— Теперь я возглавила бы те два десятка звездочек, лейтенант! — прошелестела она голосом царицы пчел. — Неожиданно во мне проснулось честолюбие. Я хочу сыграть Скарлетт, не забудьте об этом, когда в следующий раз будете устраивать оргию!

Окружной шериф Лейверс сидел, хмуро глядя на меня, чем-то напоминая примитивного божка, к которому художник-самоучка утратил интерес и оставил незаконченным. Я отвечал ему не менее хмурым взглядом, потому что это был трудный и во всех отношениях утомительный день.

— Вы и ваш метод Годфруа, — неожиданно взорвался он, — полагаю, что теперь вас с минуты на минуту произведут в капитаны.

— Если вы не желаете, чтобы лейтенант-криминалист, специализирующийся на уголовных преступлениях, их выявлял, шериф, почему вы откровенно об этом не заявите? — резонно осведомился я.

— Еще сегодня утром это было самое обычное самоубийство, — нахмурился он, — а к пяти часам вы превратили его в запутанное убийство!

— Вы же сами рычите на меня, если я торчу весь день в офисе, обхаживая вашу белокурую секретаршу, попрекаете меня тем, что из средств налогоплательщиков мне выплачивается мое мизерное жалованье, верно? Вот почему я подумал, что наконец-то судьба мне послала настоящее дело. Ну нет, отныне я намерен превращать каждое самоубийство в убийство, пьяную драку в восстание, а кражу денег из игральных машин в мошенничество в крупных масштабах!

— Заткнитесь!

Раскуривание сигареты я затянул, как мог, потом некоторое время с умным видом взирал на потолок, прежде чем снова заговорить:

— Я вас прощаю!

Он издал целую серию разнообразных звуков, прежде чем ему удалось сформировать из них слово, и я впервые обрадовался, что не был за ним замужем, потому что если он так разговаривает дома… Наконец ему пришлось заткнуться: не хватило дыхания, и я с неодобрением разглядел его физиономию, на которой были видны все цвета радуги.

— Вам следует посоветоваться с доктором Мэрфи в отношении ваших неожиданных приступов неоправданного бешенства, шериф, — посоветовал я спокойным, исключительно доброжелательным тоном. — Вам никогда не приходило в голову, что они могут быть первым несомненным признаком приближающегося слабоумия?

Я с удивлением заметил, как радужная окраска его лица в одно мгновение превратилась в багровый цвет.

— Или, говоря, тем языком, который вы предпочитаете, вы станете самым натуральным идиотом.

Неожиданно распахнулась дверь, в кабинете образовался мини-ураган, зародившийся у входа и благополучно завершившийся завихрением возле письменного стола.

— Вот акт вскрытия! — заявил ураган и бросил несколько листков на стол перед Лейверсом.

— Только этого мне не хватало, — запинаясь, произнес шериф. — Мэрфи и Уилер вместе в одном помещении!

На дьявольской физиономии доктора Мэрфи появилось оскорбленно-страдающее выражение, так что какое-то мгновение он выглядел самым настоящим сатиром, уличенным в очередной проделке.

— Он что-нибудь съел, доктор? — обеспокоенно спросил я. — Или, возможно, это именно то, что я подозревал с самого начала? — Дементия прэкокс?

Мэрфи на мгновение надул губы, потом медленно кивнул:

— Вы правы, лейтенант. Я знал об этом уже некоторое время, но мне не хотелось его огорчать. Сами понимаете, ну как я могу сказать психу, но он псих?

— Хватит! — рявкнул Лейверс, — как обычно, вы вдвоем начинаете зубоскалить. Но, учитывая, что стараниями Уилера у нас на руках убийство, давайте займемся делом.

Я посмотрел на Мэрфи и красноречиво пожал плечами:

— Вы обратили внимание, доктор? В данный момент его беспокоит вовсе не убийство, а лейтенант-негодник, который посмел выяснить, что совершено тяжкое преступление.

— Весьма типично, — закивал Мэрфи, — галлюцинации теперь могут начаться с минуты на минуту. Непременно подсмеивайтесь над ним каждый раз, не относитесь серьезно к его причудам. Если в один прекрасный день он заблеет овцой, выведите его на лужайку и привяжите там.

— Джентльмены! — злобно закричал Лейверс. — Хватит паясничать! Приступайте к делу!

— Время смерти около часа ночи, плюс-минус тридцать минут, — заговорил Мэрфи энергичным профессиональным тоном. — Причина смерти? Почему не упростить дело и не сказать просто — повесился?

— Ха! — торжествующе вскрикнул Лейверс.

— У основания шеи имеется симпатичная контузия, — ровным голосом продолжал Мэрфи, только хитровато-насмешливое выражение его глаз говорило о том, что надо ждать каверзу. — Кто-то его сильно ударил так называемым «тупым орудием».

— Затем вздернул на ветви красного кедра, пока он все еще был в бессознательном состоянии, — сказал я.

— О’кей! — с несчастным видом буркнул Лейверс. — Что еще, доктор?

Мэрфи пожал плечами:

— Практически это все.

— Он весил что-то около семидесяти килограммов, — медленно заговорил я, — поскольку находился без сознания, значит, это был мертвый груз. Даже используя веревку, переброшенную через сук в качестве блока, какая сила потребовалась, чтобы приподнять его достаточно высоко для того, чтобы петля удушила его, доктор?

— Наибольшая сила требовалась для того, чтобы оторвать его ноги от земли на пару дюймов, как вы понимаете, — согласно кивнул Мэрфи. — Сомневаюсь, чтобы это могла проделать женщина, во всяком случае одна, что и является причиной вашего вопроса, как я предполагаю, лейтенант?

— Вы вечно что-то предполагаете, доктор, — буркнул я в ответ, — и это одна из самых неприятных ваших привычек. Но на этот раз вы оказались правы.

— Безумно счастлив! — Он испустил притворный вздох облегчения. — Теперь я могу снова спокойно спать ночью.

— Это будет приятной переменой после обычного ограбления могил! — восхищенно воскликнул я.

Лейверс поднял руку и многозначительно взглянул на часы, затем еще более красноречиво на нас обоих.

— Сейчас уже двадцать пять минут шестого, — резким голосом заговорил он, — я собираюсь домой, но вы, двое психов, извольте сначала освободить мой кабинет.

— Как когда-то говорил мой покойный учитель, — с печальным вздохом произнес Мэрфи, — медицина заслуживает высочайшего уважения по сравнению с другими специальностями.

— Не обращайте внимания, док, — посоветовал я, — полагаю, шериф просто вновь демонстрирует свое слабоумие.

Лейверс быстро вскочил на ноги, уподобляясь разъяренному медведю, почувствовавшему запах крови.

— Черт бы вас побрал! — рявкнул он. — Убирайтесь немедленно отсюда!

— По счастливой случайности именно это я и намеревался сделать, — миролюбиво пояснил Мэрфи, — а как вы, Эл? Впрочем, я уже ушел…

В записке, находившейся в бумажнике Леквика, от Аманды У. говорилось о вечере понедельника, а это и был вечер понедельника. Встретьтесь с ней в баре «Рикошет», было сказано там, и бот я сидел в этом самом баре. Она будет там около половины восьмого, написала она, а часы показывали уже семь сорок, поэтому я обеспокоенно оглядывался. Единственное, что требовалось от меня, это опросить тридцать — сорок женщин, уже сидевших по всем углам заведения, не их ли зовут Амандой У. Имелась и другая возможность: ударить кулаком по стойке бара с такой силой, чтобы в помещении установилась гробовая тишина, затем предельно вежливо попросить Аманду У. подняться с места.

Я заказал второй скотч со льдом и решил, что мне может помочь только непосредственное обращение. Когда бармен поставил передо мной новый бокал, я поманил его пальцем, как будто у меня было выгодное для него дельце, сулившее деньги, и получил вежливый кивок. Но тут до меня дошло, что я не могу спросить у него, находится ли в баре некая Аманда У., потому что он наверняка посчитает меня дешевым пьянчужкой. А коли я произнесу одно лишь имя Аманда, он непременно спросит ее полное имя. Поэтому у меня оставалась единственная возможность надеяться на один шанс из миллиона.

— Вы, случайно, не заметили, здесь ли сейчас Аманда Уоринг? — предельно вежливо осведомился я.