– Ну вот я и готова! – радостно сообщил Владислав Андрею, продолжавшему стоять с зеркалом в руках. – Большое вам спасибо за помощь! – бросил он на лету, выбегая из комнаты.

– Пожалуйста, – выдавил Андрей ему вслед, набрав полные легкие папиросного дыма.

Промчавшись розовой ракетой по комнатам и вызвав всеобщее оживление, Владислав оказался в центре подготовленной мизансцены: лучом своей видеокамеры Юрис освещал стену в гостиной, а в пятне этого света «блондинку» поджидала та самая коротко стриженная девушка в рубашке с красными цветами. Из-за громкой музыки и общего гула никому не было слышно, о чем они разговаривали, но было похоже, что улыбающаяся и активно жестикулирующая «блондинка» отвечает на вопросы коротко стриженной. Спустя какое-то время все снова пришло в движение: теперь участники съемки переместились в соседнюю комнату, и яркий луч высветил угол, где у аппаратуры стоял Алексей в наушниках. Коротко стриженная встала справа, Владислав подобрался слева, взял диджея под руку и эффектно, для кадра протянул к его щеке губки бантиком. Алексей двусмысленно заулыбался, и они втроем стали переговариваться, обращаясь то друг к другу, то к камере. Это действие продлилось еще несколько минут и закончилось под аплодисменты присутствующих. Царило необычайное оживление, и под эту веселую неразбериху действующие лица удалились в «крайнюю» комнату.

Только под утро уставший Андрей снова увидел брата: тот таинственно поманил его пальцем и знаком попросил выйти для секретного разговора. Братья уединились в тихом чулане рядом с входной дверью. В этой маленькой пыльной комнатке с одним окном во двор с первых дней была устроена свалка всевозможного хлама, но главным образом там хранилась гора пустых бутылок из-под шампанского и пепси-колы.

– Что-то случилось? – настороженно спросил Андрей, прикрывая за собой дверь.

– Нет. Все в порядке. Это я просто так, чтобы спокойно поговорить, – усаживаясь на подоконник, успокоил Алексей. – Давай покурим. Слушай, Андрюша, меня Тимур сегодня познакомил с одной интересной девушкой из Германии.

– Что за девушка?

– Катрин Беккер из Берлина, умница, работает сейчас здесь и собирает материал для своей диссертации. До недавнего времени она жила в мастерской на Пушкинской, но там совершенно невозможные условия, и сейчас начались проблемы с властями. Белла Куркова пытается отобрать дом у художников, и, судя по всему, им всем придется куда-то переезжать. Тимур спросил, не можем ли мы на время приютить Катю. Ей, по сути, скоро негде будет жить. Что ты думаешь?

– Я как ты. Но, по-моему, ты по-немецки только «Хэнде хох!» знаешь. А где она будет жить?

– В моей комнатке, а я перееду в «крайнюю», рядом с тобой. А насчет «Хэнде хох!» не переживай – Катя свободно говорит по-русски.

– Леша, поясни, пожалуйста, чтобы я понял, Монро это кто? Это тот молодой человек, которому я сегодня помогал переодеваться в платье? – зевая и растирая ладонью лицо, спросил Андрей.

– Ну да. Владик Мамышев. Как он тебе? Смешной, правда? С ним вообще настоящая история. Рассказать?

– Ага.

– Сделай папироску.

– С удовольствием.

– Так вот. Насколько я знаю, Владик из семьи исполкомовских бонз, так что вырос в брежневском благополучии. Но так вышло, что его тонкая сущность переполнила молодое сознание женскими ощущениями, и он стал тяготиться своей мужской наружностью. К тому времени у него появился кумир, который увлек его на всю жизнь.

– Монро?

– Точно. Владик увидел ее на фотографии и с тех пор стал изменять свой облик, чтобы приблизиться к Монро. В какой-то момент его забрали в армаду, по-моему, туда же, где ты служил, на Байконур.

– A-а. Я слышал об этом, там ходили слухи о каком-то солдатике, который накрасил губы, а потом его сдали в психушку, – криво ухмыльнувшись, сообщил Андрей.

– Не совсем так, – возразил Алексей. – Благодаря своим талантам Владик стал армейским художником и отдалился от общего армейского безумия, рисуя всевозможные плакаты и стенды. По ночам он запирался у себя в каптерке, переодевался в платье и спокойно расслаблялся, занимаясь творчеством. Ну так вот. Как потом выяснилось, помимо всего прочего, он раскрасил фотопортреты всех членов ЦК КПСС, пририсовав им пышные волосы, серьги, тени над глазами, накрашенные губы и все прочее, так что они все стали похожи на старых трансвеститов. И вот однажды усатый прапорщик с красной повязкой «Дежурный» застукал его после отбоя в окружении этих потрясающих произведений и, будучи неготовым увидеть рядового Мамышева в женском платье, поднял общую тревогу. – Алексей крепко затянулся из стреляющей семечками папироски, замолчал, но помедлив самую малость, продолжил: – Ну так вот. Все, как ты и говоришь: психушка, доктора. Думали, съехал солдатик от жары. А когда выяснили, что он в полном здравии, то по-тихому выперли его из армии, и Владик оказался дома. Ну, а уж тут в Ленинграде – последний трагический аккорд. Поняв, что открыто жить в любимом образе не удастся, он впал в депрессию и, не найдя выхода из этой трагедии, решил наложить на себя руки. Переоделся в самое красивое платье, надел туфли на каблуках, белый парик, навел красоту, повесил на шею кирпич и пошел в четыре утра топиться на Мойку. На счастье, по дороге его встретил Тимур Новиков, который ехал откуда-то из гостей на велосипеде.

Неожиданная концовка этой забавной истории заставила Андрея радостно засмеяться, а Алексей продолжил:

– Тимур, увидев печального мальчика-девушку, заговорил с ним и сообщил, что ему не топиться надо, а получать от своего увлечения пользу и удовольствие, относиться к своей страсти как к искусству. И, как ты сегодня видел, стал Владик ведущим «Пиратского телевидения». Кстати, они ведут свои репортажи вместе с Катей.

– Так эта коротко стриженная и есть Катя Беккер? – спросил Андрей.

Алексей утвердительно кивнул и открыл дверь, намереваясь выйти. В коридоре компания веселой молодежи собиралась расходиться по домам и разыскивала хозяев, чтобы попрощаться.

Художник Евгений Козлов. 1990

Откланявшись, все вышли на лестницу, и многоголосый гул был слышен в парадной еще минуту. Внизу хлопнула дверь.

Из притихшей гостиной в коридор вышел моложавый мужчина лет тридцати пяти в элегантном вязаном пиджаке. Росту он был среднего, носил усы и, имея подтянутую фигуру, держался с благородной осанкой. Его сопровождали две длинноногие девушки, при ходьбе они ритмично покачивали бедрами. В руках у мужчины был дорогой зеркальный фотоаппарат, и он навел объектив на Лешу.

Кл-лак! – медленно щелкнул фотоаппарат на большой выдержке.

– Леша, мы пойдем, спасибо. Я сегодня вечером буду дома, если хочешь, заходи в гости, – пригласил фотограф.

– До свидания, мальчики, – закокетничали длинноногие, прощаясь.

– Спасибо, Женя, я приду, если можно, часов в семь. – Да, конечно. До встречи!

Когда Алексей закрыл за гостями дверь, Андрей спросил его:

– А кто этот Женя?

– Художник Евгений Козлов, «Русское поле».

Сквозь частые разрывы облаков косые лучи солнца весело пробивались во двор дома на Фонтанке. Некогда населенный прислугой из барских квартир, этот двор переживал не лучшие времена и был очень похож на тысячи таких же обветшалых и обшарпанных дворов, страшными уродами прятавшихся за фасадным великолепием погруженного в безвременье города. Стены дворовых построек имели совершенно неопределимый цвет, из-под обвалившейся штукатурки виднелись кирпичные пятна, украшений и декора почти не было, и лишь над оконными проемами кое-где сохранились гипсовые, протравленные дождями карнизы. В темном углу двора уныло доживала свой век утомленная непосильной работой и брошенная хозяином ржавая машина без колес, на капоте в позе сфинкса спокойно сидела кошка. Но несмотря на удручающие признаки упадка, во дворе ощущалось присутствие жизни: в открытом окне второго этажа гулко играла музыка, смеялась невидимая девушка, какой-то мужчина в арке курил сигарету, и несколько молодых людей оживленно сновали по двору, перетаскивая картонные коробки.