– Пойди попробуй. Ты считаешь, есть только ты и мафия? Когда ты устанешь считать своих мертвых, то обнаружишь, что Гарлем отхватил кто-то третий, о ком ты никогда и не слышал. Я пошел за девчонкой. А ты убирайся с дороги. Нокс, мне нужна машина и канистра бензина. Еще веревка и газеты.

– Подожди. – Буфорд воздел руку, как на митинге.

Шафт взял с кровати пистолет и попытался приладить его к поясу. Выходило с трудом – ствол был тяжелее кирпича.

– Мне нужен пиджак. Дай мне хоть твою куртку, если больше ничего не даешь. Ну, шевелись!

Буфорд снял свою кислотную куртку и отдал Шафту.

– Мои люди пойдут с тобой, – сказал Персон. – Сколько человек тебе нужно?

Тишина.

– Видишь, Буфорд? – сказал Шафт. – Ты не один на свете. Есть люди – как он, как я. Когда ты нам нужен, когда ты действительно нам нужен, ты поворачиваешься задницей, потому что тебе жалко людей. Ты не можешь растрачивать свою революцию. Ну и лезь тогда на крышу и стреляй в старушек с собачками. Вот это дело по тебе.

Шафт говорил очень тихо. Он хотел кричать, но не мог набрать достаточно воздуха в легкие. Он думал, что Буфорд набросится на него, но у Буфорда, должно быть, не поднялась рука ударить такого немощного калеку.

– Нет, мне не нужны твои люди, Нокс. Мне нужна армия, чтобы сражаться против другой армии, а не кучка головорезов. Дай мне одного человека, он поведет машину. А тебе, Буфорд, я уже говорил, что ты просто идиот. Ты думаешь, что ты Че Гевара? Ну, тогда хотя бы почитай о нем. Сделай хоть раз домашнюю работу, двоечник.

Персон вышел, чтобы распорядиться насчет пожелания Шафта. Шафт осторожно ковылял по комнате, проверяя, насколько слушается тело. Для самоубийства хватит помощи и одного человека.

– Я и так потерял пятерых из-за тебя, – сказал Буфорд.

– Я не хочу спорить. Когда ты прочитаешь о Че, ты узнаешь, что революции были в каждой стране на свете. И ты узнаешь, как они проходили, кто побеждал и кто проигрывал.

Ничего, он справится. Двигался он почти свободно, только бы дыхание не подвело. Он забыл спросить Дока Пауэлла, можно ли ему выпить виски, если он принял таблетки. Наверное, нет.

– Я должен отсюда выбраться, – сказал он, садясь, как оловянный солдатик, обратно на кровать и втаскивая правую ногу на левое колено.

– Да ты еле ходишь, – фыркнул Буфорд, – тебя сразу убьют.

Шафт поправил за поясом пистолет, проверил "молнию" на куртке.

– Может, и убьют, Бен. Но я буду знать, ради чего. И это лучше, чем выйти отсюда и попасть под трактор. А если я выживу, я буду знать, что мне делать завтра. А ты не знаешь, что будешь делать завтра. Твоя революция – это только сегодня, да и то иногда.

По щекам у него текли слезы, хотя было уже легче. Он вытер их рукавом куртки.

– Какой у тебя план? – спросил Буфорд.

Бен Буфорд двинул пятнадцать человек на Вашингтон-сквер. Они поехали на трех машинах, которые припарковали в подземном гараже роскошного дома на Пятой авеню. Служащий в гараже побоялся им отказать. Он без звука выдал им талоны, дождался, пока они уйдут, и только потом позвонил в полицию.

– Здесь происходит что-то странное... – сказал он.

В полиции не встревожились и поначалу даже не удивились. Черные имели право разъезжать по всему городу, пока вели себя прилично.

Колонной по трое боевики маршировали по вылизанным тротуарам мимо роскошных сверкающих зданий, южнее Четырнадцатой улицы. Их заметили постовой, дежуривший на углу Девятой улицы и Пятой авеню, и полицейские в патрульной машине, которая медленно двигалась на юг вдоль Пятой авеню. Постовой сообщил о них в отделение по телефону, патрульные сообщили по рации. Однако никто не нарушил их марша в сторону Вашингтон-сквер. Парки Нью-Йорка открыты для посещения.

На фоне белых и розовых башен, набитых всевозможными удобствами, они выглядели как бесчестие, пятно сажи, оскорбляющее свежесть и чистоту утра в богатом районе. Черные на улицах Гринвич-Виллидж были частью ночи и не бросались в глаза, но здесь эти шестнадцать черных молодых людей, одетых во все черное, были как черная чума. Еще более черными и зловещими их делал строгий четкий марш, которым они двигались ко входу в маленький чистенький парк.

– Стой, разойдись, – скомандовал Буфорд, когда колонна достигла северного периметра. – Начинайте колотить в двери, вытаскивайте их из домов, спрашивайте, что они собираются сегодня сделать для своих черных братьев. Оскорбляйте, избивайте, не давайте захлопнуть дверь.

Они парами побежали к богатым особнякам, окружавшим парк. Буфорд взлетел на ступени ближайшего – из розового кирпича с чугунными узорами. Это была резиденция корпоративного юриста по имени Артур Дж. Кравитц. В этот момент он в своей спальне обряжался в шелковый светло-зеленый халат, чтобы идти вниз, где его ждал завтрак и свежий номер "Уолл-стрит джорнал", который горничная всегда клала рядом с его кофейной чашкой. Услышав звонок, он удивился, кого это принесло в такой ранний час. Затем он услышал звон разбитого стекла – это товарищ Буфорда метнул в окно большой горшок с геранью, стоявший у входа. Отчаянно завизжала горничная. Ее визг разнесся эхом по всему дому и поднял на ноги остальных членов семьи Кравитц.

– Вставайте, гады! – ревел адский голос. – Ваш черный брат приехал к вам на каникулы. Идите его встречать!

Звон разбитого стекла, ругань, грохот опрокидываемых урн, дикие злобные вопли раздавались по всему парку. Десятки белых рук нервно накручивали телефонные диски, звоня в полицию. Скоро должны были завыть сирены. Но люди Буфорда тоже звонили из Гарлема в Виллидж по всем известным им номерам, и скоро прилегающие к парку улицы должны были стать гигантской шахматной доской, где в битве перемешаются белые и черные.

Это была небольшая цена за целый Гарлем.

Брокер, заключивший сделку, вовсе не был в этом уверен. Когда они влезли на третий этаж дома на Мак-Дугал-стрит, он почти умирал от боли и удушья. При каждом ударе сердца о перебитые ребра он едва не лишался чувств.

– Эй, дай я понесу канистру, – канючил сзади Вилли Джо Смит. Его просьба была вызвана не столько желанием облегчить муки несчастного, сколько тревогой за общее дело. В любой момент Шафт мог свалиться на него с канистрой, и тогда они оба с грохотом полетели бы, поливаемые бензином, вниз по лестнице.

Шафт отрицательно хрипел в ответ.

Шафт знал, что чувствует этот человек, которого Персон дал ему в шоферы. Вилли Джо Смит пошел бы повсюду, куда бы Персон ни послал его. Это был коренастый мужчина сорока пяти лет, простой и туповатый. Он не питал особой ненависти к белым, он просто выполнял приказ босса.

Он вел белый "олдсмобил" туда, куда показывал Шафт. За ними ехали еще три машины с черными молодыми людьми дикого вида. На Бликер-стрит Шафт велел ему остановиться, вышел, поговорил с лидерами этих молодых людей и велел Вилли Джо ехать на Мак-Дугал.

– Вот здесь, – сказал он посередине Мак-Дугал, между Четвертой улицей и Хьюстон-стрит.

Места для парковки не было. Вилли Джо нашел площадку, помеченную: такси и доставка товаров.

– У нас доставка, – сказал Шафт.

На улице было безлюдно. В этот ранний час жильцы богатых кварталов еще спали, ведь никто из них не ходил мыть полы в офис. Они двинулись к одному из подъездов. Шафт хромал и шатался под своей ношей. Вилли Джо семенил за ним по пятам, точно ребенок, который боится отстать от мамы в незнакомом месте.

– Хочешь, чтобы я остался тут сторожить?

– Пойдешь со мной. Может, тебе придется меня выносить отсюда.

Шафт при помощи пластиковой карточки открыл входной замок.

– Ух ты, – заметил Вилли Джо.

Они стали медленно подниматься по ступенькам. Канистра оттягивала руку как чугунный якорь, и ручка зверски резала отбитую ладонь. Вилли Джо нес пачку газет и бельевую веревку. В коридорах было тихо и чисто, кафельный пол, должно быть, регулярно подметали или мыли. Как просто жить, когда вокруг такой порядок, думал Шафт.