И вдруг в двери показалась женщина, сильно похожая на тётю Милэ. Только в поварской шапке. Она несла большой ящик. В ящике — белые, ещё не раскрашенные помидоры. Лицо у неё озабоченное, сердитое — словно она что-то подозревает. Три волоска — почему-то очень знакомых, чуть рыжеватых — торчат на её подбородке… И вдруг глаза её выразили испуг. Ага, испугалась! То-то!.. Потом она притворилась, что улыбается: приоткрыла рот, хищно блеснули два её передних золотых зуба.
— Тётушка!.. Тётка Зубная Боль! — закричал Ганс.
— Вот она, тётка Зубная Боль! — подхватила Маша. — Вот, вот она!.. Это тётка Зубная Боль!
Работницы засмеялись, заговорили и перевели, должно быть, то, что сказали друг другу дети по-русски.
И тут-то случилось странное: с тётушки Зубной Боли слетела белая поварская шапка. Перед детьми стояла тётя Милэ. Она плакала. Из глаз её катились большие слёзы. Ящик, который она держала, дрогнул, чуть наклонился, оттуда посыпались овощи, упали на пол, разбились, рассыпались.
Поднялся невообразимый шум. Художницы повскакали с мест, забрали ящик из рук у тёти Милэ, а она всё плакала, плакала, будто маленькая.
Дети растерялись, перепугались. Ганс быстренько потянул Машу за руку, они бегом пересекли двор.
Сторожиха у входа — та, что вязала чулок, — вдруг вскочила, сказала:
— Вы что здесь делаете? Как вы сюда пробрались? — и попыталась схватить за юбчонку Машу.
Женщина кричала, дети визжали… А в это время открылись ворота и во двор въехал большой грузовик.
Теперь вокруг детей хлопотала не только женщина — что было мо́чи кричал шофёр, что дети, мол, лезут прямо к нему под колёса…
Ребят поймали. Женщина подошла к телефону, набрала номер. Можно легко догадаться, кого она призвала на помощь.
Глава десятая. Милиционер
Милиционер — это не просто человек в милицейской форме. У него, как у всякого человека, есть своя история. Эта история рассказывает историю про то, где этот человек жил, где родился и каким он был, когда не носил ещё никакой формы.
А родился милиционер там же, где дедушка Ганса — на острове Саарема. Вы помните?.. На этом замечательном острове живут мельницы — очень старые мельницы, раскинувшие в воздухе свои крылья.
Островитяне не пожелали разрушить свои старые ветряные мельницы: пусть стоят, пусть рассказывают истории про то, что было когда-то.
Милиционер, который вёз детей на милицейской машине, так же как и дедушка Ганса, очень красиво пел. (В милицейской машине он, конечно, не пел, но пел, когда бывало свободное время.) Как и дедушка Ганса, он знал много разных историй, и сказок, и песен. Хлебом его не корми, а дай спеть.
Вдобавок ко всему он был молод, скучал по своему острову Саарема и ездил на родину, вернее, морем ходил — так говорят моряки — почти что каждое воскресенье.
Вот какой это был особенный милиционер! Надо и то принять во внимание, что остров его был островом героическим: в Отечественную войну здесь, на острове, шли бои с фашистами. И островные жители в этих суровых боях отстояли свободу и независимость своего края.
Вот из какого места происходил наш юный милиционер! И этот милиционер-сказочник вёз на своей милицейской машине ребят, которые проникли на территорию кондитерской фабрики, чуть не попали под грузовик и до слёз расстроили тётю Милэ.
Машина ехала по вечернему городу.
Солнце уже зашло, но небо, конечно, все ещё оставалось белым.
Люди возвращались с работы, многие шли к трамваю. На пляж, на пляж! И туристов на улице было много. Красивый, старинный необыкновенный город!..
Самые разные были туристы — молодые и старые, но всё-таки молодых побольше. Они шли, а за плечами несли рюкзаки.
В кафе сидели люди. Они распивали кофе. В столовых сидели люди. Они ели котлеты.
А машина неслась и неслась по городу. Маша плакала, Ганс, насупясь, молчал, а милиционер, посмеиваясь, глядел на детей.
Знаете что?.. Пока машина катит к зданию милиции, расскажем-ка историю тёти Милэ и объясним, отчего она так горько заплакала, когда дети её обозвали «тётушка Зубная Боль».
Ведь, как у каждого человека, у тёти Милэ есть своя история.
Глава одиннадцатая. Тётушка Милэ
Как бы человек ни был стар, какой бы он ни был толстый, всё же всегда оказывается, что и он когда-то был маленьким. Уж это наверняка.
Тётушка Милэ, например, у которой был столь распрекрасный сад, тоже когда-то очень давно была девочкой. Всего лишь бедной маленькой девочкой.
Её родители жили на самой окраине города, в доме-избушке с немножечко покосившимися дверями. Отец у неё был плотник. Всякий раз он пытался поправить входную дверь. Два раза даже делал новые двери. Но это совершенно не помогало. Дом был старый, он кособочился, а вместе с ним кособочилась дверь. В ней светились щели. И хотя бедняга плотник не сделал прямых дверей, он изготовил для своей двери и двух окон расчудеснейшие наличники: петухов, деревца яблонь и кружку, в которой красиво пенилось пиво. Всё совершенно как настоящее. И даже немножко лучше. Очень хотелось потрогать всё это пальцем, но — высоко.
Отец у тётушки Милэ был не только плотник, он много чего умел. И этим даром наградил свою дочку. Опять-таки в самом начале она была не тётей Милэ, а девочкой — светловолосой, с ясными голубыми глазами, веснушками и ямками на щеках, как у Маши.
Все они — все как есть: и плотник, и его дети — были худые, светловолосые и в веснушках. И все они были бедные — шесть братьев и пять сестёр.
…До того, поверите ли, они были бедные, что ели не из обыкновенных тарелок, из которых едите вы, а из больших деревянных плошек, которые изготовлял на верстаке их папа, а пили не из чашек или стаканов, а из глиняных кружек, обожжённых на очаге. И так давно это было, что в доме стояла прялка и платья ткали.
Зато все плотниковые ребята умели рисовать, раскрашивать, штопать, шить, колоть дрова.
Это умела и самая маленькая из них, та, которую звали Эмилией — Милэ.
Она росла. И может быть, записалась бы в кружок рисования во Дворец пионеров, но в то давнее время ещё не было никаких дворцов для детей.
Ей стало четырнадцать лет, и нужно ей было самой себе зарабатывать, потому что отец у неё был бедный.
Ну и куда бы, вы думали, пошла Милэ? В кондитерский магазин (я бы точно так же поступила на её месте). Её охотно взяли туда, потому что она хорошо умела лепить и раскрашивать.
Кондитерский магазин был особенный. Находился он в самом центре города, его хозяин был человек богатый; в витринах его магазина стояли за́мки, по сладким дорожкам, ведущим к замкам, шагали маленькие человечки, одетые в одёжки всех цветов. В окнах кондитерского магазина лежали огурцы, вишни, сливы и яблоки. Не настоящие, но даже ещё немножко лучше, чем настоящие: из сладкого рассыпчатого теста, с чудесным привкусом миндаля (это волшебное тесто, теперь вы знаете, называется «марципан»).
Фрукты, овощи, за́мок, раскрашенные специальной безвредной краской, — всё это было из марципана.
Но была у них вот какая особенность: настоящие помидоры, сливы и огурцы зреют летом, когда жара. А марципановые — в любое время, когда им вздумается. Можно себе представить, как любили ребята зимой такие подарки.
