— Знаю, знаю, Лоренс! — Приглушенный голос Наташи был преисполнен сочувствия, как будто он рассказывал ей, как его родители и пятеро братьев погибли от пожара, случившегося среди ночи в гостинице. Она ласково похлопала его по руке: — Попытайтесь не думать об этом и помните, что вы не один!

Ее темные глаза глянули на меня с холодной яростью.

— Вы считаете меня соперницей Лоренса, претендующей на внимание этого ничтожества?

— Вы хотите сказать, что это были не вы? — самым невинным голосом осведомился я.

— За кого вы меня принимаете? — Она чуть не поперхнулась от негодования. — Этот плоскостопый, развинченный недоумок! С чего бы я вздумала… — Она внезапно замолчала, на ее лице появилось напряженно-испуганное выражение. — Что это было?

— О чем вы?

— Помолчите! — прошипела она. — Вот, я снова услышала!

— Я тоже… — Бомон вскинул голову, внезапно позабыв про свой трагический балет. — Это же наверняка наш сукин сын бродяга разгуливает возле дома!

Воцарилась тишина, мы втроем стали прислушиваться к звукам, долетавшим снаружи. «Он хочет, чтобы вы знали, что он рядом, в темноте», — утром заявила мне Сисси Сент-Джером, вспомнил я.

— Он ушел, — прошептал чуть слышно Бомон, — но, как всегда, он вернется!

Наташа задрожала.

— Я боюсь, — призналась она, — прежде мне не бывало так страшно. У меня не выходит из головы, как выглядел Антон, свисающий с дерева прямо перед окном!

— Налейте-ка ей еще стаканчик, — сказал я Бомону, — а я схожу посмотрю снаружи.

— Нет, не ходите туда! — истерично закричала балерина. — Пожалуйста, Эл! Это слишком опасно. Теперь мы знаем, что он убийца.

— Могу поспорить, вы так говорите потому, что это правда, — буркнул я.

— Наташа права, — угрюмо пробасил Бомон, — зачем стремиться к тому, чтобы стать мертвым героем, лейтенант?

— Помолчите немного и приготовьте ей выпивку… Не пойму, вы хотите вызвать у меня сердечный приступ еще до того, как я выйду из дома?

Я обошел кругом бар и направился к двери, выходящей в коридор. Проклятущая дверь снова отчаянно заскрипела, хотя я открывал ее очень осторожно, но я надеялся, что таинственный бродяга был достаточно далеко и не мог слышать этот скрип. В следующее мгновение я уже находился в первозданном, залитом лунным светом мире и прислушивался к шепоту гигантских деревьев-часовых, четко вырисовывающихся на фоне неба; они перешептывались на своем языке о глупом человеке, осмелившемся вторгнуться в их царство. Бог с ними, решил я, вытаскивая свой 38-й.

Прижимаясь к самой стене, я по-кошачьи неслышно обошел дом, направляясь к боковой лужайке, надежно скрытый тенью дома, пока не добрался до угла. Тут я замер, растерянно разглядывая аккуратно подстриженную лужайку, раскинувшуюся перед моими глазами. Она буквально купалась в свете, струившемся из окон гостиной. Было похоже, что мне нужно было либо возвратиться назад к парадному подъезду, либо предложить себя в качестве превосходной мишени, вздумай я пересечь лужайку.

Я продолжал стоять в тени, изо всех сил стараясь что-то разглядеть или уловить какой-либо шум. Величественный красный кедр по-прежнему занимал доминирующее положение на лужайке, и мне даже не требовалось закрывать глаза, чтобы вновь увидеть тело Леквика, подвешенное к одному из нижних суков так, что носки его балетных туфель едва касались земли. Прямо скажем, видение не из приятных!

За кедром и декоративным фонтаном находился нерегулярный парк: аккуратно подстриженная лужайка сменялась естественным лугом и густыми зарослями кустов и деревьев, которые поднимались вверх по склону на пару тысяч футов, пока не упирались в скалы, доходящие до Лысой горы.

Внезапно я разглядел какое-то светло-серое пятно, медленно движущееся в центре затемненной площадки, явно направлявшееся в чащобу.

Сообразив, что мне теперь не до хороших манер, я побежал напрямик через траву, сжимая в руке пистолет. К тому моменту, когда я достиг границы между ухоженной лужайкой и непроходимой чащобой, светло-серое пятно исчезло.

Уже футов через десять картина резко изменилась. Кусты сделались совершенно непроходимыми, трава достигала колен. Толстенные деревья росли практически одно рядом с другим, их густые кроны переплетались, затрудняя проникновение света. Я остановился и какое-то время прислушивался, затем уловил где-то впереди нарочито медленные шаги незваного гостя, но через пару секунд все стихло.

Тут требовался охотник-индеец, а не полоумный лейтенант, чтобы бесшумно подобраться к неизвестному! Но возможно, могла сработать противоположная стратегия? Если я неожиданно стану шумно продираться сквозь заросли, этот тип может испугаться и сделать то же самое? Тогда я хоть в точности определю его местонахождение…

Должно быть, я таким манером преодолел солидное расстояние, пока до меня не дошло, что раздающийся треск и шум создавал я один… мои ноги и мое сердце сразу же остановились, после чего тишину нарушало лишь мое тяжелое дыхание, а в голове промелькнула горестная мысль о том, что, мягко выражаясь, действовал я не наилучшим образом. Умный коп стал бы преследовать неизвестного только на хорошо освещенной улице, причем за компанию прихватил бы парочку машин с полицейскими в форме!

Раздумывать на эту тему дальше у меня просто не хватило времени, потому что чья-то рука, походившая на стальной трос, обхватила меня сзади за шею и лишила способности сопротивляться, а пальцы, напоминающие туго закрученные пружины, без всякого труда отобрали пистолет.

Все же я ухитрился изо всей силы лягнуть его ногой и почувствовал удовлетворение, услышав вопль, но после этого он еще сильнее сдавил мое горло, и у меня перед глазами мелькнула ослепительно белая комета.

«Ночь присылает охотника!» — услышал я чей-то скрипучий голос, после чего перед глазами вспыхнул целый фейерверк.

Последним отчаянным движением я сильно откинул назад голову, пытаясь ударить его по физиономии, но почувствовал лишь резкую боль в шее.

Вселенная взорвалась, на мгновение озарив все слепящими вспышками, но сразу же наступила кромешная темнота, и я провалился в бездонную яму.

— Лейтенант, вы в порядке? — требовательно спрашивал взволнованный голос.

Я сощурился от безжалостного света, бившего мне прямо в глаза.

— Если вы уберете этот проклятый прожектор, — с трудом произнес я, — возможно, я сумею это выяснить.

— Извините!

Луч прожектора соскользнул с моего лица, осветив стволы деревьев. Мне казалось, что моя голова твердо вознамерилась соскочить с плеч, когда я с трудом ухитрился принять сидячее положение. Какой-то мерзавец превратил все мускулы у меня на шее в волокнистое месиво; что касается горла, то, видимо, этот же безумец ради забавы провел по нему несколько раз тупой пилой.

— Ну, как вы себя сейчас чувствуете? — бодро осведомился тот же недоумок.

— Великолепно, — прохрипел я, — просто великолепно! Как бы вы себя чувствовали, если бы какой-то безумец едва не придушил вас, а? Я чувствую себя замечательно, если не считать пары небольших увечий, вроде свернутой шеи и придавленной грудной клетки. Думаю, что именно шея какое-то время будет причинять мне известные неудобства, пока я к этому не привыкну. Я имею в виду, что мне придется разгуливать с головой, которая постоянно будет валиться то на правое плечо, то на левое…

— Судя по вашему голосу, все о’кей. — Говоривший нашел возможным хохотнуть. — Вам помочь подняться?

— Нет! — возмутился я.

Этот мерзавец поймал меня на слове и предоставил возможность пару раз свалиться ничком на землю, пока, наконец, у него не проснулась совесть и он не поднял меня на ноги. Сначала я немного постоял, ожидая, когда деревья перестанут прыгать вокруг меня, потом мы медленно двинулись назад к дому. Он крепко держал меня за плечо, но теперь я уже не спорил, потому что не люблю повторяться, да и моя физиономия не жаждала снова соприкоснуться с землей.