Швейцар, как обычно, стоял на своем месте.

— Здравствуй, Виктор! — прошептал Хомер.

— Здравствуйте, мистер Клоппе! — уважительно поприветствовал его Виктор.

Несмотря на острую душевную боль, сердце Клоппе наполнилось гордостью. Он принадлежал к сильной, работоспособной расе. Какая бы катастрофа ни обрушилась на страну, банк всегда будет продолжать работать. Начиная со второго этажа ничего не было тронуто. С обычной активностью работали все службы.

Марджори, предупрежденная о его приходе, ждала его у двери в приемную. Она обратилась к нему так, словно ничего, абсолютно ничего не произошло с тех пор, как они виделись в последний раз.

— Вам многие звонили, сэр… Я всех записала. Вам нужен сейчас этот список?

— Позже, — ответил Клоппе.

— Вас соединять?

— Только с теми, у кого, по вашему мнению, важные вопросы.

Он доставал из стола бутылку «Уотерман», когда по интерфону Марджори сказала:

— На линии мистер Шмеельблинг. Соединить?

— Да.

— Хомер! Господи! Я не знаю, что думать! Что происходит?

— Ведется расследование.

— Куда мы идем? Нет, куда мы идем? Все перестали все уважать!

— О да! — вздохнул Клоппе. — Да, да…

Именно Шмеельблингу, «банкиру всех банкиров», восемь дней назад он доверил два миллиарда долларов. Его «интерес» за эти восемь дней составил 876 704 доллара. За такие деньги он еще лучше отремонтирует свой банк.

— Скажите, Хомер… Относительно того, что вы мне перевели… Вы помните?..

— Да.

— Что мне делать?

— Продолжайте, Эжьен… Продолжайте до очередных указаний…

— Это превосходно, друг мой! Именно это я и хотел от вас услышать.

— До свидания.

— До свидания.

Марджори проскользнула в святая святых и закрыла за собой дверь.

— Пришел этот полицейский, мистер Клоппе. Лейтенант Блеч. Он уже несколько раз заходил…

— Пусть войдет.

Хомер спрятал бутылку в стол и встал навстречу гостю.

— А, мистер Клоппе, рад видеть вас в здравии!

— Спасибо, лейтенант, спасибо!

— Ваша жена сообщила о вашем возвращении. Я приказал прекратить розыск…

— Приношу вам свои извинения за причиненное вам беспокойство. Нет мне прощения! Я должен был вас предупредить.

Лицо Блеча окаменело.

— Я не понимаю вас, мистер Клоппе.

— Видите ли, лейтенант, я был очень взволнован… Уехал, никому ничего не сказав… Мне нужно было побыть одному… подумать…

— Могу я вас спросить, где вы были, мистер Клоппе?

Банкир удивленно вскинул брови.

— Не думаю, чтобы это представляло для вас какой-нибудь интерес, лейтенант.

— Вы ошибаетесь, сэр! Погибли двое моих людей.

— Сожалею, лейтенант! Но если бы я был полицейским, я бы обратил внимание на тех, кем полиция совершенно не интересуется.

— О ком вы говорите?

— О левых, лейтенант.

Клоппе сделал три шага к двери и открыл ее.

— Не стесняйтесь прийти ко мне, когда ваше расследование продвинется вперед… Я всегда в вашем распоряжении…

Блеч козырнул и вышел. В приемной он увидел двух самых известных в городе адвокатов: Филиппа Диего и Карла Дойтша.

— Вы примете их? — спросила Марджори, предупредив Клоппе о посетителях. — Они очень настаивают.

— Да.

Филипп Диего заговорил первым.

— Мы все знаем… Скандал…

— Невероятно! — высказался Дойтш.

Клоппе стоял прямо, неподвижно, внимательно глядя на них.

— Я очень занят, — ледяным тоном произнес он. — Какова цель вашего визита?

— Итак, — начал Диего, — мой коллега Карл Дойтш и я представляем интересы одного нашего клиента, у которого есть номерной счет в вашем банке. Этот клиент поручил нам передать вам, чтобы капитал был сегодня же переведен в «Кэмикл интер траст», в Панаму.

— Под каким словом зарегистрирован счет?

— «Мамма».

— Номер счета?

— 828384.

— Сумма?

— Два миллиарда американских долларов.

Клоппе снял трубку телефона.

— Марджори, попросите Гарнхайма принести досье «Мамма».

В течение пяти минут ни один из троих мужчин не произнес ни слова, не сделал ни одного движения. Стояла абсолютная тишина. Мэрджори положила папку на стол перед Клоппе.

Хомер открыл папку, полистал бумаги и протянул Диего лист.

— Распишитесь в нижнем правом углу, пожалуйста.

Диего поставил свою подпись.

— Вы тоже, — сказал Клоппе Дойтшу.

Клоппе резко встал. Филипп Диего суетливо протянул ему руку. Клоппе сделал вид, что не заметил, и холодно произнес:

— До вечера все необходимые формальности будут сделаны.

Когда адвокаты вышли из кабинета, он подошел к окну и с задумчивым видом прижался лбом к стеклу.

Весна набирала силу. Самая прекрасная весна, которая когда-либо приходила в Цюрих.

Хомер Клоппе возвратился за стол и достал бутылку «Уотерман»…

Между Лозанной и Моржем железная дорога на два километра уходила под горы. На выходе из тоннеля открывался прекрасный дикий пейзаж: высокие сосны, карабкавшиеся вверх по склонам гор, и широкая долина, через которую протекал горный ручей с ледяной прозрачной водой.

На берегу ручья отдыхала семья Хуммеров. Отец, Франц Хуммер, воспользовавшись хорошей погодой и выходными, вывез жену и двоих детей в горы. Жан-Франсуа было одиннадцать лет, Мишелю — чуть больше девяти.

— Мама, можно мы пойдем погуляем?

— Куда? — спросил Франц.

— Полазаем по склонам…

— Доешь вначале пирожное.

— Не хочу больше.

Биргит завернула остатки еды в бумагу и вложила все в полиэтиленовый мешок. Уезжая, она положит его в багажник, а в Морже выбросит в мусорку. После них не должно остаться ни крошки, ни клочка бумаги.

— Далеко не уходите… Жан-Франсуа, присматривай за младшим братом!

Мишель недовольно пожал плечами.

— Я такого же роста, как и он.

— Не испачкайтесь, — дала последние наставления мать.

Издав боевой клич индейцев, мальчишки убежали.

— Франц, открой багажник.

Франц подошел к «вольво», сверкающей новизной, и присел. Послюнявив палец, он начал оттирать крошечное пятнышко грязи на заднем бампере.

— Ты откроешь багажник? — едва сдерживая смех, повторила Биргит.

— Что тебя рассмешило?

— Ты как ребенок!..

— Ну разве она не красива?

— Фантастика…

— Может, покатаемся?..

Она положила мешок в багажник и захлопнула его. Он тут же забеспокоился.

— Зачем же так сильно хлопать? Сломать можно… Осторожнее, чуть-чуть…

Она взяла его за руку и увлекла за собой.

— Ты видишь их?

Франц окинул взглядом круто уходивший вверх склон недалеко от железнодорожных путей. Почти рядом с рельсами он увидел красное и голубое пятна одежды своих детей.

— Жан-Франсуа! Мишель! — закричал Франц.

Дети замахали руками, подзывая их подойти к ним. Над соснами, под которыми они стояли, кружилась стая воронов.

— Пошли к ним, — сказал Франц.

Когда они подошли достаточно близко к детям, Жан-Франсуа и Мишель закричали:

— Папа! Мама! Смотрите, птицы!

— Я же просила вас далеко не уходить, — упрекнула их Биргит.

— Папа, Жан-Франсуа говорит, что это черные вороны.

— Да, — сказал старший, — вороны! Правда, папа?

Франц посмотрел в небо. Казалось, что птицы о чем-то спорят, касаясь друг друга крыльями.

— Что они делают, папа? Дерутся?

Франц отошел на несколько метров в сторону. Теперь он стоял точно на уровне выхода из тоннеля, к которому склонились верхушки сосен. Он внимательно всмотрелся в просвет между деревьями. Там, в яме, лежало человеческое тело лицом вверх. Два ворона клевали лицо с пустыми глазницами. Два других кружили над ними в ожидании своей очереди.