Общественное мнение не поверило в эту официальную версию, и в течение 7 месяцев — пока обвиняемые находились в заключении — газеты изощрялись в поисках более конкретной причины убийства, меж тем как над всем этим делом опустилась завеса молчания, оправдываемая тайной, предписываемой законом во время хода следствия.

Ла Лоджа и вдова Тандоя были оправданы, а убийство комиссара полиции до сих пор остается глубокой тайной, как и многие убийства, совершенные мафией Агридженто. Раскол внутри христианско-демократической партии обнаружился во всей своей остроте, когда после провала нелепой версии о преступлении, совершенном на почве страсти (оно плохо вязалось с цинизмом и равнодушием Ла Лоджа), выявилась подлинная причина смерти полицейского комиссара. Как выяснилось, Тандой был устранен, так как опасались, что, уехав в Рим, он раскроет тайну политических преступлений, совершенных мафией Агридженто, расследованием которых он занимался, никогда не привлекая к ответственности их непосредственных виновников. Очутись Тандой в Риме, он мог бы сделать достоянием гласности тайны мафии Агридженто, погубить политическую карьеру не одного деятеля, вызвать кризис правящей партии, поставить под угрозу свободу и жизнь высокопоставленных «друзей друзей» и столпов мафии.

Чтобы понять политическое значение убийства Тандоя, необходимо вспомнить о той специфической борьбе, которую мафия Агридженто вела в лоне христианско-демократической партии.

После убийства Миралья вмешательство мафии в политическую борьбу в провинции Агридженто претерпело решительный поворот. В то время как в других провинциях Западной Сицилии мафия по-прежнему продолжала совершать убийства политических и профсоюзных деятелей левых партий, в провинции Агридженто мафии пришлось считаться с усилением политических позиций левых партий и их успехами на выборах и поэтому передоверить задачу преследования коммунистов и социалистов, дабы воспрепятствовать росту их влияния, полиции и судебным органам. В результате этого прямая борьба за власть как на местах, так и в масштабах Сицилии и всей Италии неминуемо должна была развернуться в лоне самой христианско-демократической партии и ее правого крыла.

В ряды христианско-демократической партии в Агридженто влились группы «демократии труда» и «социальной демократии», сторонники которых по традиции состояли из аграриев и мафистов. В этой провинции как нигде христианско-демократическая партия превратилась в скопище разнородных сил, своего рода избирательный блок, объединивший различные группы клиентур, часто не имевшие ни принципов, ни программы.

Первые столкновения произошли на районных и областных партийных съездах и конференциях, где развернулась борьба скорее за захват руководящих постов, чем за торжество определенных идей. Нередко на этих съездах и конференциях дело доходило до рукопашной, а иногда до поножовщины и отправки раненых в больницу.

В ходе этой борьбы обнаружилось, сколь случаен характер наименований различных групп, сколь преходящи и временны соглашения и сколь часты переходы из одной группы в другую. Этим объясняется внезапное превращение правых в левых, а левых, не желающих стать союзниками новичков, в правых.

В этих беспощадных политических джунглях одерживали верх те главари клиентуры, чьи сторонники умели заставить уважать себя; меж тем как более слабые, менее приспособленные исчезали, каковы бы ни были их прежние заслуги в политической, профессиональной, культурной и моральной области. Втихомолку, незаметно исчезали или отходили в тень все те, кто не располагал сильной избирательной клиентурой, обеспечиваемой главарями коек или консортерий мафии. Правда, иногда им оставляли возможность действий, но только в рамках коммуны, или же они могли занимать невыборные должности.

Хроника политических событий Агридженто знает немало случаев, когда с помощью лупары были устранены многие руководящие деятели из обеих соперничающих групп: Винченцо Кампо, Вито Монтаперто и Эраклиде Джилья принадлежали к различным группам, и все же все они были ликвидированы накануне их избрания в депутаты. Многие из тех, кто принял участие в этой игре, хотя они и не угрожали непосредственно избранию другого кандидата в депутаты, также были убиты. Тандой, внимательно следивший за всеми перипетиями этой борьбы, был прекрасно осведомлен о политической подоплеке многих убийств. С ним покончили именно потому, что он был опасен для всех соперничавших групп. Можно считать, что это был единственный случай политического убийства в провинции Агридженто, который одобрила мафия всей провинции.

Одной из соперничавших групп удалось все же нажить на этом политический капитал и скомпрометировать Ла Лоджа.

На выборах 1958 года в зоне мафии никто не стал придавать значение внутрипартийной фракционной борьбе в лоне христианских демократов. Почти на всех избирательных бюллетенях стояли одни и те же имена кандидатов, даже если они принадлежали к различным соперничающим течениям.

Такого единства избирателей при голосовании могла добиться только мафия. Никому другому это не удавалось ни в верхах, ни в низах партии.

Но подлинную победу одерживали главари мафии в тех случаях, когда надо было не допустить переизбрания депутатов, которые в своей парламентской деятельности вели себя не так, как того хотело «почтенное общество». Таксой случай произошел, в частности, с другом Гронки (когда он был президентом республики), депутатом Франческо Пиньятоне, который выступал в палате депутатов против мафии. Этого было достаточно, чтобы его провалили на очередных выборах, так как накануне выборов 1958 года мафисты провинции Кальтаниссетта приняли решение не допускать его больше в парламент. За два месяца до выборов на совещании главарей мафии в доме Дженко Руссо в Муссомели было решено провалить кандидатуру Пиньятоне, так как он голосовал за образование парламентской комиссии по расследованию деятельности мафии.

Этот эпизод показывает, насколько мафия усилила ныне свою власть над избирателями. Спустя 10 лет после того, как мафия решила поддержать на выборах христианско-демократическую партию, поскольку, став правящей партией, она смогла бы лучше, чем любая иная, оказывать мафистам услуги и покровительство, мафия ныне не ограничивается уже обработкой избирателей в пользу христианских демократов, но принимает активное участие в политической борьбе своей партии, становясь над течениями, поддерживая лишь тех кандидатов в депутаты, которые заслуживают ее доверия.

Депутаты, избранные голосами, мобилизованными мафией, могут в Риме и в Палермо заниматься фракционной борьбой сколько душе угодно, но по вопросам, затрагивающим интересы мафии, они обязаны быть солидарны с «почтенным обществом».

Следуя подобному методу, мафия во все времена оставалась вне фракционной борьбы, всегда сохраняя свою власть. Так было при Криспи и Джолитти, при Ди Рудини и Пелла, Орландо и Муссолини, Де Гаспери, Шельба, Сеньи и Тамброни, Фанфани и при Моро.

Разница между прошлым и настоящим состоит в том, что в начале века, вплоть до окончания первой мировой войны, отношения между мафией и политическими деятелями строились на основе сговора; теперь же, наоборот, мафия участвует в избирательной кампании как самостоятельная сила, преследующая свои собственные интересы; если ранее она была лишь политическим орудием, то теперь стала силой, обладающей властью.

В марте 1968 года закончил свое чреватое волнениями существование парламент четвертого созыва, не успев рассмотреть и обсудить результат работы парламентской комиссии по расследованию деятельности мафии в Сицилии, учрежденной законом от 20 декабря 1962 года за №1720.

Более пяти лет работала комиссия, ее комитеты и подкомитеты, на которые она была разбита. Ее члены совершали неоднократные поездки в Сицилию, собирали документы, доклады, протоколы, заявления высокопоставленных представителей судебной власти, полицейских чиновников, офицеров карабинеров; требовали и добивались отчетов, свидетельских показаний от политических и профсоюзных деятелей, от журналистов, ученых, писателей, социологов, работников культуры, вступивших в борьбу с мафией, этой злокачественной язвой наших дней.