— Мы старались не трогать ее, — Триполи следом за Гарри подошел к телу, — и так ясно, что она мертва.

— Это уж точно, — спокойно произнес Гарри.

Кон закрыл глаза девушки, и теперь она выглядела умиротворенной. Просто молодая, очень хорошенькая девушка, задремавшая на солнце. Гарри отвернулся.

На крыше были еще двое — молоденький официант-мексиканец и тучный пожилой мужчина в махровом халате. Оба бледные от потрясения, пожилого била крупная дрожь. Гарри направился к нему.

— Вы бы лучше присели, — посоветовал Гарри.

Пожилой человек тяжело опустился в шезлонг, в глазах его застыл страх.

— Боже мой! Это было ужасно.

— Что было ужасно? — спросил Гарри.

Мужчина затравленно посмотрел на него:

— Эта девушка… бедняжка… Боже мой…

— Вы видели, как в нее стреляли, не так ли?

— Нет… то есть да… и да, и нет.

Гарри не торопил его. Мужчина провел дрожащей рукой по лицу и издал странный звук, словно ему было трудно дышать.

— На крыше нас было только трое — я, эта девушка — она купалась — и официант. Звука выстрела я не слышал. Я хочу сказать… только что она плавала, а потом…

Голос его сорвался, и он закашлялся.

— Вы не волнуйтесь, — посоветовал Гарри.

Мужчина глубоко вздохнул и продолжал шепотом:

— Такой, знаете ли, щелчок… и все… просто щелчок, эту милую девушку окутало облако крови, и она стала тонуть. Боже мой, Боже мой!

Он закрыл лицо ладонями.

Гарри вернулся к бассейну и лег на теплые плиты. Если смотреть под этим углом, то над пятифутовой стеной, которой по периметру была обнесена крыша, ничего не видно, только голубое небо на север, запад и восток. Однако на юге видны три верхних этажа жилого дома на Карлтон-тауэр, что на Русском холме.

— Вот черт! — с чувством выругался Гарри.

Он связался с отделом и изложил лейтенанту Бресслеру свои соображения относительно того, с чем, по мнению Гарри, им придется иметь дело. Бресслеру потребовалось совсем немного времени, чтобы получить ордер на обыск квартир в трех верхних этажах Карлтон-тауэр — одновременно все незанятые патрульные машины должны были блокировать район.

Через четыре минуты после разговора с шефом Гарри был уже у дома. Он перегородил своей машиной подъезд к подземным гаражам и, когда, завывая сиренами, приехали первые полицейские машины, приказал патрульным занять позиции у каждой двери и задерживать всех входящих и выходящих из здания. Перед парадным подъездом он остановился и поднял голову. Кто-то там наверху навел винтовку с оптическим прицелом, и теперь девушка мертва. Не исключено, что это был несчастный случай — мальчишка демонстрировал друзьям военный трофей отца, охотник вертел новый карабин. Но кто станет держать в доме заряженную винтовку? И тем не менее, вполне могло произойти нечто подобное, хотя какое-то шестое чувство подсказывало Гарри, что это не так: с той самой минуты, как он увидел тело Сандры Бенсон, где-то в области желудка неприятно шевелилось предчувствие. Это могло быть несчастным случаем, но вряд ли, думал Гарри. За девятнадцать лет работы в полиции он научился доверять своей интуиции.

— Что здесь делают все эти полицейские?

В дверях появился управляющий Карлтон-тауэр — важный коротышка в дорогом костюме и туфлях на высоком каблуке. Он презрительно оглядел Гарри и патрульных в голубой форме, издали смахивавших на стайку разодетых в джинсовые костюмы хиппи из Хэшбери.

Самым любезным тоном, каким он обычно разговаривал с представителями общественности, Гарри объяснил, что они здесь делают, но управляющий едва удостоил его взглядом.

— Чушь, — процедил он сквозь зубы, — никто в этом здании не мог такого сделать. Ради Бога, мы запрещаем жильцам даже держать домашних животных!

Гарри успокоил его и попытался перевести разговор в более рациональное русло:

— А что у вас на крыше?

— На крыше? — коротышка тупо смотрел на Гарри. — Ничего. Крыша как крыша. Вентиляционные шахты, лифтовая будка и тому подобное.

— Вход на крышу закрыт?

— Конечно.

— Проводите меня.

Управляющему не нравился повелительный тон Гарри. Он уже собрался было высказать свое неудовольствие, но, взглянув в суровое лицо инспектора и заметив выражение его холодных усталых глаз, почему-то раздумал.

Лифт поднял их на последний этаж — отсюда короткий лестничный пролет вел к массивной двери, обшитой толстой листовой жестью. Будь дверь на замке, ее не вскрыть бы даже ломом.

Управляющий был возмущен до глубины души:

— Я… я всегда запираю ее!

— Должны же и у вас быть какие-то недостатки, — философски заметил Гарри.

Он отодвинул управляющего в сторону и достал пистолет. Маленький человечек испуганно посмотрел на внушительное оружие и прижался спиной к ограждению лестничной клетки.

— Ведь… ничего не случится, правда же, правда?

На этот вопрос Гарри при всем желании не мог бы ответить положительно. Толкнув правым плечом дверь, Гарри вытянул руку с пистолетом — все тело его превратилось в сжатую до предела пружину, готовую выстрелить в любую секунду, — и одним движением скользнул на крышу. И оказался там в полном одиночестве. В длинных тенях вентиляционных труб и телевизионных антенн ничто не шелохнулось. Он медленно обошел лифтовую будку. Стены ее были глухие, без окон, узкая стальная лесенка вела к маленькой двери, на которой висел чудовищный замок. Гарри на ощупь сунул «магнум» в кобуру и перевел дух. С крыши в это время дня открывался чудесный вид — город купался в золоте предвечернего солнца, лента залива переливалась пурпуром и зеленью, но Гарри было некогда любоваться красотами природы. Он направился прямиком в северную часть крыши и у стены замедлил шаг: в лучах заходящего солнца что-то блеснуло. Гарри осторожно присел. Достав из внутреннего кармана пиджака карандаш, он аккуратно подцепил им латунную гильзу и поднес к лицу — едкий запах пороха еще не выветрился. Гарри выудил из кармана небольшой белый конверт и стряхнул в него гильзу. Потом внимательнейшим образом обследовал этот участок крыши, но больше ничего не обнаружил. Один выстрел, один труп — убийца был отменным стрелком.

Он выпрямился. Что-то назойливо пыталось попасть в поле его зрения. Гарри посмотрел налево, где ветер скрипел букетом телевизионных антенн. К одной из них был пришпилен лист бумаги, дрожавший, словно носовой платок на бельевой веревке. Взявшись двумя пальцами за уголок, Гарри осторожно снял его. Бумага была испещрена рядами букв, аккуратно вырезанных из газет и журналов. Он внимательно прочитал текст, слово за словом, букву за буквой, фиксируя его в памяти:

«В ГОРОДСКОЙ СОВЕТ САН-ФРАНЦИСКО

Я С БОЛЬШИМ УДОВОЛЬСТВИЕМ БУДУ ЕЖЕДНЕВНО УБИВАТЬ ПО ОДНОМУ ЧЕЛОВЕКУ ДО ТЕХ ПОР, ПОКА ВЫ НЕ ЗАПЛАТИТЕ СТО ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ. ЕСЛИ ВЫ СОГЛАСНЫ, ТО В ТЕЧЕНИЕ БЛИЖАЙШИХ 48 ЧАСОВ СООБЩИТЕ ОБ ЭТОМ В КОЛОНКЕ ОБЪЯВЛЕНИЙ ГРАЖДАН ГАЗЕТЫ „САН-ФРАНЦИСКО КРОНИКЛ». ЕСЛИ ЗА ЭТО ВРЕМЯ ВЫ НИЧЕГО НЕ РЕШИТЕ, СЛЕДУЮЩЕЙ МОЕЙ ЖЕРТВОЙ БУДЕТ КАТОЛИЧЕСКИЙ СВЯЩЕННИК ИЛИ НИГГЕР.

СКОРПИОН».

Гарри аккуратно сложил листок и положил в карман. Бронзовые лучи заходящего солнца приятно грели лицо, но Гарри уже ничего не чувствовал, кроме сжимающей сердце ледяной клешни тревоги.

Глава 2

Лейтенант Эл Бресслер в работе и в быту придерживался нескольких очень простых правил, одно из которых гласило: все нуждается в доказательствах. Он еще не прочитал содержание записки, которую Гарри положил ему на стол, — пока он лишь внимательно рассматривал бумагу, поминутно переворачивая ее толстыми сильными пальцами с шишковатыми суставами. На грубом лице с тяжелым квадратным подбородком появилось озабоченное выражение.

Удобно расположившись в кресле и невозмутимо покуривая одну из четырехдолларовых «гостевых» сигар Бресслера, Гарри ждал. Из окон кабинета отлично просматривался залитый солнцем Ноб-хилл. Гарри уже не первый раз наслаждался этим пейзажем.