Знатный человек Ихтий - ученик Евклида - известен нам только тем, что против него киник Диоген Синопский сочинил один из своих диалогов, так и названный "Ихтий". Клиномах Фурийский первым стал писать об аксиомах, категориях и тому подобном. Фрасимах - ученик уже не Евбулида, а мегарика и киника, "мегарокиника" Стильпона, ученика Евбулида, т. е. ученик ученика Евбулида. Такой же ученик Евбулида Аполлоний Кронос имел ученика, которого звали Диодор Яссоский, сын Аминия. Стильпон и Диодор Кронос (прозвище) были наиболее крупными эллинистическими мегариками.
У этих поздних мегариков философия стала в еще большей степени игрой ума, чем у ранних. Как правильно замечено в одной старой книге, "...в излишнем умствовании часто теряется разум"35, особенно если эта игра должна развлечь коронованную особу.
Диодор Кронос. Он жил в IV в. до н. э. Родился он в Малой Азии, в Карий, в городе Яссы. Говорят, что Кроносом (именем бога Кроноса, одного из титанов - это сын Геи и Урана и отец Зевса) Диодор Яссоский назвал себя сам, следуя примеру своего учителя Аполлония.
Почти всю свою жизнь Диодор Кронос провел в Александрии в качестве придворного философа при Птолемее I. Там он и умер. Причина смерти в том, что на очередном царском пиру он, заспорив о чем-то со Стильпоном, не смог решить его диалектические задачи, был высмеян царем36 и умер от огорчения, успев сочинить, однако, рассуждение по предмету спора. Так собственная диалектика подвела этого философа. Сочинения Диодора Кроноса канули в Лету, как и подавляющее большинство сочинений древнегреческих и римских философов.
Диодор Крон, испытав, как и полагается мегарику, влияние элеатов, развивал возражения Зенона-элеата против движения, точнее - против его мыслимости. Секст Эмпирик ("Против ученых" X, 48) сообщает, что Диодор Кронос вполне согласен с Парменидом и Мелиссом, которых Аристотель называл "неподвижниками" (Зенон-элеат здесь почему-то не назван), так как они доказывали, что ничто не движется. Мнение Диодора Кроноса таково: "Нечто бывает подвинуто, но ничто не движется"37, т. е. Диодор Кронос, углубляя учение элеатов о движении, допускал движение лишь в прошлом времени, но не в настоящем. О движении можно сказать, что оно произошло, но нельзя сказать, что оно происходит. Это очень глубокая мысль. Иначе говоря, Диодор Кронос думал, что мыслим лишь результат движения, но не само движение. Таким образом, греческий мыслитель был далеким предшественником французского мыслителя первой половины нашего столетия Анри Бергсона, который также считал движение и время немыслимыми, познаваемыми лишь интуитивно.
Секст Эмпирик также передает и другой аргумент Диодора Крона против движения ("Против ученых" X, 87): "Если что-либо движется, то оно движется или в том месте, в котором находится, или в том, в котором не находится; но оно не движется ни в том, в котором находится (поскольку оно в нем пребывает), ни в том, в котором не находится (поскольку оно не находится в нем); следовательно, ничто не движется"38.
Из тезиса, что ничего не движется, следует, что ничего и не гибнет. Секст Эмпирик сообщает ("Против ученых" I, 312), что Диодор доказывал, что "если живое существо не умирает ни в то время, когда оно живет, ни в то время, когда оно не живет, то, следовательно, оно не умирает никогда"39.
Секст Эмпирик, считая рассуждения Диодора Кроноса нелепыми, в другой своей книге ("Три книги Пирроновых положений" II, 245) пишет о том, как однажды Диодор Кронос пришел к врачу с вывихнутым плечом и услышал: "Плечо либо вывихнулось в том месте, где оно было, либо в котором его не было; но не в том, в котором было, и не в том, в котором не было; значит оно не вывихнулось"40.
Диодор Крон доказывал также, что и множества нет, т.е. он в обоих случаях следовал за элеатами.
Второй пакет проблем содержит в себе рассуждения Диодора Кроноса о возможности. Выступая против Аристотеля, Диодор Кронос утверждал, что о возможном нельзя говорить как о существующем. Если мы говорим о возможном как о существующем, то мы говорим о действительном, а не о возможном. А раз мы говорим о возможном как о действительном, то возможности нет. В крайнем случае можно говорить только об одной возможности - о той, которая реализовалась. Других, нереализовавшихся, возможностей просто не было. Это нам казалось, что они есть. Здесь Диодор Крон затрагивает глубокую диалектику прошлого, настоящего и будущего. Смотря из настоящего в будущее, мы видим ряд возможностей. Смотря из этого будущего, ставшего настоящим, назад, в прошлое, мы видим, что никаких возможностей не было, кроме той, что реализовалась. Но если так, то эта возможность была не возможностью, а действительностью. Итак, пучок возможностей всегда иллюзорен.
Учение Диодора Кроноса о кажимости всякой альтернативы было сформулировано римским стоиком Эпиктетом в его "Беседах" через полтысячелетие после жизни Диодора Кроноса так: "Ничто не есть возможное, что не есть истинное, и не будет"41.
Стильпон Мегарский. Стильпон - невольный виновник преждевременной смерти самолюбивого Диодора Кроноса - родился, жил и учил в Мегарах, куда многие собирались его послушать. Диоген Лаэртский (II, 113) говорит, что Стильпон "настолько превосходил всех изобретательностью и софистикой, что едва не увлек в свою мегарскую школу всю Элладу". Он пользовался большой славой. Когда он был в Афинах, то люди сбегались из мастерской поглядеть на него. Кто-то иронически при этом сравнил Стильпона с "редким зверем", на что тот ответил, что на него смотрят вовсе не как на редкого зверя, а как на настоящего человека. Действительно, "нрава Стильпон был открытого, чужд притворства и умел разговаривать даже с простыми людьми" (II, 117). Один их слушателей Стильпона в Мегарах философ Менедем сказал о Стильпоне, что он "истинно свободный человек" (II, 134). В самом деле, Стильпон держал себя независимо даже по отношению к "великим мира сего". Когда Птолемей I, завладев Мегарами (война диадохов), предлагал ему деньги и приглашал в Египет, то Стильпон взял лишь их малую часть, от поездки отказался и удалился на Эгину, пока египетский царь не отплыл прочь. Затем уже не диадох, а эпигон (сын диадоха Антигона) Деметрий Полиоркет захватил Мегары, снова подвергшиеся разграблению. Он приказал охранять дом Стильпона и, желая возвратить ему награбленное, спросил список убытков, но Стильпон гордо отказался от благодеяний захватчика, сказав, что он не понес никаких убытков, ибо "воспитания у него никто не отнял и знания его и разум остались при нем" (II, 115-116). Своими рассуждениями о благодеяниях он буквально пленил Антигона. А у Птолемея I он все-таки побывал на беду Диодора Кроноса.
К сожалению, мы мало что знаем о мировоззрении Стильпона Мегарского. Возможно, что он сам ничего не писал. Диоген Лаэртский (I, 16) относит Стильпона к числу тех философов, кто "совсем ничего не писали". В этом ряду Сократ, Стильпон, Филипп, Менедем, Пиррон, Феодор, Карнеад, Брисон, возможно, Пифагор и Аристон Хиосский. Но в другой "книге" Диоген Лаэртский, специально говоря о Стильпоне Мегарском, называет девять его диалогов, наделяя их оценочным со своей стороны эпитетом "вялые": "Мосх", "Аристипп или Каллий", "Птолемей", "Херекрат", "Метрокл", "Анаксимен", "Эпиген", "К своей дочери" (дочь Стильпона и гетеры Никареты была беспутной), "Аристотель". Даже если Стильпон все это написал, то, видимо, он был не писатель, а оратор, диалектик, эристик, т. е. устное слово было ему ближе, чем письменное. Скончался он в глубокой старости, намеренно ускорив свою смерть бокалом вина.
Стильпон учился у кого-то из учеников мегарика Евклида, а то и самого Евклида, с одной стороны, а с другой - самого Диогена Синопского (VI, 76). Это сказалось на Стильпоне, которого мы выше назвали "мегарокиником".
