Заворожённый увиденным, никогда не смотришь вверх, откуда пришёл, а только вниз, куда идёшь…
Напрасные попытки пересказать устно или описать скупыми строками ту пульсирующую силу, которая и по пробуждении струится в артериях и бьётся венах, от которой идёт голова кругом и перехватывает дыхание.
Просыпаясь, ещё малое время каждой клеткой своего тела помнишь, как можно на самом деле, взмывая в высь, парить над миром. Всей душою своею знаешь, зачем необходима и почему так дорога эта безмерная и беспредельная свобода…
Нет, не случайно летают детские души. Едва покинувшие райское гнездо, крылатые и чистые, они прощаются с небом и приветствуют землю. Оттого своё первое знакомство и первое испытание мы начинаем с попытки поймать неуловимое…
Пульс бытия призывает нас стать чем-то большим, что есть сейчас, что в нас заложено от времени и природы. Мы силимся проявить то сокрытое, что можем обнаружить в себе, обозначить вехи, по которым будем выкраивать самих себя. В такие моменты Бог целует избранных, потому что не только птицу, но и человеческую душу видно по её полету…
Всю свою жизнь суждено человеку стремиться к тому, чем он и так обладает от рождения и чего никогда не достигнет за все годы своей жизни.
Все устремления, мечты, поражения и победы, все дела наших рук подобны ловле ветра… И как бы крепко ни стоял человек на своих ногах, каким бы незыблемым ни казалось положение вещей — на самом деле вся его жизнь подобна топтанию на узкой полосе, разделяющей отпущенное ему время от распахнувшейся перед ним вечности… Великая тайна, которую не суждено и не нужно разгадывать…
Наперегонки с небом
Детство… Жизнь протекает без времени, а дни ведут отсчет по играм и снам; мир ещё не обзавёлся сторонами света и существует лишь в направлениях; все истины просты и понятны — как на ладони отпечатаны они крупными буквами и цветастыми картинками в растрепанных книжках, зачитанных задолго до тебя…
Ты только пришёл на свет, но уже понимаешь: сказки — не выдумка, не досужие, нелепо скроенные истории для забавы, а то самое важное и необходимое, без чего ты не сможешь жить. Думаешь так не потому, что этому научили, но понял, почувствовал, постиг это сам с первых строк, сначала прочитанных тебе, а после прочитанных тобой. Сначала поверил, а потом сто раз убедился в их правоте на собственном опыте.
В детстве безоговорочно верили в сказки, полагая своими чистыми душами, что в них заключена полная и подлинная правда обо всём на свете. Удивительно, но у нас не возникало ни малейшего сомнения в том, что стихии могут думать и говорить. Постигая тайны по своим детским книжкам, воочию видели, как на одной странице солнце разговаривает с морем, а на другой — месяц со звездами. Или как полнолицая луна разговаривает с неспящим в ночи лесом, а волшебная река, играя с неугомонными рыбами, не даёт почивать уставшим берегам.
Мы видели мир волшебным, и нам самим отводились в нём такие же чудесные и необыкновенные роли. Сюжет за сюжетом, главу за главой, мы проигрывали и проживали чужие истории как свои. Возвращаясь в реальность, с головой уходили в сказку снова и снова, используя не только воображение, игрушки, но и буквально всё, что попадется под руку или на что упадёт освещённый сказочным восприятием взгляд.
Затем, выходя на улицу, на полном серьёзе пытались договориться с дождём, чтобы он перестал идти, или просили солнце, чтобы не уходило с неба, как можно дольше раздвигая наш дворовый день…
Мы почитали сказки подобно самому главному учебнику жизни и знали из него, что нельзя поймать только ветер — самую могущественную и вездесущую стихию. Среднего брата, стоящего после духа и перед вдохом и выдохом каждого живого существа:
Ветер, ветер! Ты могуч,
Ты гоняешь стаи туч,
Ты волнуешь сине море,
Всюду веешь на просторе.
Не боишься никого,
Кроме Бога одного.
Ветер нельзя поймать, но можно приручить. С ним можно подружиться настолько, что будет играть с тобой сколько пожелаешь. Так, что даже сможешь выгуливать его, как щенка…
Две рейки, моток суровых ниток, кусок нейлоновой плёнки, немного терпения и старания — такова формула рукотворного чуда, способного объединить земное и небесное. Прилежный труд будет вознаграждён, когда под самые облака, куда мог добираться лишь во сне, вознесется твоя сказочная птица, взмоет в небо воздушный змей.
Его полёт похож на непостижимое, видимое лишь в книжках чудо. Только теперь создал его ты сам, отчего ощущаешь себя на седьмом небе.
Всё в твоей жизни всерьёз и всё впервые: впервые сотворил чудо без чьей-либо помощи, впервые сделал от начала до конца своими руками, впервые к тебе пришло осознание того, что ты можешь летать наяву и творить своими руками чудеса.
Как бы ни силился потом вспомнить — всё равно не вспомнишь, как выходил на улицу, с кем говорил и что делал. В памяти остаётся только тот момент, когда ты ловишь ветер и твоя рука, возносящая вверх украшенный пёстрыми лентами вдруг оживающий неуклюжий ромб…
Сбившиеся, слипшиеся от пота волосы, скрипящий на зубах песок, полные восхищения глаза: в небо взмывает воздушный змей.
Дух перехватывает и сердце стучит так громко, что ощущаешь, как его удары несутся по стропилам, словно электричество по проводам.
Ещё мгновение, вздох — и вот уже весь без остатка ты устремлен ввысь, где вьётся на ветру отправленная к облакам часть твоей души…
Грозы и грёзы
Когда за окном бушевала гроза и, раскалывая небо, обрушивала вниз тяжёлые дождевые струи, непогода неожиданно вносила в жизнь свою толику волшебства. В будний дождливый день родители на работе и дома нет никого, тогда наступало время творить собственную волшебную историю.
Свершалась она так: тяжёлыми покрывалами завешивались окна, на полу разбрасывались подушки и одеяла, возле которых рассыпалась гора конфет. Затем недалеко от белой, покрашенной масляной краской двери ставился табурет и водружался отчаянно гудящий фильмоскоп с держателем пленки, напоминающим вопросительный знак. Мощный, как трактор, таинственный, как луноход.
К этому моменту ты был готов к необычному странствию. Пальцы медленно поворачивали круглое, похожее на монету колёсико, пленка диафильма медленно раскручивалась, и белый глянец двери незамедлительно расцветал пестрыми буквами и картинками.
Волшебник изумрудного города… Одна из любимых историй, диафильм, засмотренный до оплавления плёнки. Почему она так пленяла моё воображение? Может быть, оттого, что её начало так похоже на жизнь? Или потому, что волшебный мир может начаться с бедного домика, в котором была лишь железная печка, шкаф, стол, три стула и две кровати? Может быть, ответ заключался в том, что всё загадочное и таинственное непременно скрывается за обыденным и привычным, а ключом к чудесам должен быть ты сам.
Едва приоткрывалась завеса, как чувство безбрежности распахивало свои объятия, по своему усмотрению изменяя ход времени и окружающее пространство. Волшебная страна была рядом, в дверном проёме, превращая маленькую комнатку в огромный и неизведанный мир, в котором дни и недели умещались в мимолетных мгновениях.
Жадно вчитывался в каждое слово, разглядывал малейшие детали рисунков, пока волшебный рисованный ураган диафильма не смешивался воедино с раскатами грома за окном…
Мир изменялся на твоих глазах от малейшего прикосновения, события развивались столь стремительно, что душа не успевала поспеть за ними. Чтение сливалось с дыханием, рассматривание картинок — с движением глаз.
Вырывавшиеся из пучка света цветные картинки оживали в воображении, обрастали подробностями, которых не было в сопроводительных текстах. Чудесная история захватывала уже безраздельно и, казалось, что и она сама может вдруг по волшебству двинуться по иному пути…
