1958 синицы В снегу, под небом синим, а меж ветвей — зеленым, Стояли мы и ждали подарка на дорожке. Синицы полетели с неизъяснимым звоном, Как в греческой кофейне серебряные ложки. Могло бы показаться, что там невесть откуда Идет морская синька на белый камень мола, И вдруг из рук служанки под стол летит посуда, И ложки подбирает, бранясь, хозяин с пола. 1958
ТЕЛЕЦ, ОРИОН, БОЛЬШОЙ ПЕС Могучая архитектура ночи! Рабочий ангел купол повернул, Вращающийся на древесных кронах, И обозначились между стволами Проемы черные, как в старой церкви, Забытой Богом и людьми. Но там Взошли мои алмазные Плеяды. Семь струн привязывает к ним Сапфо И говорит: 'Взошли мои Плеяды, А я одна в постели, я одна. Одна в постели!' Ниже и левей В горячем персиковом блеске встали, Как жертва у престола, золотые Рога Тельца и глаз его, горящий Среди Гиад, как Ветхого завета Еще одна скрижаль. Проходит время, Но — что мне время? Я терпелив, я подождать могу, Пока взойдет за жертвенным Тельцом Немыслимое чудо Ориона, Как бабочка безумная, с купелью В своих скрипучих проволочных лапках, Где были крещены Земля и Солнце. Я подожду, пока в лучах стеклянных Сам Сириус — с египетской, загробной, собачьей головой — Взойдет. Мне раз еще увидеть суждено Сверкающее это полотенце, Божественную перемычку счастья, И что бы люди там ни говорили — Я доживу, переберу позвездно, Пересчитаю их по каталогу, Перечитаю их по книге ночи. 1958 ЗАТМЕНИЕ СОЛНЦА. 1914 В то лето народное горе Надело железную цепь, И тлела по самое море Сухая и пыльная степь, И под вечер горькие дали, Как душная бабья душа, Багровой тревогой дышали И Бога хулили, греша. А утром в село на задворки Пришел дезертир босиком, В белесой своей гимнастерке, С голодным и темным лицом. И, словно из церкви икона, Смотрел он, как шел на ущерб По ржавому дну небосклона Алмазный сверкающий серп. Запомнил я взгляд без движенья, Совсем из державы иной, И понял печать отчужденья В глазах, обожженных войной. И стало темно. И в молчанье, Зеленом, глубоком как сон, Ушел он и мне на прощанье Оставил ружейный патрон. Но сразу, по первой примете, Узнать ослепительный свет… Как много я прожил на свете! Столетие! Тысячу лет! 1958 ГРЕЧЕСКАЯ КОФЕЙНЯ Где белый камень в диком блеске Глотает синьку вод морских, Грек Ламбринуди в красной феске Ждал посетителей своих. Они развешивали сети, Распутывали поплавки И, улыбаясь точно дети, Натягивали пиджаки. — Входите, дорогие гости, Сегодня кофе, как вино! — И долго в греческой кофейне Гремели кости Домино. А чашки разносила Зоя, И что-то нежное и злое Скрывала медленная речь, Как будто море кружевное Спадало с этих узких плеч. 1958 x x x Я долго добивался, Чтоб из стихов своих Я сам не порывался Уйти, как лишний стих. Где свистуны свистели И щелкал щелкопер, Я сам свое веселье Отправил под топор. Быть может, идиотство Сполна платить судьбой За паспортное сходство Строки с самим собой. А все-таки уставлю Свои глаза на вас, Себя в живых оставлю Навек или на час, Оставлю в каждом звуке И в каждой запятой Натруженные руки И трезвый опыт свой. Вот почему без страха Смотрю себя вперед, Хоть рифма, точно плаха, Меня сама берет. |
