11 июля послы с султаном и русским посланником, отправленным от великого царя к его княжеской светлости герцогу Фридерику голштинскому, ушли в море. Они шли на 4 судах под парусами, и на 11 день своего мореплавания прибыли к голштинскому берегу у Фемерна. Они хотели войти в кильскую гавань, но так как ветер был для них неблагоприятен, они направились в Нейштадт, в 2 милях от Любека, и бросили здесь якорь 22 июля. Когда они, однако, от гонца, посланного в город, узнали, что там будто бы царит чума, они тотчас ушли, направились в гавань Травемюнде и сюда благополучно въехали 23 июля.

Отсюда они отправили багаж с несколькими людьми морем в Киль, сами же пошли сушей и 28 того же месяца направились в Эйтин, в резиденцию г. брата его княжеской светлости, герцога Иоганна, епископа любекского. Здесь его княжеская милость любезно приняло их и великолепно угостил.

30 июля все они направились в город Киль, известный своими ежегодными переменами ^[336]. Отсюда наши послы ушли вперед к его княжеской светлости и 1 августа счастливо достигли опять княжеской резиденции Готторпа, таким образом совершенно закончив, по милости Божьей, московитское и персидское путешествие.

Всемогущему Великому Богу, Который во время долгого трудного путешествия чудесно избавлял от многих опасностей для жизни и так милостиво сохранял под своей могучей защитой и радостно привел нас опять в наше отечество, да будет за столь великую благость хвала, честь и благодарение отныне и до века!

Последние две главы нами оставлены без перевода, так как 26 глава VI книги является действительным окончанием описания путешествия, а они должны считаться как бы дополнениями. В 26 главе рассказан прием персидского посольства в Голштинии, перечислены аудиенции его и русского посланника и рассказана судьба бежавших из свиты перса шести человек 27 глава посвящена исключительно судьбе Брюггемана; здесь перечислены вины (см. Введение), возводившиеся на него, рассказано предсмертное примирение его с Олеарием и говорится о казни его. В издании 1647 года на последних страницах, где говорится о Брюггемане, приведен текст торжественного заявления, которое Брюггеман должен был сделать относительно неправоты своей перед Олеарием. В заявлении говорится. «Я, Оттон Брюггеман, сим заявляю публично, что во всем том, что я совершал по отношению к магистру Адаму Олеарию действиями и рассказывал о нем предосудительного, я поступал напрасно и несправедливо, и что, на самом деле, я в состоянии сказать о нем лишь то, что почетно и вполне достойно человека честного. Поэтому сим я публично отказываюсь от прежних моих слов».