— Чико, — прохрипел он на бегу, — у тебя не получится… перехватить меня… в туннеле… поэтому… поезжай… на побережье… в Ларкин…

Он обругал последними словами Сида Кляйнмана: не мог подобрать систему двусторонней связи, старый поц! Он бежал в темноте, жалуясь ветру на Сида. Торопливо пересекавшая темную спортплощадку женщина в ужасе обернулась, услышав приближающееся хриплое дыхание и тяжелые шаги, — лицо ее исказила гримаса страха, рот открылся, она что-то бормотала себе под нос. Гарри снова перебросил сумку в правую руку. Мышцы возмутились, и он едва не выронил ее. Гарри стиснул зубы, вцепился в ручку и продолжал бежать — теперь заныла левая нога, едва затянувшиеся раны грозили снова открыться. Гарри попытался перераспределить нагрузку, в результате чего со стороны стал похож на пытающегося бежать калеку. Легкие его превратились в духовой оркестр. Убийца был прав, Гарри чувствовал себя как покойник.

Впереди появилась разверстая пасть туннеля Форт-Мейсон — длинная, темная и безлюдная. Пробегая под фонарем, Гарри бросил взгляд на часы. У него было еще десять минут.

— О Господи!

Тело отказывалось повиноваться, и Гарри перешел на быстрый шаг — едва войдя в туннель, он почувствовал приятную прохладу, которую нес ветер с противоположного конца туннеля, где находился Водный парк. Ветер высушил пот на лице, но майка постепенно становилась деревянной и вскоре начала греметь при каждом шаге, словно панцирь. Становилось по-настоящему холодно, и Гарри поежился.

— Беги, — приказал он себе, — беги, скотина.

Он еще крепче сжал кожаную ручку и побежал, вначале трусцой, потом все быстрее и быстрее — при каждом шаге сумка колотила по ноге. Он уже больше не нес ее — скорее, это был бег каторжника с ядром, которое, в нарушение всех правил, почему-то приковали к руке.

В нишах стен горели фонари, их мутновато-желтый свет грязными пятнами ложился на бетонный пол. Между этими пятнами ничего не было, только густые черные тени. Туннель поворачивал в сторону, и, выбежав на новый прямой участок, Гарри уловил какое-то движение в этих тенях. В мерцающем свете возникли расплывчатые фигуры — они перемещались и, наконец, расположились таким образом, что блокировали Гарри путь. Вскоре фигуры приобрели отчетливые очертания, и Гарри замедлил шаг: четверо крупных парней, широко расставив ноги, поджидали его.

— Что это у тебя в сумке, папаша? — один из них вышел вперед.

На нем были обтягивающие джинсы, майка не первой свежести и высокие армейские ботинки. На пышущих юношеским румянцем щеках пробивалась скудная растительность.

— Я спросил: что в сумке?

— Да к чертям сумку, — сказал второй, медленно обходя Гарри справа. — Не нужна нам твоя сумка, папаша. Покажи-ка лучше свой бумажник.

Гарри отпустил ручку, и сумка упала к его ногам.

— Не обижайте меня, — расстегивая куртку, жалобным тоном попросил Гарри и медленно сунул правую руку за пазуху.

Парни захохотали, эхо голосов гулко прокатилось по туннелю.

— Бумажник, папаша… Давай сюда свой бумажник!

— Как скажешь, сынок!

Огромный «магнум» выскользнул из кобуры и оказался в руке Гарри быстрее, чем парни успели моргнуть глазом. Он приставил дуло к лицу юного грабителя.

— Остынь, малыш, — насмешливо проговорил Гарри.

Парни отступили назад, но пистолет в руке Гарри не двинулся ни на миллиметр.

— Ну его к черту, — пробормотал один из них и бросился бежать. Остальные последовали его примеру, и вскоре их топот исчез во тьме — наверное, пробегут без остановки до Форт-Мейсон, подумал Гарри.

Он спрятал «магнум» в кобуру и выругался: драгоценные минуты были безвозвратно потеряны. Время работало против него. Он схватил сумку и как безумный рванулся к ярко освещенному выходу в Водный парк.

ДЗИНЬ…

ДЗИНЬ…

ДЗИНЬ…

Он услышал звонок сразу же, как только выбежал из туннеля. Телефонный аппарат был прикреплен к боковой стенке стойки с гамбургерами, у самого волнолома. Пожилой продавец гамбургеров закрыл кассу и направился к телефону, явно намереваясь поднять трубку.

— Нет! — крикнул Гарри. — Не сметь!

Старик не обращал внимания на его крики:

— Алло, что вы хотите?

Гарри вырвал трубку из руки старика:

— Каллахэн!

В трубке была тишина, прерываемая только раздраженными восклицаниями продавца.

— Я сказал, Каллахэн!

— Я слышал, — голос в трубке не предвещал ничего хорошего. — Кто подошел к телефону?

— Какой-то старик. Первый раз его вижу.

— Ты лжешь.

ЩЕЛК.

Гарри бессильно прислонился к стойке.

— Боже праведный… Чико… он повесил трубку, — Гарри нажал на рычаг телефона и подставил лицо ветру.

Старик продолжал изрыгать проклятия, шамкая беззубым ртом. Он был похож на полоумного вымокшего филина.

— Не бери в голову, — посоветовал ему Гарри, — дольше проживешь.

ДЗИНЬ…

Гарри сорвал трубку:

— КАЛЛАХЭН!

— Не ори, — сказал убийца. — Никогда не смей повышать на меня голос.

— Прости, — Гарри извинился совершенно искренне, и человек это понял.

— Хорошо, я верю тебе. Лоток закрывается, не так ли? Старик сворачивает лавочку. Не трудись глазеть по сторонам, сейчас я за тобой не слежу. У старика свои собственные привычки, а мое хобби — изучать привычки других. Ты же полицейский. Ты бываешь в разных местах. И этот лоток с гамбургерами ты уже видел раньше. Ты солгал мне про старика, потому что должен был видеть его сотни раз. Просто тебе незачем было обращать на него внимание.

— Вы правы, я действительно видел его.

— Так-то лучше. Мы должны быть честны. Я Скорпион, ты это уже знаешь. Я доверяю людям и жду от них того же по отношению к себе.

— Я честен… поверьте мне.

— Я верю тебе. Ты знаешь парк Маунт-Дэвидсон?

— Конечно, знаю.

— Отправляйся туда. Иди к кресту.

— Но это очень далеко.

— Поезжай на трамвае. Сойдешь на остановке Форест-хилл. Оттуда пешком недалеко. Прогулка тебя не убьет.

Скорпион мягко положил трубку.

Похоже, путешествие заканчивается, подумал Гарри. Парк Маунт-Дэвидсон. Гарри не знал, с чем — или, скорее, с кем — ему придется иметь дело у гигантского креста на холме, но пистолет очень удобно скользил в кобуре, и это придавало ему уверенности.

Поездка оказалась долгой, но Гарри был рад уже хотя бы тому, что сидит. Трамвай катился через город, нырял в туннели. Гарри смотрел в окно и видел в пыльном стекле свое отражение — мрачное, изможденное лицо, усталый взгляд.

Все это время он размышлял:

Господи, кто же этот парень? За кем я, черт возьми, гоняюсь? Мягкий вежливый голос… в котором сразу же начинают звучать стальные нотки и ненависть. Кто он такой, черт бы его побрал? Человек без имени. Скорпион. О Боже!

Но эти мысли перебивали другие:

Что, если там не окажется Чико? Что, если все пойдет наперекосяк? Этот тип вооружен. Он элементарно может уложить меня, как только я поднимусь на холм. У него винтовка с глушителем. Даже в двадцати ярдах Чико не услышит ни звука… Ни единого, мать его, звука.

На соседнее сиденье плюхнулся подвыпивший морячок. Он остекленевшими глазами посмотрел на Гарри:

— Через полчаса я должен прибыть в Хантер-пойнт. О’кей, браток? Сделай одолжение, нажми на кнопку, когда приедем.

— Ты сел не на тот трамвай, приятель.

— В самом деле? — равнодушно пробормотал моряк, веки его смежились, и он тут же заснул. Голова его моталась из стороны в сторону, ноги, словно резиновые шланги, ерзали по полу, и вообще он очень напоминал одетую в матросскую форму куклу, которую забыли в углу.

— Остановка Форест-хилл, — объявил кондуктор. — Форест-хилл.

Гарри прошел через парк и глянул на часы. Было пять минут двенадцатого. Впереди маячила темная громадина Дэвидсон-хилл, с вершины которого в ночное небо вздымался залитый светом стофутовый крест.

— Чико, я на Хуаните, между Рекс и Дель Сур. Иду кратчайшим путем к кресту. В следующий раз выйду на связь, только когда увижу что-нибудь подозрительное. Не приближайся ко мне, держи дистанцию. И вообще, переходи на противоположную сторону… Займи позицию где-нибудь между Молимо-драйв и Ковентри-лейн. И будь начеку, любитель сиесты.