«Приеду домой,— невнятно в голове проплыла мысль.— Домой приеду, Дебору научу пельмени делать. И помогать ей стану. Сидим, понимаешь, вечером, и пельмени лепим... Сказка!»

* * *

Ник шел к кафе, где работал Серега, и понимал, что его немного водит из стороны в сторону. Но пружина его к этому моменту свернулась в такую тугую петлю, что хоть Ник и не ручался за исход дела, но точно знал, что человек пять или семь на его пути —это как воздух. Пройдет и не оглянется.

Так и получилось.

Впрочем, чистый профессионализм не подвел. Прежде чем подойти к дверям, Ник обошел здание вокруг, об­наружил заднюю дверь заведения, проверил, хороши ли там замки. Заодно осмотрел двор, выбрав маршрут на случай бегства. Вправо было смываться короче, но влево шел приятный дворик с невысокими, но в темноте подхо­дящими заборчиками. В случае чего, уходить надо было туда. Ник на всякий случай прошелся под окнами, щелк­нул по стеклу, чтобы проверить, не пуленепробиваемые ли. Все было в порядке.

У дверей как раз курил один из охранников, с ко­торыми Ник познакомился накануне. Тот на удивление Ника признал и вразвалочку двинулся вперед по тро­туару: 

— Э! Але! Малыш! Тебе же говорили...— Это была просто поза: в Нике ничто не предсказывало в этот момент, что он идет именно в кафе. Он просто шел по улице. 

Но охранник сам вышел навстречу, отойдя от стеклян­ных дверей. Ему так и так пришлось бы пострадать, но то, что он отошел от дверей сыграло Нику на руку: изнутри никто ничего не видел.

Ник словно взмахнул воображаемой шляпой в сторо­ну лица охранника, тот инстинктивно поднял руки, не ожидая ничего серьезного от этого щуплого мальчика и получил сокрушительный удар локтем в солнечное сплетение.

На освещенной центральной улице было довольно много народу в этот поздний час, но никто не закричал, Нику не стали ломать руки.

Охранник завалился в бок, Ник точным ударом от­ключил его, попав ребром ладони по тоненькой жилке на шее.

«Этот вышел из игры!» —отметил пьяненький голосок в голове Ника.—«Теперь вперед. И с пес­ней!»

Ник вошел в кафе. Другой охранник помогал офици­анту убирать столы. В зале их было только двое.

— Закрыто, закрыто,— истерично залепетал офици­ант и двинулся в сторону Ника, раскрыв руки, как будто тот был курицей.

Наверное, можно было договориться, но Ник пло­хо владел языком после пельменей и водки. Он про­сто саданул официанту между глаз и тот уехал куда-то под крахмальные складки скатертей и больше не появ­лялся.

— Мне-то нужей хозяин,— словно оправдываясь за неловкость с официантом произнес Ник.—Где он?

— Ну ты, козел,— невзирая на вежливость, двинулся на него охранник.—А ну проваливай отсюда, а то я те­бе...

Ник видел, как на него идет охранник, словно в замед­ленной съемке замахиваясь гиреподобным кулачищем. Ему могло бы быть смешно, но было только странно: всего-то навсего нужен хозяин, а тут идет этот, замахива­ется, как дурак, оставляя свой бок совершенно без при­крытия.

Тут-то и стала с остервенением разматываться та пружина.

* * *

Второго охранника Ник уложил сразу, в падении нане­ся ему страшный удар по печени. Тот завалился, круша столики, и больше не встал, но на шум выскочили еще двое —из личной охраны хозяина кафе.

Эти в разговоры не вступали, сразу бросились вперед. Но и бросились-то по-идиотски. Им-то казалось, что кто-то из алкашей забрел, буянит. Ничто не могло пред­сказать в Нике пружинстую опасность, разве только взгляд, но тем, бугаям, которых нанимают на вес, недо­суг было следить за глазами.

Сопя, они ринулись к Нику. И одновременно получи­ли свое — один по шее ребром ладони, другой — ногой в пах.

Все это как-то растормошило Ника. Он словно про­снулся. Пружина уже совершенно не подчинялась ему.

Чертиком влетел он к хозяину, вышибив для пущей важности ногой дверь:

— Привет, сволочь!

Тот шарахнулся от стола и. на пол посыпались какие-то накладные и бланки:

— Володя! Толя! — заблажил он, забираясь в дальний угол и смешно переставляя ноги через упавшее кресло.

— Хана твоим,— легко вскочив на стол, с некоторым даже сожалением сообщил Ник.— Нету их больше.

Ник подошел на край.стола и присел на корточки, оказавшись почти вровень с хозяином, который стоял в углу гордо выпятив вперед подбородок.

— Ну?— почти дружелюбно начал Ник, но в это вре­мя пружина внутри раскручивалась со скоростью неимо­верной. Все он видел: и кипящий чайник, и настольную лампу, даже забытые слесарем плоскогубцы рядом с ра­ковиной. Он видел все то, что может заставить человека говорить. Даже маленький ножичек, которым обычно разделывают фрукты, а хозяин пользовался им для раз­резания бумаги, не ускользнул от взгляда Ника.—Ну? — и он взял ножичек в руки.— Поговорим? Или тебя просто зарезать?

— Парень, парень,—щупая почву, начал хозяин.—У тебя ордер-то есть?

— А то? —деланно удивился Ник.— Вот он! — И он показал ножичек.— Или этого недостаточно?

— Ой, парень, с огнем играешь,—столь же деланно сочувственно заговорил хозяин, однако предпочитая смотреть не на Ника, а куда-то вдаль.—Ты хоть чуточку знаешь, на кого катишь?

— Очень интересно.

— Парень, у меня крыша. Они тебя в порошок сотрут...

Хозяин, вдруг осознав, что за Ником никто не стоит, осмелел и даже расправил плечи. И это было ошибкой. Ник с удовольствием всадил ему нож в живот. Правда, пока ручкой, а не лезвием.

Хозяин, однако, за сложным движением ножа не уследил и, в полной уверенности, что его зарезали, с шекспировским криком завалился на пол.

Ник кошкой соскочил со стола и оседлал толстяка:

— Короче, падла. Серега за твой вонючий кабак помер, ты хоть это помнишь?

— Да кто его просил,— обнаружив, что не мертв, заегозил под Ником хозяин.— Кто его просил?

— Ты и просил. Ты ж его нанял? Ты ж его и продал. Ты, сука.

И Ник с каким-то даже внутренним торжеством врезал ладонью по мокрому, жирному лицу. Оплеуха получилась на славу: зычная, внятная, хорошо артикулированная. Хлопок эхом прокатился по пустынным помещениям.

И к этому звуку примешался другой. Один из телефонов на столе в кабинете ожил и затрещал, но неровно, с паузами. Кто-то по параллельному аппарату набирал номер.

Нику это не понравилось. Номера в городе были шестизначные, три цифры уже успели набрать, значит, в его распоряжении меньше десяти секунд. Он с неожиданной силой поднял хозяина за шкирку с пола и вытолкал в обеденный зал. И точно: за стойкой, пригнувшись, упитанный официант терзал телефонный аппарат. Заметив Ника, он немедленно опустил трубку и, оставаясь сидеть на корточках, зачем-то поднял руки.

Тянуть время было больше нельзя, скоро начнут приходить в себя остальные.

Ник, не выпуская жертву из цепких пальцев, вывернулся и ногой достал туповатое лицо официанта. Тот, не охнув, отлетел под стойку и глухо ударился об нее головой. Там и затих.

— Ну, рассиживаться не время,— деловито объявил он хозяину.— Ты, мразь, свое еще получишь. И за Серегу, и за жену его, и за ребенка.

— За какого ребенка? — попытался подать голос хоз­яин, но Нику было недосуг, и чтобы его не перебивали, коротким тычком опустил толстяка на колени перед стойкой.

— Это не я,—пузыря кровь на разбитых тубах, снова попытался встрять хозяин, за что снова был коротко и целеустремленно бит.

— А кто? — спрашивал Ник, нанося не сильные с ви­ду, но достигающие цели удары.— Кто?! Кому ты пла­тишь, кто Серегу убил? Кем, падаль, меня пугаешь? Ну!..

Хозяин крупно дрожал, но молчал. Те, другие, испуга­ли его так давно и так сильно, что больше, чем их, он Ника бояться просто не мог. Он хотел только одного: перетер­петь Ника, как перетерпливают визит к зубному врачу.

И Ник это понял. И понял, что надо исхитриться и испугать хозяина всерьез. Или сделать ему всерьез больно. Тут и помогла водка, выпитая накануне. Она как бы сняла какие-то тормоза, погрузила сознание в обман­чивую зыбкость.