Жизнь, ещё до этого утра казавшаяся бесконечной, теперь сжималась до размеров песочницы. Зачарованные своими грёзами, мы впервые с грустью смотрели на бабушек и дедушек, примеряя на себя их тяжелые походки и согбенные спины.
В такие моменты чувствовали себя обманутыми и обкраденными, совершившими роковую ошибку и потерявшими самое дорогое — путеводную нить своей судьбы. Тогда мы зарекались говорить о будущем, обещали друг другу не становиться большими, не знать ни забот, ни хлопот, читать только интересные книжки и всё время проводить в играх. Мы клялись — и мыльные пузыри придуманных историй лопались на глазах, принося освобождение и надежду на то, что детство будет вечным, как бесконечное летнее небо над нашими головами.
После… После жизнь шла своим чередом, и мы попросту забывали о всех своих нерушимых клятвах. Как говорилось в сказке о Питере Пене: «Все дети рано или поздно вырастают». А когда вырастают, то непременно забывают о своём детском обещании — никогда не взрослеть…
Время наших надежд
Время для детей — всё равно, что игра в классики, где не ходят и не бегают, а перепрыгивают из квадратика в квадратик на одной ножке. Время ещё не стало понятием отвлечённым, ещё не легло между стрелками в круг циферблата, а всё ещё бурлит в тебе древними стихиями — ровесниками эпохи Сотворения мира.
Часы и минуты твоей жизни только формируются, оттого не висят камнем на шее, а трепещут и бьются в пульсе. Неприученные и непокорные, не слушают узду, рвутся с поводка мыслей и чувств. От этого события в твоей жизни не проистекают, а случаются как бы сами по себе. Приходят, как весна или осень, появляются, как зелёночные пятна на разбитых коленках или подарки на Новый год. Единственное, что ты умеешь, — различать события своего времени по важности и значимости, как научился понимать отличие минутной стрелки от часовой.
Твоё время питается, растёт и живёт надеждами. От самых простых, незатейливых и даже сиюминутных, таких, как прокатиться на велосипеде, до самых фантастических и невероятных, которые вскоре и сам не можешь отличить от реальности.
Не успеешь и глазом моргнуть, как прочитанные стихи из детской книжки, перекраиваются в чудесные сновидения, которые, в свою очередь, становятся невообразимыми воспоминаниями, которых на самом деле не было.
Фантазии питают надежды… Зачарованный мечтами и снами, можешь бесконечно долго рассказывать, как летал среди звезд, усевшись верхом на блестящей спине кометы.
Душа хотела б быть звездой,
Но не тогда, как с неба полуночи
Сии светила, как живые очи,
Глядят на сонный мир земной, —
Но днём, когда, сокрытые как дымом
Палящих солнечных лучей,
Они, как божества, горят светлей
В эфире чистом и незримом.
Часики тикают, минуты летят, дни бегут один за другим, и месяц прыгает на одной ножке за другим месяцем, играя в незримые для людей классики Вечности…
В детстве не только время, но и сами времена года условные. Зима и лето — самые продолжительные и важные, оттого так хорошо различимые.
Зимой много снега и мало солнца, дни короткие, а ночи длинные, прозрачная и текучая вода отчего-то превращается в белый и хрустящий снег. Зимой всё иначе, а тебя убеждают, что время идет точно так же. В это попросту невозможно поверить, и ты никак не можешь взять в толк, отчего часы одинаково отмеряют время и для зимы, и для лета.
Мне всегда казалось, что зимнее время совсем другое, чем летнее: оно, как и вода, замерзает и становится осязаемым. Густым и колючим. Стоит выйти на улицу, как ты чувствуешь его сначала на своих щеках, а потом и каждой клеточкой тела. Поэтому зима длится вдвое дольше, чем лето, хотя по календарю они друг другу равны.
Зимой главный месяц — декабрь, а летом — август. Мы называли его последней крепостью лета, представляя, как зима гонит на него несметные полчища ледяных туч.
Мы боролись с зимой как могли, цепляясь за каждый день уходящего лета, за каждый проведенный во дворе длинный теплый вечер, за нежелание тепло одеваться и выглядеть неженками.
Последние дни лета были самыми желанными и дорогими: каждый спешил нагуляться и набегаться на год вперёд. Впервые приходило понимание того, что лето безвозвратно от нас уходит и все бастионы рано или поздно капитулируют перед всемогущим временем…
Но тогда… Мы надеялись, что своим упорством сумеем если и не напугать зиму, то хотя бы вынудить её повременить…
Звездоглазая птица
Никогда не забуду первую ночь, когда отец повёл меня смотреть на звёзды. Я был удивлён и потрясён, как в одночасье преобразился мой двор. Всё в нём казалось особенным и чудесным: и как гулко отзывался под ногами асфальт, и как падали и танцевали в свете фонарей неугомонные тени, и как громко, откликаясь с эхом, раздавались наши голоса.
Нависающие громады домов с сияющими квадратами окон представлялись сказочными утесами, в чьих светящихся расселинах свили гнёзда Жар-птицы. Золотистые стволы сосен вытянулись мачтами причалившего корабля, и даже обыкновенные кусты виделись невероятными зарослями лиан, оплетавшими своими ветвями сгущавшуюся сизую мглу…
Но главное ожидало нас наверху. Мы долго искали подходящее место, и так и эдак выбирая удачный обзор, затем отец неспешно достал из футляра свой старый большой бинокль. Он не хотел спешить, позволяя мне подготовиться к самому главному свиданию в моей жизни.
Потом мы долго смотрели на звёздное небо. Сначала молча, благоговейно рассматривая его как святыню, которая каждую ночь расстилается над нашими головами.
До этого я и не знал, что на звёздное небо можно смотреть практически бесконечно, особенно если тебе известны его тайны. Моему отцу они были известны: он читал созвездия как раскрытую книгу.
Первой буквой, прочтённой на звездном небе, была буква «М», которая также обращалась в неведомую «W» неисчезающего с небосклона созвездия Кассиопеи. И было невероятно осознавать, что кроме видимых пяти ярчайших звёзд в созвездии роятся ещё сто пятьдесят. Что жившие много тысяч лет назад древние греки считали эту звездную букву привязанной к небу царицей, обреченной из-за своего непослушания богам каждые полгода переворачиваться вниз головой. Что и другие народы считали эту таинственную, вечно оборачивающуюся букву то указующим перстом, то выпорхнувшей в безбрежный простор душой-бабочкой.
Захватывало дух и перехватывало дыхание, когда узнавал, что ночное небо населено неведомыми животными и легендарными существами, мифологическими персонажами и невероятными героями. Что по небу запросто гуляют Большие и Малые Медведицы, проносится колесница Возничего и взмывает Пегас, развиваются Волосы Вероники и запорошивает путь звёздная Туманность Андромеды. Что небесные меры взвешиваются на звёздных Весах и бесконечную сияющую воду льёт беспечный Водолей. Что цари и герои, чудища и химеры продолжают свою вековечную борьбу, которую им не под силу окончить; что влюблённые блаженствуют на небе, а расставшиеся никак не могут соединиться…
С замиранием сердца слушал и не мог представить, что существуют созвездия, которые мы никогда не увидим на своей части Земли, и никогда под северным небом не пролетит звёздная Райская Птица, и не воссияет во всей своей небесной славе Южный Крест.
Самым невероятным оказалось, что сам наш календарный год разбит на месяцы, которые таинственным образом соотносятся с двенадцатью знаками Зодиака, в который незримо вклинивается тринадцатое созвездие. От такого знания не просто захватывало дух, но и казалось тогда, что сами небо и звёзды становятся не просто ближе, и даже не опускаются на землю, а становятся частью нашей жизни, отмеряя ее время подобно часам.
