Нику показалось, что клиент «дозрел». Он приподнял за жидкие волосы его голову и заглянул в глаза, по-прежнему в другой руке сжимая утюг:

— Ну, Лепчик, быстро, весело, точно... И на свободу с чистой совестью. Вопрос первый: на кого ты работаешь, сучий потрох?

— На Близнецов! — Лепчик глядел на Ника чуть ли не с обожанием, желая угождать ему всем, чем он только пожелает.

— Хорошо. Вопрос второй: где они живут? Лицо Лепчика исказил неподдельный ужас:

— Не знаю! Ей Богу, не знаю! И никто не знает! Ник приблизил было к нему утюг, но отвел руку:

— Да ты не нервничай! Верю тебе. Ведь если знал бы, то сказал?

— Сказал бы! — истово взмолился Лепчик.—Как есть, сказал-бы...

— А найти их где?

— На третьем складе конфетки... Фабрики конфет­ной, у них штаб там. Директор там в замазке весь...

— Хорошо-то как. А когда же они там бывают. Ну, понимаешь, чтоб несколько раз не бегать...

— Ежедневно, часа в два. Ну, по рабочим дням...

 — Значит, трудовое законодательство не нарушаем... А вот еще вопросец: ты в «Зодиаке» был, когда там охранника-то убивали?

— Был,— тут Лепчик встрепенулся.— Но это не я. Ей богу, не я это! Мамой клянусь...

— Маму прибереги,— внутри у Ника вдруг все сжа­лось в горошину, но он взял себя в руки и злость, нахлынувшую со всех сторон и пронзившую все ето «я», подавил.— А кто его убивал? Кто, припомни?..

— Его все вместе били... Он какой-то притуркнутый был, осатанелый. Будто этот кабак его собственный...

— Точнее говори, точнее. Кто это все?

— Зелень там была... Ну, валютчик. Близнецы, конеч­но. Самое главное...

— Что же главное? 

Лепчик попытался увернуться от пронзительного взгляда Ника, но деваться было некуда, Ник держал его крепко.

— Он... Он Близнеца ударил. Младшего... А того вообще никто никогда не бил.

— Так учиться надо было. .

— От этого и понеслось...

— А если, предположим, я сам захочу с младшеньким встретиться?

Ник знал, что, возможно, какие-то вопросы окажутся лишними, но хотел с этим процессом покончить раз и навсегда. Ему больше не хотелось ни у кого ничего спрашивать. Ему попался хороший, отзывчивый и смер­тельно напуганный информатор, который готов был вы­ложить все, что знал сам. Поэтому надо было воспользо­ваться им полноценно.

— Ну, не знаю... По вечерам он по кабакам шарахает­ся... Вот послезавтра в «Интуристе» на шестом будет... Меня звал...

— А Зелень эту мне как отыскать?

— У него офис на Кирова. Где обувной. На втором этаже «Юридическая консультация»...

— Слушай, а у тебя фоток нету? — вдруг осенило Ника.— Я страсть как люблю фотки рассматривать.

— В столе там...

Ник выронил голову Лепчика и она глухо ударилась об пол. Он продолжал говорить и плечи его тряслись:

— С моего дня рождения фотографии...

Ник выдвинул несколько ящиков стола и обнаружил пакет с фотографиями. Вытащил одну, групповую, где Лепчик стоял в центре среди небольшой группы. Он поднес ее к толстому и вновь поднял его голову: — Ну, где кто?

— Близнецы вон, справа...

Близнецами оказались два крепких красавца с неболь­шой примесью восточной крови.

— А Зелень?

— Вон тот, в очках.

Ник посмотрел на человека в очках: встретил бы такого и убивать бы не стал. Типичный младший научный сотрудник.

— Он тоже на Близнецов работает?

— Тоже...

— А кто жену его изувечил?

«Этих продам с удовольствием»,— подумал Лепчик, срывая остатки своей злости на людях чуждой ему сексу­альной ориентации.

— Зяма и Петро. Голубые они, баб ненавидят люто... Вместе живут.

— Адрес?

— Зеленый переулок, четыре... Квартиру я не по­мню...

— Лепчик,— рассердился Ник, он глянул на часы и по всему выходило, что пора сматываться.— Я тебе стишок расскажу: «Если, сука, врешь сейчас, может врешь в по­следний раз...» .'

Он взялся за утюг и, не раздумывая, прижал его на секунду к уху Лепчика. Тот опять завопил было, но быстро стих:

— Правда не знаю квартиры. Подъезд там один, этаж третий, крайняя справа...

— А телефон у них есть?

— Есть...

— Знаешь?

— Конечно.

— Говори циферки.— Ник взял радиотелефон и стал набирать номер, который ему диктовал Лепчик. Когда в трубке раздались длинные гудки, Ник приложил ее к уху Лепчика, но тот взвился от боли: это было обожженное ухо.

— Извини,— искренно попросил прощения Ник.— Значит так, скажешь, что к ним вечером от тебя человек придет с конвертом...

— А спросят, что за конверт?—вывернул голову Лепчик.

— Да пошли их, не их дело...

Тут трубку сняли. Ник попытался найти на аппарате кнопку громкой связи, но не нашел, и потому слышал только Лепчика:

— Зяма? Это Лепчик... Что? Плевать мне на ларек. Это с вами Близнецы разберутся, а мне начхать... От меня вечером человек зайдет, с пакетом... От меня, ска­зал! Тебе зачем знать, что за человек?.. Надо будет, скажу, что в пакете, а так сиди и ершиком задницу свою драй. Когда понадобишься, позвоню...

Уловив конец разговора, Ник отключил аппарат и по­хлопал Лепчика по плечу:

— Молодец. Здорово.

Ник поглядел на часы. Все, что хотел, он узнал. Больше от Лепчика он ничего знать не желал.

— Слушай, а чего ты на полу валяешься? Мокрый весь...— Ник развязал толстяка и помог подняться. Даже проводил до стола и усадил в кресло.— А ноутбук у тебя зачем? Для форса или и вправду пользоваться умеешь? Может там внутри информация какая?

Лепчик тупо уставился на компьютер. 

— Ну, есть там... Сколько денег, куда... А ты откуда, парень? 

— Да маляр я, — просто ответил Ник.— Побелить ничего не надо? Или выпей вот.

Он плеснул из бутылки в стакан грамм двести коньяку и протянул Лепчику. Тот схватился и одним глотком осушил почти весь. И сразу лицо его стало приобретать привычное подловато-наглое выражение.

— Ну, —как бы прощаясь сказал Ник.—До встречи. Пел ты хорошо, а ария была — мечта Мусоргского. Я бы еще послушал, но дела не позволяют.

Он двинулся к выходу из каюты и, точно рассчитав момент, обернулся: Лепчик быстро отдернул руку от пистолета, прилепленного к столу. Ник сделал вид, что ничего не заметил:

— А говорил, что тянучки не любишь... А распелся, что твой соловей. И никаких тянучек.

Ник снова пошел к двери, доставая из кармана писто­лет и в тот момент, когда услышал сзади сухой щелчок, повернулся и выстрелил Лепчику в грудь. Такая рана, он знал, смертельна, но не мгновенна, он еще сможет напос­ледок кое-что услышать.

Лепчик как-то весь оплывал в кресле, мутнеющими глазами глядя недоуменно то на браунинг у себя в руке, то на Ника.

— Спасибо тебе, толстяк, за все,— вполне искренно проговорил Ник.— И даже за подлость твою, в которой я не ошибся. Только хотел я тебе сказать, что ты не только был там, но и бил Серегу. И умираешь сейчас : именно за это. Ну, умирай, пора...

Словно послушавшись, Лепчик дернулся и затих, пре­вратившись в тело.

Ник напоследок залез к нему в стол и достал кольт и «Узи». Кольт ему нравился очень, но от «Узи» толку явно будет больше. Впрочем, захватил на всякий случай и то, и другое, и вышел на палубу.

* * *

Как профессионал, Ник знал, что дело можно считать законченным только тогда, когда дошел до базы. В его случае — хотя бы до Пашкиной квартиры. Поэтому уже выходя, он почувствовал неладное и сразу пригнулся.

Как оказалось, совершенно вовремя, потому что со стороны берега раздалась настоящая автоматная оче­редь.

«Ух ты,— мелькнуло в голове.— У них и «Калашниковы» есть! Хорошо, если это тот один...»

Судя по всему, это действительно был тот один. Стре­лял он бестолково, но много и с остервенением. Пули крошили обшивку, пробили бочки с соляркой, которые стояли тут же, вдоль борта, расколошматили вдребезги стекла на капитанском мостике...

Однако, при всей неумелости этой пальбы, Ник пони­мал, что просто так путь к берегу ему заказан: на пирсе даже неумелый стрелок его положит, как игрушку.