Для своего времени полис может считаться наиболее совершенной формой политической организации господствующего класса. Его главное преимущество перед другими формами и типами рабовладельческого государства, например перед восточной деспотией, заключалось в сравнительной широте и устойчивости его социальной базы. Полисная община объединяла в своем составе как крупных, так и мелких собственников, богатых земле- и рабовладельцев и просто свободных крестьян и ремесленников, гарантируя каждому из них неприкосновенность личности и имущества и вместе с тем определенный минимум политических прав, в котором греки видели основной признак, отличающий гражданина от негражданина. В основе своей это был военно-политический союз свободных собственников, направленный против всех порабощенных и эксплуатируемых.  Создание полисного строя было одним из самых значительных достижений греческого народа за всю архаическую эпоху.

Одним из наиболее важных факторов греческой культуры VIII-VI вв. по праву считается новая система письменности. Алфавитное письмо, отчасти заимствованное у финикийцев, было удобнее древнего слогового письма микенской эпохи: оно состояло всего из 24 знаков, каждый из которых имел твердо установленное фонетическое значение. Если в микенском обществе, как и в других однотипных обществах эпохи бронзы, искусство письма было доступно лишь немногим посвященным, входившим в замкнутую касту писцов-профессионалов, то теперь оно становится общим достоянием всех граждан полиса, поскольку каждый из них мог овладеть навыками письма и чтения. В отличие от слогового письма, которое использовалось главным образом для ведения счетных записей и, возможно, в какой-то степени для составления религиозных текстов, новая система письменности представляла собой поистине универсальное средство передачи информации, которое с одинаковым успехом могло применяться и в деловой переписке, и для записи лирических стихов или философских афоризмов. Все это обусловило быстрый рост грамотности среди населения греческих полисов, о чем свидетельствуют многочисленные надписи на камне, металле, керамике, число которых все более увеличивается по мере приближения к концу архаического периода. Древнейшие из них, например широко известная теперь эпиграмма на так называемом кубке Нестора с о. Питекусса, датируются третьей четвертью VIII в., что позволяет отнести заимствование греками знаков финикийского алфавита либо к первой половине того же VIII в., либо даже к концу предшествующего IX столетия.

Практически в это же самое время (вторая половина VIII в.) были созданы и, скорее всего, тогда же записаны такие выдающиеся образцы монументального героического эпоса, как «Илиада» и «Одиссея», с которых начинается история греческой литературы.

Не вдаваясь в специальное рассмотрение весьма длительной и сложной истории так называемого гомеровского вопроса, т.е. вопроса о происхождении и авторстве обеих поэм, заметим только, что взгляды так называемых унитариев, отстаивающих концепцию художественного единства как «Илиады», так и «Одиссеи», представляются нам более убедительно обоснованными, чем взгляды их противников — «разделителей». Ни одна из этих двух поэм не могла возникнуть путем чисто механического соединения первоначально совершенно не связанных между собой сюжетных линий и эпизодов (тезис, на котором продолжают настаивать большинство «разделителей»), что не исключает, однако, известной внутренней противоречивости гомеровского повествования, проистекающей отчасти из разнородности использованного поэтом фольклорного материала, отчасти же из последующих изменений текста или так называемых интерполяций.

Греческая поэзия послегомеровского времени (VII-VI вв.) отличается чрезвычайным тематическим богатством и многообразием форм и жанров. Из более поздних форм эпоса известны два основных его варианта: эпос героический, представленный так называемыми поэмами «Цикла», и эпос дидактический, представленный двумя поэмами Гесиода: «Труды и дни» и «Теогония».

В своем большинстве поэмы «Цикла» были сюжетно связаны с «Илиадой», изображая различные эпизоды Троянской войны, а также предшествующие и следующие за ней события. Создание этих поэм приписывалось различным поэтам, жившим в течение VII — первой половины VI в. Получает широкое распространение и вскоре становится ведущим литературным направлением эпохи лирическая поэзия, в свою очередь подразделяющаяся на несколько основных жанров: элегию, ямб, монодическую, т.е. предназначенную для сольного исполнения, и хоровую лирику, или мелику.

Важнейшей отличительной особенностью греческой поэзии архаического периода во всех основных ее видах и жанрах следует признать ее ярко выраженную гуманистическую окрашенность. Пристальное внимание поэта к конкретной человеческой личности, к ее внутреннему миру, индивидуальным психическим особенностям достаточно ясно ощущается уже в гомеровских поэмах. «Гомер открыл новый мир — самого Человека. Это и есть то, что делает его «Илиаду» и «Одиссею» ktema eis aei, произведением навеки, вечной ценностью». Для греческой поэзии послегомеровского времени характерен резкий перенос центра тяжести поэтического повествования на личность самого поэта. Эта тенденция ясно ощущается уже в творчестве Гесиода, особенно в его поэме «Труды и дни», на которую нам не раз приходилось ссылаться прежде как на ценнейший исторический источник, освещающий жизнь греческого крестьянства на рубеже VIII-VII вв. Показательно, что в отличие от Гомера Гесиод уже не прячется за столь обычной в устном народном творчестве маской сказителя-анонима, устами которого вещает муза или какое-нибудь иное божество. В «Трудах и днях» он доверительно рассказывает читателю о выпавшей на его долю нелегкой судьбе, о тяжбе, которую ему пришлось вести со своим беспутным братом Персом из-за раздела отцовского наследства. Все это дает основание считать беотийского поэта первой реальной личностью в истории греческой литературы. Столь характерное для поэмы Гесиода обилие биографических подробностей, а также отличающий ее особый эмоциональный настрой оправдывают ее сближение с более поздними образцами лирической поэзии, хотя и по форме, и по содержанию она все же больше тяготеет к жанру дидактического эпоса.

Необычайно сложный, богатый и красочный мир человеческих чувств, мыслей и переживаний раскрывается перед нами в произведениях следующего за Гесиодом поколения греческих поэтов, работавших в различных жанрах лирики. Чувства любви и ненависти, печали и радости, глубокого отчаяния и бодрой уверенности в будущем, выраженные с предельной, неслыханной до того времени откровенностью и прямотой, составляют основное содержание дошедших до нас от этих поэтов стихотворных фрагментов, к сожалению не столь уж многочисленных и в большинстве своем очень кратких (нередко всего в две-три строки). Однако даже и по этим случайно уцелевшим клочкам и обрывкам можно составить довольно ясное представление об индивидуальных характерах по крайней мере наиболее выдающихся лириков этой эпохи, таких, например, как прирожденный авантюрист, солдат и бродяга Архилох с о. Пароса (середина VII в. до н.э.); надменный аристократ, зачинщик и активный участник гражданских распрей Алкей и его соотечественница — поэтесса тончайшего лирического дарования Сафо (оба — уроженцы о. Лесбоса, жившие на рубеже VII-VI вв.); мрачный человеконенавистник, не лишенный, однако, известного обаяния, Феогнид Мегарский (вторая половина VI в.); беспечный певец любви, вина и иных радостей жизни Анакреонт из Теоса (примерно то же самое время).

В наиболее откровенной, можно сказать, нарочито подчеркнутой форме индивидуалистические веяния эпохи воплотились в творчестве такого замечательного поэта-лирика, как Архилох. Его знаменитое, вызвавшее многочисленные подражания четверостишие о брошенном щите звучит как прямой вызов традиционным, восходящим еще к Гомеру представления о воинской доблести: