– Проблем со мной не будет, – сказал он. – Я подписываюсь на это дело!

– Хорошо! – кивнул Лебедь. – Я знаю: твоя подписка железная!

Ребенок

Сижу дома, пью кофе, одна, Фил на работе, в общем, все как обычно. – Ребенок, округлив глаза, рассказывает, Оксана внимательно слушает. Обе в открытых фирменных сарафанах до середины бедра, дорогих босоножках на высоченных шпильках, тщательно уложенные волосы, макияж, дорогие духи… Ни один из входящих мужчин не обошел их взглядом.

– И вдруг гул… Отчетливый, противный… Потом стук. Что-то тяжелое, как будто стеклянное… Упало, но не разбилось… Чувствую, кожа на темени холодеет и съеживается. Знаешь, говорят: «Волосы дыбом встали»? Так у меня и получилось…

Приглушенный свет, рассыпанный по стеклянным интерьерам. Негромкая музыка. Темные силуэты официантов неслышно мелькают в лабиринтах столиков, как рыбы среди белых кораллов. «Аквариум» – свет, стекло и пространство, – словно специально придуман, чтобы лечить смятенные души от страха, убеждать в отсутствии скрытой угрозы. Все просто и ясно. Но – только в пределах этого пространства. Ребенок представила, как выйдет отсюда, сядет в такси и поедет домой… Тоска. Тонкий противный звук, как ножом по стеклу.

– Может, кошка? – Оксана тоже заинтригованно напряглась и отпила из очередного бокала. Это был уже третий.

– Откуда? У нас ни кошки, ни собаки. Призраки и духи тоже не водятся. Значит, что?

– Что?

– Значит, кто-то вскрыл замок и проник в дом!

– Проник, вскрыл! Нахваталась ментовских словечек! Кто проник? И зачем?

– Да уж не воры! Бандиты. Убийцы. Сквитаться с Филом за какие-то давние обиды…

– А ты при чем? – Оксана деловито оглядывает молодых людей за соседним столиком, разочарованно отворачивается, допивает свой мартини и делает знак официанту.

– Знаешь, что недавно всю семью под Степной перебили?

– Ну, а кто не знает? По телику сколько раз крутили, в газетах писали…

– Это Фила друг был. А расплатился, видишь, не только он! И жена, и ребенок…

– Да-а-а-а, бывает… И что дальше?

– Мобильник на стеклянном столике бросила…

Оксана уже слегка поплыла и упустила нить рассказа.

– А при чем тут мобильник? – не врубилась она.

– От него все и было. Позвонили, включился виброрежим, тр-р-р-р… Трубка поползла, поползла – и грохнулась на пол. Гул – а потом стук! Врубилась теперь? Вот и все! А я чуть в ступор не ушла!

Оксана поняла. Покачала головой:

– Ну, ты и психованная, Кать! Тебе лечиться надо!

Ребенок промолчала. Лечиться еще рано. Но нервы и в самом деле ни к черту. Она взболтала остатки мартини в бокале. Выпила. Мартини был уже теплый.

– А кто звонил-то? – спросила Оксана.

– Ха, – сказала Ребенок. – Фил и звонил.

– А чего хотел?

– Контрольный опрос: «Ты где?» и «Ты одна?».

– А как ты хотела… Муж намного старше, да еще и мент…

На столе появились новые бокалы с мартини, покрытые холодным матовым потом.

– Ты мне не нравишься, Кать, – решительно сказала Оксана. – Надо Илонке звонить.

– Этой рыжей, что ли?

– Ну. Она «человек-праздник».

Ребенок скривилась:

– Она человек-сука.

– Ничего подобного. Она веселая. Она, блин, любую тоску лечит, как не знаю кто…

– Целительница. Хренова целительница.

Оксана прищурила один глаз, прицелилась и ловко проткнула зубочисткой оливку, плавающую в мартини. Достала и съела. Словно индеец, охотящийся с острогой на рыбу.

– Это как зуб лечить – бывает больно, неприятно. Зато потом хорошо. Поплачешься – а она тебя обматерит. И правильно! А еще посмеется! Будет ржать, как лошадь! А ты поймешь, что…

– Слушай, – сказала Ребенок. – Если позвонишь этой суке, ты мне больше не подруга. Поняла?

– Поняла, – сказала Оксана, набирая номер. – А пока давай выпьем!

Сколько раз они успели выпить, Ребенок не помнила. Просто она рассказывала и рассказывала про свои приключения в семейной жизни. И ей вроде бы становилось легче.

– …Я его просила, умоляла: не ходи… Поздно, ночь, все спят… И перед соседом неудобно… – Ребенок прикрыла глаза и покачала головой. – Получается, сперва квартиру ему залила, а теперь еще эта ревность…

– Ну, а он что? – выдохнула вместе с дымом Илона. Она сидит напротив: рыжая, длинноногая, с гладкими детскими щеками. Только взгляд маленьких глазок не детский – холодный, злющий.

– Пошел.

– Бухой? – сочувственно поинтересовалась Оксана.

– Да, выпил где-то. Злющий… Он, когда пьяный, не заметно. Ходит, стоит, разговаривает, как обычно… Даже запаха нет. Только злой, срывается легко…

– Ну, пошел. А что дальше, мать? – Илона скучала. В хорошей истории должны быть трупы. Или безудержный трах.

Ребенок дернула губами, потерла пальцем переносицу. Сдерживалась, чтобы не заплакать.

– Ничего. Пришел через десять минут, – сказала она каким-то неживым голосом. – Говорит: соседу твоему конец, лежит в квартире застреленный!

Оксана округлила глаза:

– Серьезно?

Илона одобрительно оскалилась:

– А что, круто, как в кино!

Зубы у нее были неестественно белые, скорее всего – искусственные.

Оксана шепотом поинтересовалась:

– Но как твой Фил тогда попал в его квартиру? Кто ему открыл?

– Он сам его и прикончил, дура, – доброжелательно пояснила Илона.

– Никого он не приканчивал, – сказала Ребенок. – Пошутил просто. Он пьяный был.

– А потом у тебя начались галюники, – Оксана шумно выдохнула, растеклась по стулу.

Илона пожала плечами:

– Ну, и зачем тебе это надо? Бросай его! Иначе пойдут неврозы, кожа увянет, превратишься в старуху…

– Это она правильно говорит, – влезла Оксана. – Развелась – и никаких тебе хлопот!

– Умная ты больно! – окрысилась Ребенок. – У тебя какой-нибудь муж есть? Хоть плохой, завалящий?

Оксана икнула:

– Зачем он мне? Или мужиков мало?

– А у тебя?

– Аналогично, – зевнула Илона. – Пальцем щелкну и набегут…

– Так вы вначале выйдите замуж, а потом разводитесь! – обозлилась Катя. – Тогда и будете такие советы давать!

– Не хочешь, не разводись взаправду, – лениво говорит Илона. – Проучи его просто. Напиши записку: «Я больше так жить не могу. Ухожу к маме…» Поживешь отдельно с недельку, он и возьмется за ум…

– Во-о-от, – Оксана зажмурила один глаз и прицелилась в Ребенка указательным пальцем с нарощенным ногтем, покрытым бордовым лаком. – Очень умное предложение… Выговоришь себе условия: пусть тебя не достает, жить не мешает… И пусть «мерина» наконец купит!

– Да вот сейчас у него начались с деньгами проблемы.

Оксана насторожилась:

– Это плохой признак!

– Но проучить надо! – настаивала Илона. – Чтобы не докапывался!

Ребенок вздохнула:

– А что… Пожалуй, я над этим подумаю…

Лис

– Три нападения у банкомата, почерк одинаковый, – докладывал Кленов. – Молодые парни, налетают со спины, жестоко избивают, забирают деньги… А тут еще схожий случай возле «Аквариума» – официанта избили и ограбили, руку сломали… Тоже молодежь.

– Выходит, появилась новая разбойная группа? – спросил Лис.

– Не знаю, – пожал плечами Кленов. Грабежи и разбои – это его линия. Но заниматься ими должны районные отделения, если только не появилась шайка, действующая в разных районах. Тогда отдельные факты объединяются и УР города забирает дело в свое производство. А это лишняя головная боль…

– Пока трудно сказать… Может, просто похожие дела… И потом – все эпизоды у банкомата и у «Аквариума» – в Центральном районе.

Лис раздумывает недолго. У них и своих дел выше крыши. А формальных оснований впрягаться в это ярмо нет…

– Ладно, пусть Центральщики занимаются! Скорее всего, это местная шпана…

Закончив оперативку, Лис быстро спустился вниз, сел в машину и поехал в Степную. Точнее, под Степную, в то самое злополучное кафе. Официальная версия следствия исходит из того, что именно там завязался узелок, который был искромсан ножом и расстрелян в упор в недалекой лесополосе. И Гнедин сейчас с воодушевлением строит очередной план поимки Севера. Но это ошибочный путь. Они ищут не того, кого надо. Но, может быть, узелок действительно завязался в «Ветерке»? И есть другой, «тот, кто надо», который именно из этого кафе поехал вслед за машиной Гусара?