- Охотно верю, - я шмыгнул носом. - А теперь позволь мне уже побыть одному.

- Да, конечно. Вам следует хорошо все обудмать, - он, кряхтя, поднялся с табурета и с грустью посмотрел на меня. – Дорога дальняя, и мы не можем знать, какая судьба ожидает нас за морем.

- Добрый ты человек, Белфер. Но так уж случилось, что в добро я не верю.

***

Я осторожно развернул древний пергамент.

Старая бумага пожелтела и стала твердой, больше напоминая зачерствевший прямоугольный блин, а когда-то черные чернила выцвели, от чего часть текста попросту стала нечитаемой.

Я все размышлял над тем, что случилось. Думал об Альме, о себе…

Нет, просто невозможно. Мне все говорили, что у ведьм не бывает сыновей, только дочки, да и Белфер вовсе не казался суеверным идиотом. Выходит, они ошибались? Наверное, да, ведь ведьмы живут своей жизнью, а люди – своей. Но я ведь не ведьма. Тогда кто же я? Ведьмак? Маг?

Я фыркнул. Бред!

С того полнолуния прошло, кажется, уже дней пять. Все понемногу утряслось, я успокоился и научился, наконец, рассуждать здраво, а Несса из упырицы превратилась в обычную принцессу. Джерард сразу же послал гонца отцу с радостной вестью, а тот, услышав об этом, сразу же приказал устроить огромный пир – кстати, без виновницы торжества – и, кажется, уже подыскал Нессе женишка из соседнего королевства. Меня же приказано было приставить к награде и одарить золотом.

Я отказался и принял лишь небольшой кошель, набитый серебром – таких денег у меня с рождения не было! – и личный подарок Джерарда и Нессы – ящеричные ножны для моего меча, который принц определил как восточную саблю и приказал обтянуть рукоять таким же материалом.

Ножны пришлись как раз в пору, а меч в них со стороны казался похож на обычную, слегка кривоватую цельную палку – на такую и грабители не позарятся. О ящеричной коже напоминали лишь почти незаметные зеленые чешуйки, прочные, как камень, и такие же надежные. Я бы порадовался, вот только думал совсем о другом.

Несса навещала меня дважды в день, рассказывала, благодарила, но я не отвечал. Не ел, не спал, даже не пил, что казалось всем странным, а мне просто не хотелось. Беспокоило ее лишь то, что вскоре ей придется выйти за какого-то королька замуж и рожать ему детей. И она знала, что навсегда окажется запертой в каком-нибудь замке с нелюбимым мужем. Кажется, хотела сбежать. Я не могу ее винить, даже в какой-то мере понимаю.

В первые дни после снятия проклятья я ее не видел, но когда взглянул, то, честно говоря, немного замялся. Без сомнений, она стала красивее в десятки раз, а ее глаза, раньше просто грустные, теперь светились счастьем и здоровьем. Я был очарован, а она действительно радовалась изменениям в своей жизни.

В отличие от меня. Кошмары перестали приходить каждую ночь, давая мне недолгую передышку, но самочувствие заметно пошатнулось. Шрамы – старые и новые – вдруг стали появляться на несколько часов и исчезать, а под конец вообще перестали уходить. Запястья ныли, руки и ноги опухали, все, что можно, кровоточило, а из носа постоянно шла кровь. Ведьминская, не обычная.

На третий день я открыл для себя, что начинаю забывать собственную жизнь. Медленно, но воспоминания из прошлого стали просто исчезать, словно их стирали невидимым ластиком. Тут настал мой черед бояться за свою жизнь.

Признаться, я думал, что умираю, и даже прикинул, что с такими темпами мне еще остался месяц-другой, а потом – конец. Я честно пытался понять, почему так случилось, но так и не разобрался. Видимо, пробуждение ведьминской крови в моих жилах как-то повлияло на тело, причем только отрицательно. И лекарства, похоже, не ожидалось.

Но раз так, то надо разобраться еще кое с чем…

Я взглянул на пергамент. Хоть и заголовок гласил «Эйнариколь», но пергамент представлял собой не цельный текст, а несколько скопированных писем, часть из которых бесследно исчезла, стертая временем и дешевыми чернилами – проклятые жлобы!

Я прищурился и стал читать.

«Доклад. Маэгрис-Вестелиону. От 16 Йуля 322 гг.

Начало доклада.

3 день Долгой зимы. Группа исследует обломки Исильмаиля 19 дней и 18 ночей. Второго дня был найден склеп известной нам обоим личности. Для остальных по вашей просьбе находка остается секретом, но долго скрывать ее у меня не получится. Сегодня на рассвете была вскрыта могила, тело отсутствует. Вместо него в склепе покоится потерянный меч, однако заклинание мешает подойти к нему на расстояние вытянутой руки. Уверенности в подлинности находки нет, но сомневаться не имеет смысла.

Клинок полностью подходит под описание. Рукоять видоизменена и подписана, цитата: «Эйнариколь всегда найдет наследника. Кровь от крови, плоть от плоти». Конец цитаты. Считаю, цитата не имеет смысла: у известной нам обоим личности прямые наследники отсутствуют. Однако наши познания в его личной жизни ничтожно малы.

В ближайшие дни планирую извлечь находку и передать ее лично вам в руки.

Конец доклада».

Я протер пальцами глаза.

Кровь от крови, плоть от плоти…

Черт, эти строки действительно начинают меня нервировать. Видимо, речь в письме идет о каких-то раскопках, но причем здесь я и эта железяка?

Я сконцентрировался, пропустил выцветшие строки и стал читать дальше.

«Доклад. Маэгрис-Вестелиону. От 45 Йуля 322 гг.

Начало доклада.

Заклинание не подлежит нейтрализации! Повторяю: заклинание не подлежит нейтрализации! Весь месяц наша команда пыталась пробиться сквозь барьер, но у нас не вышло! Вся группа заразилась неизвестной болезнью. Число жертв растет с каждым часом, у меня проявляются первые симптомы, если не найду лекарства, то погибну минимум через два дня.

От клинка осталась лишь рукоять, остальная часть бесследно пропала. Надпись изменилась. Цитата: «Проклятый клинок карает всякого, кто нарушит границу. Великим станет лишь наследник. Эйнариколь вновь станет един». Конец цитаты.

Считаю своим долгом заявить, что все наследники Д. подлежат обнаружению и ликвидации. Нельзя допустить исполнения пророчества! Прощайте, господин Вестелион. Надеюсь, мы еще встретимся в Высшем Мире, так как мое присутствие в этом, похоже, подошло к концу.

Конец доклада».

Я покачал головой. Бред сивой кобылы.

Нет, Белфер прав, надо жить собственной жизнью. Плевал я и на Альму, и на эти долбаные пророчества, которых знать не знаю!

Я задумчиво посмотрел на меч. Ну, в конце концов, у него ведь должно быть имя! Вот пусть и будет, хоть я и не очень уверен, что в письмах упоминался именно он. В конце концов, Белфер мог просто ошибиться.

Я поднялся с койки, сразу же забывая про содержания пергамента, покрепче схватил ящеричные ножны, в которых покоился мой новый клинок, и уверенно двинулся к королевскому шатру, зная, что Джерард мне не откажет. Не после того, что я сделал.

Мне предстоит долгий путь, и кто знает, где я найду свою смерть.

Часть 2

Альма проснулась, раскрыв рот в беззвучном крике. Снова.

Ее руки дрожали, пот покрывал щеки и лоб, а мокрые светлые волосы разметались по подушке, издалека походя на ужасных ядовитых змей, какие были у Медузы Горгоны – чудовища, которое она убила и чье сердце съела еще давным-давно.

- Он знает! – это было первое, что она сказала, пытаясь говорить как можно тише.

Он знает. Нет, почему так рано? Неужели она ошиблась?

Она вскочила с кровати, схватила со стула халат и со всех ног побежала к двери. Кровь в висках глухо пульсировала, выдавая всем притаившимся хищникам ее ужас, а по щекам струились прозрачные солоноватые слезы. Альма чувствовала себя плохо, очень плохо, ее пугало растущее в душе беспокойство, но больший страх ей причиняло собственное сердце – сердце матери, сердце ведьмы.

Рано, слишком рано! Он не успеет научиться, не сможет контролировать себя. Черт возьми, он и скрыться не успеет! Они заберут его у нее, теперь их ничего не сковывает. Нет, нельзя им позволить, надо выиграть ему время. Еще хотя бы чуть-чуть!