— Много ж ты хочешь!..

— Нет. Я очень мало прошу. Но это должно начаться сразу же. Хотя бы несколько ребят для начала, этим же рейсом. Быть может, нам придется их отрывать от родителей. Но они выучатся — хотят они того или нет — и в конце концов поймут, почему это было необходимо. Им будет трудно, нам всем будет трудно. Ведь образование и информация на внешних планетах наверняка такие же куцые, как и на Земле. Но там есть факты. Их только надо рассекретить и разобраться, что к чему. Все мы должны иметь свободный доступ к земному наследию, которого нас лишили. Для здешнего народа это будет означать конец той унизительной, балаганной цивилизации, которую ему навязали. Продовольствие, которое мы поставляем, — это же экономическая сила!.. Мы должны получать какое-то вознаграждение за труды свои, верно? Будущее должно быть иным. Люди здесь всю жизнь жили, словно куклы-марионетки. Быть может, им такая жизнь казалась настоящей, но на самом-то деле они просто дергались на ниточках кукловодов… Кукловодов с Земли… А Градиль была инструментом, который они использовали для гарантии, что никто здесь не отклонится от той роли, какая ему предписана… Мы для них — ничто. Даже не машины — просто винтики в отлаженном механизме, поставляющем дешевую и безвкусную пищу для бедняков. Но с этим покончено! Продовольствие мы поставлять будем — но хотим быть людьми.

Дебху прихлебнул свой крепкий чай и кивнул:

— Ну что ж. Материальных претензий ты не предъявляешь, а это сейчас самое главное. Дать мы почти ничего не смогли бы. Но детей забрать можно. Мы найдем для них школы…

— Нет. Я займусь этим сам, я лечу с вами.

— Не надо! — с болью воскликнула Эльжбета.

Он взял ее за руки.

— Это ненадолго. Я вернусь, обещаю тебе. Сейчас в этой суматохе никому нет дела до нас. Мне придется драться за каждую мелочь, необходимую здесь. Я знаю, что нужно нашей планете, — и я это добуду. Хотя не сомневаюсь, что здесь и один из сотни не скажет мне спасибо. Я забираю детей на учебу, я ввожу перемены, подкидываю предательские идеи — едва ли меня за это полюбят…

— Улетишь и никогда не вернешься, — прошептала она едва слышно.

— Не верь этому ни секунды, — возразил Ян. — Моя жизнь здесь, с тобой. На этой сумеречно-огненной планете. Земля — это прошлое. Я люблю тебя, и у меня здесь друзья… А если еще кое-что изменить — жизнь здесь будет такая, что лучше и не бывает. Я улетаю только потому, что никто другой не справится с этой работой. Я постараюсь вернуться еще до того, как родится наш сын. Обещать не могу, но постараюсь. Но прежде чем поезда пойдут на север — я обязательно вернусь. Потому что должен привезти снаряжение и запасные части, ведь без них ничего не получится… — Он оглянулся на Дебху. — Ведь вы не привезли ни стержней для реакторов, ни чего-нибудь из того, что нам нужно, верно?

— Нет, конечно. Там, знаешь ли, разруха… А продовольствие нужно было срочно… И вообще большая часть того, что нужно этой планете, производится на Земле.

— Теперь видишь, о чем я? Понимаешь, Эльжбета? Впредь нам придется самим о себе заботиться, и начинать придется мне. Но у нас должно получиться. Ведь людям всегда надо будет есть.

Высоко в небе раздался нарастающий рев тормозных двигателей. Приближались корабли. Эльжбета поднялась и поставила чайник на поднос.

— Я заварю еще чаю, да? Прости, что я засомневалась, глупо, конечно… Сама знаю, что ты вернешься. Ты же всегда хотел, чтобы здесь все изменилось. Может, и в самом деле изменится… Нет, обязательно изменится. Но потом — мы будем счастливы?

— Очень, — пообещал он.

Она улыбнулась в ответ.

Чашки запрыгали на блюдцах, грохот все нарастал — и разговаривать стало уже невозможно…

Корабли пришли наконец.

С тех пор, как потрепанный грузовой корабль пересек орбиту Марса, он шел на твердотопливном двигателе. Он был нацелен на Землю, точнее, на то место, в которое Земле предстояло придти через несколько часов. Вся электронная аппаратура была либо отключена, либо работала на абсолютном минимуме выдачи, да и то за надежной защитой. Чем ближе подходили они к Земле, тем больше становилось шансов их обнаружения. И мгновенного уничтожения.

— Мы несем им войну, — сказал комиссар. До революции он был профессором экономики в маленьком университете на дальней планете: настоятельная необходимость меняет все.

— Не надо меня убеждать, — сказал Блэйкни. — Я был в комитете, который отдал приказ об этом нападении.

— Я не убеждаю. Я просто наслаждаюсь этой мыслью. У меня была семья на Торанте.

— Ее больше нет. И планеты нет. Тебе надо бы об этом забыть.

— Нет. Я не хочу забывать. И я убежден, что эта атака почтит их память. И почтит память всех, кого мучила и убивала Земля в течение столетий. Наконец-то мы даем ответный бой. Несем им войну.

— Я все же считаю, что это надо делать помягче.

— Ты слишком много беспокоишься. Надо бросить одну-единственную бомбу на Австралию. Как можно не попасть в такой большой остров, целый континент?

— Я точно тебе скажу, как. Когда мы отправим разведкорабль, у него будет наша скорость, и он ее еще нарастит. Компьютер не должен ошибиться, потому что времени у нас будет только на один заход. Представляешь, какова будет скорость сближения? Огромная. — Он извлек калькулятор и стал нажимать на кнопки. Командир корабля поднял руку.

— Хватит. Только математики мне сейчас не хватало. Я знаю одно: разведкорабль усовершенствовали для атаки наши лучшие люди. Вирус на основе ДНК способен сожрать и погубить любой урожай. Ты сам подготовил программу для пилота корабля, для нахождения мишени, для бомбосбрасывания. Они узнают, что такое война.

— Поэтому-то я и не уверен, что работал над программой. Слишком много вариантов. Я намерен сделать еще один прикидочный расчет.

— Давай. Я-то совершенно спокоен, но ты развлекись. Не следи за временем. Остались какие-то часы. Как только мы пересечем сеть обнаружения, надо будет бить и бежать, некогда будет смотреть на результаты.

— Это недолго, — сказал Блэйкни, повернулся и покинул мостик.

— Все проверено и перепроверено, — думал он, шагая по пустым корабельным коридорам. Даже экипаж. Безоружный грузовоз осмелился ударить в самое сердце Земного Благосостояния. Но план был достаточно безумен. Они наращивали скорость, едва заглушили пространственный двигатель, миновав орбиту Марса. Корабль должен был проскочить возле Земли и благополучно скрыться, прежде чем защитники организуют контратаку. Но перед этим им предстоит послать маленький разведкорабль с компьютерным управлением, принайтованный к корпусу снаружи. Все схемы на нем были отлажены и подогнаны, чтобы сработать один лишь раз. Если разведчик не справится, потеряет смысл вся экспедиция. Надо было произвести все проверки в последний раз.

Крошечный космолет, меньше даже обычной спасательной шлюпки, был прикреплен к корпусу стальными обручами со взрывными винтами. Установлен был временный шлюз, так что большой корабль делился воздухом с меньшим, что делало более удобным его обслуживание и осмотр. Блэйкни проскользнул через шлюз внутрь и там нахмурился при виде электроники и аппаратуры, привинченной к стенам маленькой кабины. Он повернулся к экрану, вывел "инспекционную сетку" и приступил к тестированию.

На мостике хрипло зазвучала тревога, и по экрану дежурного оператора побежали серии чисел. Подошел комиссар и заглянул через его плечо.

— Что это значит? — спросил он.

— Мы проходим сеть обнаружения — вероятно, самую дальнюю от Земли.

— Выходит, они узнали о нас?

— Не обязательно. Мы на плоскости эклиптики…

— Переведи.

— На воображаемой плоскости, в которой вращаются все планеты Солнечной системы. А также метеоритные обломки. Мы слишком далеко, чтобы с корабля можно было уловить какие-нибудь излучения на Земле, поэтому мы для них всего лишь кусок космического хлама, железистый метеорит. Но все же сеть потревожена, и в нашу сторону ориентировано уже больше аппаратуры. Лазер, радар, что еще у них там есть. Так, во всяком случае должно быть. Скоро узнаем. Мы записываем все их сигналы. По возвращении мы получим полную запись, а, проанализировав ее, многое узнаем об их защите.