Николас поднял бровь. Его черты вновь выражали лишь холодное презрение и высокомерие.

— У меня уже лет триста приятелей не было. С чего бы вдруг мне сейчас менять свои привычки?

— Расскажи о рисунке на потолке. — Айви отчаянно нуждалась в смене темы разговора, чтобы не начать действительно сочувствовать врагу. — Что ты видел? Что означает этот рисунок?

— Понятия не имею. Могу лишь предполагать, но это дикие предположения. И для подтверждения правдивости моих догадок — нужна ты.

— Ну конечно. А если у меня случится аневризма мозга от попыток проникнуть в тайну этого чертова камня, ты с легкостью меня заменишь, — едко парировала Айви.

Йен завозился в кровати и открыл глаза, разбуженный громким голосом матери. Николас повернулся, чтобы уйти.

— Теперь я в этом не так уверен, — сказал вампир напоследок, и Айви обернулась как раз в тот момент, когда он бросил на нее прощальный взгляд.

Выражение его глаз ужаснуло Айви больше, чем все, что случилось с ней за последние дни. Это был голод. Колдунья знала наверняка.

Голод, не имевший ничего общего с жаждой крови.

Николас подошел к самому выходу из пещеры, но так, чтобы не попасть под испепеляющие солнечные лучи. Хотя сейчас вампир, возможно, предпочел бы сгореть и не ощущать мучительной досады, терзающей внутренности. Он ведь желал стать главой вампиров Северной Америки. Укрепить свою власть. Занять пост Прайматора. Немного неуязвимости вдобавок к практически бессмертию совсем не помешало бы.

И уж меньше всего на свете ему на руку эта сиюминутная слабость в лице хорошенькой ведьмы и ее отважного сына, их вмешательство в достижение его целей. Он услышал приближающиеся шаги мальчика, но проигнорировал их.

К несчастью, проигнорировать подростка не так просто.

— Ну и что значил тот рисунок? Вы с мамой это выяснили, пока я спал?

— А бывает так, что ты бодрствуешь и не болтаешь?

Йен рассмеялся, и Николас поймал себя на том, что улыбается в ответ.

Нет, нет, нет, нет, нет…

— Не так уж часто. В основном, когда я ем.

— Тогда иди и съешь что-нибудь.

— А ты? — Йен явно его подначивал. — Ты уже кого-то съел?

К сожалению, нет. Когда миньоны доставили Николасу очередную перепуганную жертву, он, повинуясь внезапному импульсу, погрузил ее в гипнотический сон и стер память о роковой встрече. Теперь этот бедолага далеко отсюда, в полной безопасности и не подозревает, что чуть не стал обедом.

— Да, — солгал вампир, — несколько человек. Сначала выпил кровь до капли, а потом почистил зубы их косточками.

Йен задохнулся. Ну наконец-то. Страх — разумная реакция.

— Эй! Да ты всё выдумал! Чистил зубы их косточками, говоришь? Да ладно тебе. Поблизости нет ни единой косточки.

— Йен! — Тон Айви был недвусмысленным, и Йен сделал шаг назад.

— Ой, мам…

— Нет. Ты что это, решил перебрасываться шутками с вампиром? Или не помнишь, как он потрошил человека лишь несколько часов назад?

Взгляд Йена погас, теперь в его глазах плескался настоящий страх. Мальчик медленно попятился от Николаса, и вампир с удивлением ощутил растущую внутри пустоту. Нечто похожее на ощущение утраты, как бы нелепо это ни звучало.

Нелепо.

— Да. Полагаю, что знаю значение этого рисунка. — Вытащив телефон, вампир показал им сделанные фото. — Думаю, мне известно и имя камня.

— А у него есть имя? Что-то вроде Алмаза Надежды?

Йен уставился на фото, и любопытство постепенно преодолело в нем страх. Николас неожиданно обрадовался этому.

— Думаю, есть. У Предметов Силы всегда имеются имена, — сказал Николас. — Видишь, вокруг камня нарисован пурпурный ореол? Совсем как у нашего. Видишь, как люди ему поклоняются? А символ, вытравленный под камнем? Я видел подобные и раньше. Думаю, камень зовется Правителем или Королем.

— Класс. А что, у вампиров тоже есть смартфоны?

— А что ты ожидал увидеть? Почтовых голубей?

Айви вскинула бровь.

— И ты все это узнал из такого примитивного рисунка? Шутишь? А что тогда означает этот сверкающий пурпурный скелет? То, что аметист заставляет кости плясать?

— Пляска костей. Неплохое название для рок-группы, — заметил Йен.

Николас и Айви одновременно повернулись к нему, и уши мальчишки покраснели.

— Простите. Случайно вырвалось.

— А что насчет подводного города? — Айви указала на крохотную фигурку в левом верхнем углу. — Что это такое?

— Должно быть, Атлантида.

Айви расхохоталась.

— Атлантида. Ну конечно!

Николас засунул телефон в карман, обхватил Айви за талию и взлетел с ней к отверстию в потолке, так, чтобы она могла осмотреть всё сама. На этот раз он прихватил с собой фонарь, несмотря на хорошее освещение — на улице был полдень.

Повернув Айви спиной к себе и наклонившись к самому ее уху, вампир шепнул:

— Вон там. Видишь? Город под морем. А маленькие фигурки, которые ты не могла разобрать на фото — это дельфины и, возможно, морской бог со своим трезубцем. Чем же еще это может быть?

Сердце Айви учащенно забилось, и Николас гадал, что тому виной: страх или нечто иное? Нечто, о чем даже страшно подумать, поскольку, если ведьма увлеклась им так же, как и он ею, проблема Николаса куда больше, чем он опасался.

— Не знаю. Возможно. Но Атлантида? — наконец произнесла Айви чуть дрожащим голосом.

— Ты ведьма, а я вампир, — сказал он и прижал ее к себе чуть крепче, ровно настолько, чтобы ощутить тепло нежного, аппетитного тела. — Неужели мысль об Атлантиде настолько невероятна?

— Да. Нет. Как скажешь. Пожалуйста, поставь меня на землю, — попросила ведьма, и вампир почувствовал ее дрожь. Николасу понадобилась вся его воля, чтобы удержаться и не погрузить зубы в нежную плоть… или войти в нее какой-нибудь другой частью своего тела.

— Мам! Ну что там нарисовано? — Голос Йена подействовал подобно ушату холодной воды. Едва ли следовало допускать нечестивые мысли в отношении матери парня, когда сам он стоит прямо под ними.

Николас опустил Айви на землю, разжал объятия и ощутил смутное удовольствие, увидев красные пятна на ее щеках.

— Не знаю. Может, это и Атлантида. А может, нет. Не уверена, что ты под этим понимаешь, — сказала она вампиру. — Кто, например, эта темная женщина, плывущая в воздухе над парнем с трезубцем в руке?

При мысли о том, кем может быть эта темная фигура, Николас с трудом подавил дрожь. Если Анубиза заявила свои права на этот камень, то вряд ли проявит милосердие к его похитителям. А когда богиня хаоса и ночи не в духе, люди и вампиры гибнут в страшных муках. Но вряд ли стоит делиться с Айви своими соображениями.

— Самое малое, на что способен камень, или, если угодно, Король, — дать мне состояние, достаточное, чтобы занять пост Прайматора. А самое большое — сделать меня неуязвимым для любого нападения. И ты необходима мне, чтобы исследовать весь спектр его возможностей.

Сузив глаза и сжав руки в кулаки, Айви воззрилась на вампира.

— Я уже пыталась, и при этом едва не погибла. И моя жизнь — слишком высокая цена для новой попытки. Я пойду на это лишь в том случае, если ты позволишь моему сыну покинуть это место и доставишь его туда, куда я скажу.

— Я могу повлиять на ситуацию. — Николас с удивлением слушал себя: он говорил правду, впервые после стольких лет вероломства и обмана. — Я способен остановить произвол всех этих вампиров, одержимых жаждой власти, которые во множестве расплодились по миру. Мне нужен лишь шанс. Лучше бы нам всем оставаться в вечной тени, опасаясь возмездия.

— Сделанного не воротишь. Нельзя заставить людей забыть о существовании вампиров, — заметил Йен.

— А похищение моего сына? Это разве не произвол? Или ты считаешь, что цель оправдывает средства, и неважно, насколько эти средства ужасны? В таком случае я не вижу большой разницы между тобой и теми, кого ты хочешь остановить, — бросила Айви, ему в лицо.

Плохо понимая, о чем говорит ведьма, Николас тонул в ее золотисто-карих глазах и сумел остановить себя лишь последний момент, когда уже склонился к ней для поцелуя.