Отсюда происходит различие общественных классов, явление в высшей степени важное для всего общественного быта, и исследование которого принадлежит собственно науке об обществе. Для государства оно составляет данное, на которое оно может воздействовать, но с которым оно должно сообразоваться.
Общественные классы могут быть весьма разнообразны. Они строятся и на количественных, и на качественных определениях. Каждое специальное занятие или интерес и каждая ступень в пределах одного и того же занятия могут быть основанием для образования известного класса.
В экономическом отношении первое и основное различие есть количественное: общество разделяется на богатых и бедных. Это различие существовало и существует всегда и везде; но при водворении общественной свободы, в особенности там, где бедные получают политические права, что имеет место в демократиях, эти классы сплотняются в более или менее организованные партии и вступают друг с другом в борьбу. Это явление повторяется и в древней истории, и в новой. Древние республики рушились вследствие борьбы богатых и бедных. Там из этой борьбы не было исхода. При существовании рабства не было простора для свободного труда, а потому не мог образоваться средний класс, связывающий противоположные крайности. Оставалось воздвигнуть независимую от общества власть, которая могла бы их сдерживать. Таково было значение греческих монархий и Римской империи. В новое время, при свободе труда, развивается средний класс, который образует постепенный переход от низших к высшим и даёт первым возможность возвыситься к последним. Он составляет поэтому основной элемент как в экономическом движении, так и в общественном строе. В нормальном его развитии заключается истинное разрешение социального вопроса, возбуждаемого борьбой классов.
Это развитие является естественным плодом экономической свободы. Если свобода ведёт к неравенству, то она отнюдь не ведёт к развитию противоположных крайностей с исчезновением средних элементов. Такое явление может быть только преходящей ступенью экономического процесса; в конце концов получается всё-таки преобладание среднего типа. Таков общий закон природы; таков же и закон развития человечества. Исторический рост средних классов в новое время, с которым связано и постепенное поднятие низших, есть факт, который не подлежит ни малейшему сомнению. Он установлен на твёрдом основании статистических данных. К этому ведёт само умножение капитала. Накапливаясь, он более и более разливается в массах, с чем вместе уменьшается доходность, выражаемая процентом, и увеличивается доля заработной платы. По основному экономическому закону, чем больше предложение капитала сравнительно с предложением рук, тем меньше доходность первого и тем больше доходность последних. А потому от возможно большего умножения капитала, то есть от развития капитализма, зависит вся судьба рабочих классов. Искать чего-нибудь другого значит предаваться праздным фантазиям, закрывая глаза на истинное существо дела.
Нет сомнения, что при борьбе промышленных сил слабые часто остаются внакладе; при неблагоприятных условиях они могут дойти даже до крайней степени нищеты. Но таково неизбежное последствие свободы; предупредить это зло можно, только уничтожив самый его источник. Рабов может обеспечить богатый хозяин; свободный же человек сам хозяин своей судьбы, а потому подвергается всем случайностям, сопряжённым с частным существованием. Нередко бедственное его положение проистекает от его собственной вины, но часто и от независимых от него причин. Однако человек не остаётся совершенно беспомощным перед постигающими его ударами. Животные погибают в борьбе за существование; человек же находит помощь в своих ближних. Кроме действия экономических сил, в человеческих обществах существует нравственное начало, которое призвано восполнять недостатки последнего.
Это начало порождает благотворительность. Она приходит на помощь неимущим, утешает страждущих, пригревает бездомных. Не надобно только смешивать это начало с правом. Благотворительность не есть правосудие: право на помощь никто не имеет. Это чистый дар, проистекающий от любвеобильного сердца, и это именно даёт ему высокое нравственное значение. И в этом нет ничего унизительного для человеческого достоинства. Принятие благодеяний, идущих от искреннего сердца, и уплата за это благодарностью тяжелы только для сухих душ, уединяющихся в своей гордыне и не терпящих никакого превосходства. Именно из благотворения проистекают высшие нравственные связи между людьми, разобщёнными своим положением и условиями жизни. Богатый, подавая руку бедному, находит в этом нравственное удовлетворение, а бедный, получая материальную помощь, возвышается нравственно чувством благодарности. Но эта нравственная связь устанавливается только тогда, когда благотворительность идёт от свободного влечения человеческого сердца, а не является функцией общественного учреждения. Мы видели, что нравственность есть начало не принудительное, а свободное; поэтому благотворительность, по существу своему, есть дело частное. Только за недостатком частных сил и желания, общество, в той или другой форме, приходит на помощь страждущим. Но общественная благотворительность никогда не может заменить частной. Она страдает самыми крупными недостатками. Она действует как бездушная машина, которая не в состоянии разобрать ни лиц, ни обстоятельств. Здесь исчезает именно тот личный элемент, который даёт благотворению высокое его значение. Всего хуже, когда благотворительность облекается в форму права, что затемняет истинную её сущность и придает ей лицемерный характер. Общественная благотворительность тогда только получает высшее нравственное значение, когда она одухотворяется свободной и самоотверженной деятельностью частных лиц, то есть, когда оно приближается к частной.
В тесной связи с нравственным началом находится и религиозный элемент, который даёт ему высшую опору и деятельную силу, связывая его с верховным Источником всего сущего. Религия образует самостоятельные союзы, о которых будет речь ниже; но влияние её на нравы и понятия людей составляет один из важнейших факторов общественной жизни. Для массы, которой недоступны философские теории, это влияние не может замениться ничем. Там, где оно ослабевает, нравственные основы общества становятся крайне шаткими. Это отражается даже на высших классах, которым более доступно светское просвещение. В обществе, потерявшем свои религиозные основы, господствует нравственная анархия, которая ведёт к шаткости всех отношений. Там и борьба классов достигает высшего ожесточения. Это мы видим, например, во Франции. То же явление повторяется и в Германии, где вследствие этого распространение социализма достигает ужасающих размеров. Между тем именно при широкой общественной свободе нравственные сдержки всего необходимее. Токвиль сильно настаивал на важном значении религии в демократических обществах. Он даже сомневался в возможности прочной демократии при упадке религии. Последняя смягчает борьбу нравственным действием на массы, успокаивая страсти, утоляя страдания, протягивая бедным руку помощи и призывая к тому же богатых, наконец, примиряя человека с условиями земного существования и указывая ему утешение в загробной жизни.
Однако для успокоения борьбы мало одного нравственно-религиозного начала; нужно ещё развитие истинных понятий об обществе, о его задачах и о тех средствах, которые способны вести к общей цели. Это дело светского просвещения. Оно составляет столь же важный элемент общественной жизни, как и сама религия. Последняя представляет по преимуществу консервативное начало; первое же есть начало прогрессивное. Светская наука подвергает критике существующий порядок и пролагает новые пути. Она же исследует основание общества и определяет истинное отношение права к нравственности. В этой сфере средневековая церковь, как показывают факты, впадала в печальные заблуждения: признавая нравственно-религиозное начало принудительным, она делала его источником невыносимого притеснения совести, и эти воззрения доселе ещё в ней не искоренились. Только светское просвещение привело к более правильному пониманию вещей. Бесспорно, оно именно вследствие своего прогрессирующего характера подвержено значительным колебаниям, которые отражаются и на общественном быте. Где понятия расшатаны, там борьба не успокаивается, а обостряется. Это мы и видим в современном мире, где главным источником смут являются превратные понятия о характере и задачах общества, о праве, о нравственности, распространённые не только в массах, но и среди образованных классов, и даже на вершинах науки. Но и тут надобно сказать, что таков неизбежный удел человеческого развития. Поиск истины всегда сопряжён с колебаниями и ошибками. Человеческий разум подвержен заблуждениям, но иного орудия у человека нет, и оно само в себе содержит возможность своего исправления. Односторонние и ложные теории заменяются более здравыми и всесторонними. Развитие их составляет задачу науки, и в этом заключается одно из важнейших средств для приведения борьбы классов к правильному исходу. Ничто так не содействует успокоению умов, как распространение здравых понятий о вещах.
