Но он прекрасно понимал, что все действия Кудрявцева ведут к тому, что президентское управление окажется подставленным, и он теперь точно знал, что это с самого начала было ошибкой, с которой ему — увы! — приходилось мириться.

Причин ему не открывали — только самый минимум, необходимый для работы, поскольку Коперник должен был организовать и дискредитацию тоже. Он и организовал. Когда ему пришлось бывать в управлении, чтобы оговаривать с Голубковым детали, он потребовал самого тщательного отбора кандидатур возможных исполнителей и таким образом узнал о команде Пастуха. Подвело Коперника то, что слишком уж удачной оказалась эта команда. Во всех отношениях. И еще одно — что человека из этой команды по имени Док он узнал сразу. Это был Иван Перегудов, его старый школьный приятель. Оказывается, Ванька тоже попал в тайные коридоры политики! Нет, Коперник не собирался уничтожать его. Он не взял бы на себя такой грех даже при всем своем цинизме. Но выбор был сделан, и операция началась, хотя то, что он должен был подставить Ивана, все же, помимо воли, царапало душу.

Надежда была только на то, что им с Иваном не придется встречаться лицом к лицу.

И вот теперь, когда закончились шпионские игры и началась российская действительность, вся операция вдруг полетела кувырком! И Коперник начал нервничать. Вся эта очевидность предательств, грязных политических игр словно подкосила его. Он даже не ожидал этого от себя, если честно. А мерзость эта подкосила его так, что Коперник растерялся. На самых сложных заданиях не терялся, а тут на тебе! Он перестал чувствовать себя уверенным, как это было в Багдаде. Как ему теперь выкручиваться? Что делать? Как быть с заговорившей совестью?

Нервы были на пределе.

А ведь генерал Кудрявцев будет абсолютно раздавлен, если узнает об этой встрече Коперника с Доком! Уж для него-то это будет катастрофа. А если генерал Кудрявцев будет раздавлен, от него можно будет ожидать любой глупости.

Похоже, у него, Коперника, нет выхода.

Он снимал номер в двоегорской гостинице — просто так, безо всяких хитростей, безо всякой конспирации. И вот теперь, когда он добрался до своего номера и лежал на кровати, греясь в тепле и глядя в потолок, он постепенно приходил к мнению, что мысль, спонтанно возникшая у него еще на улице, единственно верная. И Коперник решился.

Во-первых, он, естественно, ничего не скажет Кудрявцеву.

Во-вторых, он уничтожит всех, кто мог иметь к этому делу отношение, кто мог навести на него. Док с Артистом ждали на дороге, а стало быть, знали, что он в части и собирается ехать в город. Кто мог им об этом сказать? Никакого осведомителя у них нет, а значит, это случайный человек. Таким человеком мог быть только подполковник Старыга, этот старый мудак, который недовольно ворчит при каждой их встрече с Коперником. А раз так, то теперь, пожалуй, Коперник понимает, почему Смирнов со своими ментами второй день не может взять эту парочку. Все очень просто — они наверняка осели в доме участкового… как же его фамилия? Нелужа, кажется. Кстати, через подполковника же они могли узнать и о самолете. Все сходится, тем более что Старыга и Нелужа соседи… Всех! Всех уничтожить, чтобы оборвать нити, чтобы изолировать этих настырных наемников… А в-третьих, надо сейчас же, немедленно отправляться к Заславскому и заставить его обосраться от страха за свою шкуру! Надо намекнуть ему, что он не только распрощается со своей карьерой мэра, но и вообще сядет очень надолго вместе со своим бра-тельником, если завтра не наведет порядок в городе. Надо разрешить ему делать все, что захочет, любой беспредел, но только чтобы к шести часам вечера Док и Артист сидели в тюрьме, а лучше, чтобы лежали в морге. В конце концов не все они нужны живыми и лучше оставить Аджамала, который должен прилететь сюда в самолете вместе с экипажем. Лучше уж его, чем Дока и Артиста.

Слишком много они узнали. Извини, Иван Перегудов. Но другого выхода нет… Коперник рывком поднялся с кровати и схватил телефонную трубку. Пора было действовать. Набрав номер, капитан молчал с минуту, а потом, когда абонент соединился, прижал трубку поближе ко рту и зловеще зашипел:

— Слушай меня внимательно, Заславский…

За несколько предрассветных часов Аджамал Гхош проделал немалый путь.

Коперник сдержал свое слово, и Аджамал получил все, о чем они договаривались.

Кроме джипа он имел теперь форму капитана иракской армии и документы офицера по особым поручениям, направляющегося в город Эбриль в распоряжение командира 6-го отдельного корпуса, расквартированного в мятежной провинции. В сопроводительных документах также говорилось о некоем особом поручении и содержался приказ об оказании вышеуказанному капитану посильной помощи на всем пути следования.

Советник, как выяснилось, не был лишен чувства юмора, потому что сопроводительные бумаги были подписаны лично начальником армейской разведки генералом аль-Вади.

Сама же передача контейнера прошла для Аджамала спокойно и даже как-то буднично. Просто в условленном месте на шоссе Багдад — Эбриль, в ста километрах севернее Багдада, где он просто ожидал, сидя в армейском джипе, к нему подкатил «мерседес», и советник аль-Темими сам, лично передал Аджамалу Гхошу заветный чемодан серебристого цвета. На словах он лишь добавил:

— Да поможет вам всемилостивейший Аллах. Мне пришлось постараться. Будет крайне обидно, если вас поймают.

— Не волнуйтесь, господин советник, — ответил Аджамал и на всякий случай отдал честь.

И вот Гхош уже третий час несся по пустынному шоссе на север страны. Из радиоприемника, настроенного на джазовую волну, неслось пронзительное соло на саксофоне. Ночь выдалась более чем прохладной, и Аджамалу приходилось кутаться в куртку с меховым воротником. Но с первыми лучами солнца температура воздуха начала заметно повышаться, и часов в девять утра стало даже жарковато. С рассветом на дороге стали появляться машины. Большей частью это были страшные монстры, собранные местными механиками из частей различных автомобилей. Какие-то грузовички с крестьянами, разноцветные пестрые автобусы. Много попадалось и русских машин. В основном «Волги», в том числе еще и «ГАЗ-21». Эта картина была знакома Аджамалу еще по Афганистану.

Через каждые пять километров у шоссе возвышалcя постамент с искореженным остовом автомобиля. По личному распоряжению президента Хусейна эти жертвы автокатастроф призваны были устрашать распоясавшихся водителей, тем более что больше их устрашать было некому. Дорожная полиция в стране, похоже, отсутствовала. Зато на дороге было много военных. Каждый третий автомобиль оказывался армейским грузовиком или джипом. Ирак готовился к очередной войне, и это было на руку — среди такого обилия армейцев Аджамал ничем не выделялся из общей картины, так что мог преспокойно нестись на север на той скорости, на какую только была способна машина. Местные водители, прекрасно усвоив, что для военных никакой закон не писан, сами торопились убраться с дороги.

Документы, добытые советником аль-Темими, оказывали волшебное действие на всех, кто держал их в руках. В течение всего пути Гхошу приходилось несколько раз останавливаться на блокпостах, перегораживающих шоссе, — Ирак уже лет десять или даже больше жил на военном положении. Обычно блокпост представлял собой несколько бетонных блоков у дороги, сложенных в виде укрытия. Из-за блоков торчал пулемет. При каждой такой дорожной крепости был свой гарнизон — обычно взвод солдат, возглавляемый офицером не выше лейтенанта. Вся служба здесь сводилась к непрестанной проверке документов. Впрочем, кое-кто из местных жителей, чье поле, например, оказывалось отрезанным блокпостом от дома, проезжал здесь уже без проверки. Их просто узнавали в лицо.

Итак, Аджамал показывал свои документы, и, сразу же после того как офицер доходил до подписи Камаля Абделя, Гхош тут же получал положенную «посильную помощь». Даже за сотни километров от столицы одной своей подписью генерал аль-Вади наводил благоговейный ужас на всех без исключения. Пароль командир блокпоста спрашивал уже как-то стыдливо, как бы показывая, что ему дико неудобно перед столь уважаемым человеком, но служба есть служба. Аджамал называл пароль и преспокойно следовал дальше. Этот пароль, действовавший до полудня, ему сообщил также советник. После полудня пароль должен был смениться. Предполагалось, что за это время Гхош должен был проделать значительную часть пути до Эбриля.