Отсюда следует, что различение между материей и разумом проходит внутри телесности.
В конкретном учении о природе Сенека повторяет старое учение об элементах. Это вода и огонь, воздух и земля. Все эти элементы взаимопревращаются, а следовательно, все находится во всем и все возникает из всего. При этом огонь завладевает миром и все превращает в себя, но затем гаснет, но все-таки он, видимо, не все может превратить в себя, остается влага, из которой все снова, как учил Фалес, возникает, так что "огонь - конец мира, а влага - его первоначало" ("Исследования о природе", или "Естественные вопросы". (III, 13). Так, Сенека примиряет Фалеса и Гераклита. Смесь огня и воздуха (пневма) - душа космоса. Чистый огонь - разум космоса, мира, мировой разум.
Все в природе, в том числе и небесные тела, находится в движении. "Воззри на звезды, освещающие мир. Ни одна из них не задерживается, непрерывно течет и меняет место на другое. Все они вечно вращаются, все они вечно в переходе, перемещаясь согласно властному закону природы" (Сенека. Утешение Гельвии. 6, 6). Но все движения в природе кругообразны, все находится в круговращении. В этом, и состоит "закон природы", о котором говорит Сенека. Главный закон космоса - колебание между огнем и влагой. Никаких реальных законов природы, разумеется, он не знал. Сенеков "закон природы" - закон судьбы, он подменяет закон судьбой. И все содержание закона природы сводится к тому, что он неподвластен человеку. Сенека пишет в своих "Естественных вопросах", что "закон природы совершает свое право", что "ничья мольба его не трогает", что "он идет своим невозвратным путем", что "предначертанное вытекает из судьбы" (II, 45). Закон природы-судьбы неподвластен человеку. В "Нравственных письмах Луцилию" Сенека подчеркивает, что "мы не можем знать мировых отношений" (107, 7), а что такое реальный закон, как не мировое отношение, и что такое знание закона природы, как не знание того или иного устойчивого мирового отношения, например между массой тела и его энергией?
Сенека не наблюдает и не исследует природу, как Плиний Старший, который и погиб-то во время знаменитого извержения Везувия в 79 г., когда все, кто мог, бежали от ожившего вдруг чудовища, а он к нему стремился поближе, чтобы наблюдать грозное явление природы. Сенека философствует по поводу природы в духе облегченного и всеядно-эклектического стоицизма, примиряющего все и вся.
Сенека - пантеист. В трактате "О благодеяниях" он утверждает, что "не может быть природы без бога и бога без природы" (IV, §УГВ трактате "О провидении" Сенека трактуёт бога как внутренне присущую природе силу, которая все происходящие в природе процессы направляет вполне целесообразно; мировой разум (бог) проявляется в природе как ее красота и гармония (I, 2-4). В "Естественных вопросах" Сенека отождествляет бога с судьбой, провидением, с природой, с миром. Он пишет о боге, как он его понимает: "Угодно тебе назвать его судьбой? Ты не ошибешься. Он тот, от которого все зависит; в нем причина всех причин. Угодно тебе наименовать его провидением? И тут ты будешь прав. Он тот, чьим решением обеспечивается этот мир, дабы ничто не препятствовало его ходу и все действия его выполнялись. Угодно тебе наименовать его природой? И это не ошибка, ибо из лона его все рождено, его дыханьем мы живем. Он все то, что ты видишь; он весь слит со всеми частями, поддерживая себя своей мощью" (II, 45).
Отдавая дань традиционной римской религии, Сенека называет этого бога Юпитером - высшее божество римского пантеона, а отдавая дань традиционному политеизму, он говорит не только о едином боге (монотеизм), но и о богах (политеизм). В.своих "Нравственных письмах к Луцилию" Сенека, придавая слову "бог" множественное число, утверждает, что "они (боги. - А. Ч.) правят миром... устрояют своею силой Вселенную, опекают род человеческий, заботясь иногда и об отдельных людях" (95, 50).
Сенека пытается и этим богам римского политеизма, придать более возвышенный, философский характер, чем тот, который они имеют в обыденных верованиях. Он выступает против всех тех глупостей, которые богам приписали поэты, и против мистерий. Он отвергает обыденные способы чтить богов, жертвоприношения и молитвы, говоря, что "богу не нужны прислужники" (95, 47). Истинное богопочитание состоит в познании бога ["бога чтит тот, кто его познал" (95, 47)].
Просить у бога блага, пытаться подкупать его жертвоприношениями, упрашивать его в молитвах - значит не уважать бога и не понимать его истинной природы, ведь бог как начало добра творит благо безвозмездно, в силу своей благой природы. Поэтому "неверно думать, как об этом говорит традиционная религиозная мифология, что боги привередливы, что они завистливы к людям, напротив, боги не привередливы и не завистливы, они пускают к себе и протягивают руку поднимающимся" (73, 15). В трактате "О счастливой жизни" Сенека утверждает, что истинная религия - культ добродетели.
И это потому, что добродетельный человек богоподобен. Бог как источник добра превосходит человека не качественно, а количественно. Бог, будучи вечным, просто дольше добродетелен, чем может быть добродетельным в силу краткости своей жизни человек (см. 73, 13). Сенека одобряет слова Секстия: "Юпитер может не больше, чем муж добра" (73, 13). Пытаюсь сблизить богов и людей, Сенека подчеркивает, что человек и бог - природа одного качества. Душа в человеке часть космической души, часть мировой пневмы. Разум человека - частица мирового разума, "часть божественного духа, погруженного в тело людей" (66, 12). В тех же "Нравственных письмах к Луцилию", которые мы только что цитировали, Сенека провозглашает, что "природа произвела нас на свет высокими душой..." (104, 23).
Несмотря на учение о телесности душ человека, Сенека в основном резко противопоставляет душу и тело, и он убежден в том, что главное стремление всякой разумной души должно состоять в том, чтобы как можно скорее освободиться от тела, поскольку тело для души, - оковы и тьма. Впрочем, представления Сенеки о душе несколько противоречивы. Он понимает сложность предмета: "И об одной только душе нет числа вопросам: откуда она? когда возникает? как долго существует? переходит ли с места на место, меняет ли обиталище, перебрасываемая во все новые виды одушевленных существ? или ей суждено только однократное рабство, а потом, отпущенная на волю, она бродит по Вселенной? телесна она или нет? что она будет делать, когда мы перестанем быть ее орудиями? как она воспользуется свободой, когда убежит из здешней темницы? забудет ли она прежнее? познает ли себя, лишь расставшись с телом и удалившись ввысь?" (88, 34).
Что касается вопроса о телесности души, то мы об этом уже говорили. Душа телесна, она "тоньше огненного" (57, 8). Но хотя душа и телесна, Сенека, однако, резко противопоставляет ее телу, говоря, что "тело для духа - бремя и кара" (65, 16). В "Утешении Марции" Сенека говорит о борьбе души и тела: "Скелет, который ты видишь у нас, мышцы и обтягивающая их кожа, лицо и послушные руки, равно как и другие члены, которыми мы окружены, - это оковы духа и тьмы. Они подавляют, затемняют, заражают дух, отклоняют его от истины и навязывают ему ложь; с этим отягощающим его телом душе приходится вести настоящую борьбу..." (24, 4). Сенека допускает две возможности в смерти. Спрашивая: что такое смерть? - он говорит: "...либо конец, либо переселение" (65, 24). И он заявляет: "Я не боюсь перестать быть, ведь это все равно, что не быть совсем. Я не боюсь переселяться - ведь нигде я не буду в такой тесноте" (65, 24).
Однако у Сенеки встречается много его высказываний, где он вполне определенно говорит о том, что наши души бессмертны, несмотря на то, что они состоят из некоего тончайшего вещества, которое, как мы уже сказали, тоньше огненного, говорит на манер Платона, который все же не считал душу телесной. У Сенеки же телесность души каким-то удивительным образом уживается с мыслью о ее бессмертии. Но так или иначе у него есть яркие строки о бессмертии души. Так, например, он пишет все тому же Луцилию в Сицилию следующее: "Этот медлительный смертный век - только пролог к лучшей и долгой жизни. Как девять месяцев прячет нас материнская утроба, приготовляя жить не в ней, а в другом месте, куда мы выходим, по видимости, способные уже и дышать и существовать без прежней оболочки, так за весь срок, что простирается от младенчества до старости, мы зреем для нового рождения. Нас ждет новое появление на свет и новый порядок вещей" (102, 23). И до этого: "Когда придет последний день и разделит божественное и человеческое, перемешанное сейчас, я (душа. - А. Ч.) оставлю это тело там, где нашла его, и сама вернусь к богам. Я и теперь не чужда им, хоть и держит меня земная темница" (102, 22),
