Итак, Финоккьяро Априле направился в Виллальбу и произнес там зажигательную речь, во время которой не преминул, как обычно, наобещать всем всяких благ и процветания. Он неизменно прибегал к одним и тем же аргументам: щеголяя своей эрудицией в области античной истории, оратор утверждал, будто во времена римлян Сицилия была богатым островом, поистине цветущим садом, и поэтому, как только будут изгнаны представители крупных эксплуататоров с Севера, для Сицилии вновь наступит золотой век. Однако каким образом произойдет столь чудесное превращение, каким, например, путем будут исцелены извечные язвы Сицилии — а именно отсутствие дорог и воды, — оставалось загадкой. Но обещания главы сепаратистов, говорившего с волнением и глубокой убежденностью, не могли, разумеется, не вызвать одобрения и аплодисментов слушателей.

В августе 1944 года вместо депутата адвоката Франческо Музотто, настроенного просепаратистски, верховным комиссаром Сицилии был назначен адвокат Сальваторе Альдизио из Джелы (провинция Кальтаниссетта). Депутат Альдизио, вышедший из рядов прежней католической партии «Пополяри», был человеком очень ловким, прекрасно понимавшим, сколь соблазнительно министерское кресло для тех людей и партий, которые в предвидении будущих выборов начали восстанавливать свою прежнюю клиентуру.

Вскоре Альдизио занял позицию решительного антисепаратиста и сторонника единства Италии и стал проводить твердый курс, то есть прибег к помощи полиции. Как ловкий политический деятель и отличный знаток различных возродившихся политических группировок, он понимал, что, в сущности, земельная аристократия и мафия, составлявшие правое крыло движения, видели в сепаратизме своего рода барьер, который должен был защитить их привилегии и интересы от «северного ветра», ветра социализма, уже бушевавшего в Северной Италии. Поэтому, полагал он, достаточно рассеять эти опасения, охарактеризовать христианскую демократию как партию консервативную, способную взять власть в свои руки, чтобы привлечь эту политическую клиентуру на сторону католической партии.

Чтобы утихомирить самых решительных поборников сепаратизма, которых было немало и которые были особенно сильны в Восточной Сицилии, Альдизио выдвигал проекты «широкой автономии», которая должна быть подготовлена христианскими демократами и расширена наместником королевства, принцем Умберто Савойским. Он рассчитывал при этом, что это мероприятие само станет демагогическим орудием в руках партии, которая уже тогда готовилась к завоеванию большинства мест в парламенте.

Дон Кало по-своему истолковал эту тонкую игру обеих сторон и, прибегнув к помощи своих братьев-священников, решил неофициально поддерживать как одних, так и других, пока кто-либо из них не захватит окончательно командные высоты. Если еще трудно было решить, кому отдать предпочтение — сепаратистам или христианским демократам, то совсем нетрудно ему было уяснить, кто является врагом тех и других, врагом всех «благомыслящих порядочных людей», защитников традиций Сицилии, — а именно коммунисты и социалисты.

Сведения, поступавшие с континента, вызывали, вполне понятно, замешательство и растерянность среди землевладельцев. Так называемый «северный ветер», уже бушевавший на континенте, казалось, способен принести больше ущерба, чем сирокко, и смести раз и навсегда феоды, сеньоров и мафистов-габеллотто. Не было никаких сомнений, что именно в этом направлении мафии и надлежит действовать, и самым решительным образом; вот почему дон Кало заявил о своей готовности сжечь все палаты труда, как он это сделал 20 лет назад для фашистов.

После краха фашизма и окончания воины крестьяне Сицилии под руководством коммунистов и социалистов повели решительную борьбу, требуя в собственность или в аренду необрабатываемые или плохо обрабатываемые земли. Вместе с женами отправлялись целые колонны крестьян, кто верхом, а кто пеший, со знаменами палаты труда, кооперативов, а иногда и партийными знаменами, на поля феодов, где быстро делили их на земельные участки, обозначая границы бороздой или выложенными в ряд камнями, после чего все возвращались в селение.

Как правило, на обратном пути у входа в селение они наталкивались на блюстителей порядка, заносивших всех крестьян, участвовавших в походе, в длинный список; на следующий день их вызывали в полицию и там всячески запугивали, а то и просто привлекали к ответственности за «вторжение в чужие земли и их захват с преднамеренной целью присвоения или — во всяком случае — извлечения прибыли». Во имя пресловутого «порядка», феодального порядка, крестьяне были осуждены в общем на сотни лет тюрьмы и каторжных работ.

Крестьяне провинции Кальтаниссетта, родины мафии, феода и института полевых сторожей, первыми начали справедливую борьбу против феодов. Им удалось добиться поддержки их требований рабочими серных рудников, закрытых в то время в связи с разрухой на транспорте, а также потому, что в остальной Европе еще шла война. Шахтеры в свою очередь подняли на борьбу железнодорожников и другие категории рабочих и ремесленников, оказавшихся вследствие войны безработными. Тогда аграрии, находившиеся до этого под защитой фашизма, а теперь дрожавшие за земельные владения, обратились за помощью к мафии.

В марте 1945 года аристократка Джулия Флорио Д’Онтес, княгиня ди Трабья-э-Бутера, назначила Калоджеро Виццини «управляющим с правами пользования» («utile gestore») феода Миччнке. На этот шаг княгиня решилась в связи с двойной опасностью, угрожавшей ее имуществу: бандитизмом и волнениями крестьян. Как раз в те дни крестьяне Виллальбы, объединившись в кооператив «Свобода», потребовали экспроприации земель феода, поскольку они плохо обрабатывались, а то и вовсе были заброшены.

Свое требование экспроприации они обосновывали не только соображениями социального, но и юридического порядка. И действительно, в силу законов от 13 февраля 1933 и 2 января 1940 годов относительно колонизации сицилийских латифундий владелица этих земель должна была, в частности, построить 65 крестьянских домов, меж тем как она не построила ни одного.

Это требование экспроприации, подкрепленное соответствующим планом земельного переустройства, получило уже одобрение Института колонизации сицилийских латифундий, когда княгиня поручила дону Кало взыскать арендную плату с ее владений, достигавшую 7 миллионов лир в год. За эту услугу она предоставила ему право удержать в свою пользу 25% со всей суммы.

Дон Кало с удовольствием принял это назначение, ибо оно давало ему возможность наложить свою лапу на феод Миччике, которого он лишился в разгар репрессий префекта Мори против мафии, и снова стать хозяином положения в районе, выскользнувшем из-под контроля мафии.

Примеру княгини ди Трабья вскоре последовали и другие крупные землевладельцы Сицилии. Князья Ланца ди Трабья доверили свои земельные владения Джузеппе Дженко Руссо, тому самому, который после смерти дона Кало стал главарем всей сицилийской мафии. Сальваторе Мальта, главарю мафии в Валлелунге, была доверена защита феодов ряда аристократов, а Лучано Лиджо, который 15 лет скрывался от правосудия и совершил за это время более 20 убийств, взял на себя защиту феодов, расположенных в Корлеоне.

Виллальба, родина дона Кало, стала главным центром борьбы против мафии и феодов. Виллальба — это маленькое селение в самом центре Сицилии, в провинции Кальтаниссетта; подобно многим селениям этой зоны, оно возникло в самом центре феода, вокруг построек хозяйской усадьбы. Расположенное на склоне Ле-Мадоние, оно возвышается над Полицци-Дженероза и Петралие. Вокруг домов этого селения простираются земли феода Миччике, на которых и ныне не видно жилых домов, ибо народ не осмеливается селиться на этих землях, опасаясь налетов бандитов, которые периодически разоряют зону.

Миччпке — арабское название (Миккпкен), этот феод впервые упоминается под своим первоначальным именем в грамоте 1175 года, которая положила конец тяжбе между епископом Чефалу и аристократкой Лючией Каммарата и признала последнюю владелицей этого феода.