Свобода, стремящаяся к осуществлению абсолютного закона в человеческой деятельности, есть свобода нравственная. Нередко её признают за единственную истинную свободу, отрицая это значение у произвола. Говорят, что человек истинно свободен только тогда, когда он независим от всяких естественных влечений и действует чисто на основании разумного закона, а не тогда, когда он является рабом своих наклонностей и страстей. С этой точки зрения только нравственная свобода заслуживает уважения. Произвольный же выбор между различными влечениями есть именно то, что порождает зло, а зло должно быть искореняемо. Поэтому здесь человек подлежит принуждению. Истинная свобода, говорят защитники этой теории, есть свобода добра, а не свобода зла, которую следует подавлять.
Такое воззрение страдает, однако, внутренним противоречием, которое делает его благовидным прикрытием лицемерия и притеснения. Под предлогом уважения к свободе она отрицается в самом своём корне. Мы видели, что свобода имеет две стороны: отрицательную и положительную. С отрицательной стороны она состоит в независимости от всяких чуждых ей определений, следовательно, не только от чувственных влечений, которые она признаёт своими, но ещё более от чужой воли, которой она не признаёт своей. Принуждение всегда есть ограничение свободы. Оно допустимо только во имя чужой свободы, а не во имя собственной, нравственной свободы человека, которая вполне зависит от него самого. С другой стороны, как положительное начало, свобода состоит точно так же в возможности определяться к действию по собственному побуждению, а никак не по внешнему велению. Поэтому произвольный выбор действий составляет существенную и необходимую её принадлежность, без которой она лишается важнейшего своего элемента. Сочетание противоположностей, то есть нравственной свободы, исходящей от сознания Абсолютного, и произвола, исходящего от относительного, возможно только там, где существуют обе, а не там, где одна отрицается, что ведёт и к отрицанию другой, ибо тут сочетание производится не свободным, а вынужденным действием. Нравственная свобода перестает быть свободой как скоро у неё отнимается произвол, то есть возможность противоположного. Для ограниченного существа, заключающего в себе обе противоположности и свободно переходящего от одной к другой, свобода добра неизбежно сопряжена со свободой зла; одна без другой не существует. В Божестве, возвышенном над всякими частными определениями, мыслима только свобода добра; но это происходит оттого, что к нему не приложим закон причинности, по которому последующее определяется предшествующим: все его решения вечны. Однако в этом вечном решении заключается и свобода зла как необходимая принадлежность происходящих от него ограниченных существ. Иначе зло не могло бы существовать в мире. Мы возвратимся к этому ниже, когда будем говорить о нравственности, для которой эти начала составляют коренные определения.
Нельзя не видеть, что правильное понимание этих отношений имеет величайшую важность для всего устройства и хода человеческой жизни; а так как всё это определения метафизические, то ясно, что метафизика должна занимать первое место в исследовании человеческих отношений. Без неё могут получиться совершенно превратные взгляды на коренные вопросы, касающиеся природы человека. На практике это ведет не к гармоническому соглашению общественных элементов, а к беспрерывным внутренним противоречиям, а потому к нескончаемой борьбе. Это мы и замечаем в настоящее время.
Этим анализом существа и явлений свободы определяется и отношение разума к воле. И на этот счёт существуют два различных взгляда, которые оба имеют своё оправдание. Одни признают в разуме и воле две разных способности; и точно, в жизни мы видим, что способности теоретическая и практическая часто расходятся. Другие, именно значительнейшие философы, рассматривают волю как практический разум, что, как мы видели, совершенно верно, ибо свобода принадлежит только воле разумного существа, носящего в себе идею Абсолютного и способного определяться чисто извнутри себя. Противоречие между этими двумя воззрениями разрешается тем, что воля как практическое начало представляет в себе сочетание противоположных элементов. Высший, общий её элемент есть именно практический разум; низший же, частный элемент есть система влечений, которые испытывают на себе влияние разума, но и сами на него воздействуют. Разумный субъект не есть только отвлечённый разум, мыслящий о вещах: он связан с органическим телом, посредством которого он находится в реальном взаимодействии с окружающим миром. Это взаимодействие выражается в явлениях двоякого рода, указывающих на двоякого рода способности: в восприимчивости и воздействии. Из восприимчивости рождается чувство, воздействие есть явление воли. Последнее происходит под руководством разума, однако, не всегда. Тут есть и другие, чуждые разуму элементы, и это именно ведёт к сочетанию противоположностей, которое составляет идеальную цель развития. Как разумное начало, воля есть способность субъекта осуществлять цели разума во внешнем мире и тем самым подчинять последний высшему закону, лежащему в глубине человеческого духа. Но действуя во внешнем мире, она сама необходимо подчиняется господствующим в нём законам и тем определениям, которые внешняя природа налагает на субъект. Чем ниже ступень, на которой она стоит, чем менее она сознаёт собственную разумную природу, тем менее она определяется извнутри себя и тем более она погружена в эти внешние для неё отношения. Но так как собственная её сущность есть свобода, то высшая её цель состоит в освобождении себя от этих пут и в осуществлении своего идеала свободной деятельностью разумных существ.
Свободная воля составляет, таким образом, основное определение человека как разумного существа. Именно вследствие этого он признаётся лицом и ему присваиваются права. Личность, как сказано, есть корень и определяющее начало всех общественных отношений; поэтому мы должны точнее рассмотреть, в чём состоит её природа и каковы её свойства. Они ясны из предыдущего.
Во первых, личность не есть только мимолётное явление, а известная, постоянно пребывающая сущность, которая вытекающие из нее действия в прошедшем и будущем признаёт своими, и это признаётся и всеми другими. Без такого признания нет постоянства человеческих отношений. Но этим самым личность определяется как метафизическое начало. По теории эмпириков мы сущностей вовсе не знаем. Само это понятие не что иное как пустое слово, служащее к обозначению известной группы явлений. Перед анализирующим разумом субъект есть не более как ряд состояний. Если это так, то о личности как реальном субъекте не может быть речи, и ещё менее можно говорить о присвоении прошедших и будущих действий, а с тем вместе и прав, ряду состояний. Но именно существование личности как источника всех общественных отношений доказывает радикальную ложь этого взгляда, а вместе – необходимость признать метафизические начала основными определениями природы человека.
Во вторых, личность есть сущность единичная. Это не общая субстанция, разлитая во многих особях, а сущность, сосредоточенная в себе и отдельная от других, как самостоятельный центр силы и деятельности. Это своего рода атом.
В третьих, личность есть сущность духовная, то есть одарённая разумом и волей. Человек имеет и физическое тело, которое ограждается от посягательства со стороны других; но это делается единственно вследствие того, что это тело принадлежит лицу, то есть духовной сущности. Животное позволительно убивать, а человека нет, иначе как в силу высших, духовных же начал, властвующих над самой человеческой жизнью.
В четвёртых, воля этого единичного существа признаётся свободной. Вследствие этого ей присваиваются права, то есть власть распоряжаться своими действиями и присвоенными ей физическими предметами. В этом заключается коренной источник права; животные прав не имеют.
В пятых, личности присваивается известное достоинство, в силу которого она требует к себе уважения. Это опять начала чисто духовные, не известные физическому миру. Уважение подобает только тому, что возвышается над эмпирической областью и что имеет цену не в силу тех или других частных отношений, а само по себе. Метафизики выражают это положением, что человек всегда должен рассматриваться как цель, и никогда не должен быть низведен на степень простого средства. Последнее есть унижение его достоинства. На этом начале основана коренная неправда рабства.
