёс на хвосте сплетню, ничью тайну не выдал и ни на кого не наговорил. Всегда только улыбался и слушал.

– Я поборник. Это моя служба. К тому же на оставленных землях можно строить жизнь по своему усмотрению. И плевать на десятников.

Килан в сомнении причмокнул.

– Если сохранишь голову.

– Уж постараюсь.

– М-м… Ну, удачи.

– Пока.

Его лишь проводили взглядом. На развилке к нему присоединился Аригис, который всё-таки решил прихватить в дорогу и бурдюк лёгкого эля, от которого особо не осоловеешь, даже если проглотишь кружечку.

– Сам понимаешь, какая по пути может быть вода, – объяснил он, хотя это было ни к чему. – Вдруг в дороге будут проблемы с глубокими колодцами!

– Ладно, ладно. Давай, указывай, куда направимся первым делом. Я-то дальше Лучины и не доезжал. Вернее, ездил, но был слишком мал. Ничего не помню.

– А тебя что, даже на могилу матери не отпускали?

– Какие могилы? Княжество в опасности, долг каждого нормального мужика – киснуть в стенах крепости и нос наружу не совать! Ты ж понимаешь.

– Ну да. Тогда сейчас держим путь на Вейфе Мятлу, а оттуда уже будем пробираться в Иоману. И молиться, чтоб нас не прихватил патруль. Что будешь объяснять?

– Я поборник. Я могу вообще ничего не объяснять. Даже князю…

– Болтай, болтай! Может, и князю так же заявишь? Прямо в лицо, этими словами!

– Хм. Ладно, согласен. Отсюда надо будет исчезать потихоньку, не привлекая к себе внимание. Давай вместе думать, чьим именем мне назваться, чтоб поверили и не привязывались. Я нашу поборническую братию знаю плохо.

– Лучше называйся своим настоящим именем. Мало кто наслышан, кто ты на самом деле. Ну, князь знает. Ну, тиун и таны Беотрайда. Ещё большинство поборников. Годтвер-то точно знает.

– Да не боюсь я этого Годтвера. Хватит о нём.

– Ладно. В общем, если попробуешь назваться чьим-нибудь чужим именем, будешь сбиваться. Да и мало ли Роннаров в Опорном мире! Людям нет дела ни до кого, кроме себя. Обычно.