Клер улыбалась и болтала до тех пор, пока не поняла, что сейчас ее лицо просто треснет, как мрамор, имеющий внутренний изъян.

Она даже надела выбранный Анжи костюм. Узкая черная юбка, настолько тесная, что ей пришлось ходить, как несчастным китаянкам, которым в Средние века бинтовали ноги, чтобы ступни не росли, и блуза, тоже черная, с глубоким вырезом в виде буквы Y на спине. Клер добавила к этому наряду немного грубых медных украшений собственного изготовления. Волосы она просто распустила.

Молодая женщина понимала, что выглядит стильно и сексуально, но сейчас ее это нисколько не занимало.

Она переживала странные ощущения. Наверное, так чувствовала себя Элли, когда ее жилище приземлилось посреди Изумрудного города. И так же, как Элли, Клер снедало непреодолимое желание вернуться домой. Не на Манхэттен, а именно домой.

Она старалась избавиться от этого чувства. Взяла еще один бокал шампанского и сказала себе, что это воплощение мечты всей ее жизни. Она много работала, чтобы выставка состоялась, также как Анжи и Жан-Поль много работали, чтобы помочь ей в этом. Они потратили уйму денег.

Галерея супругов Ле Бо была элегантной – идеальная декорация для красивых нарядных людей, пришедших сюда сегодня. И удобная – на второй, а затем на третий этаж можно подняться по эскалатору. Все было открытым, изогнутым, воздушным. С высокого потолка свисали две хрустальные люстры в стиле модерн. Местное освещение поставлено прекрасно – каждая ее работа видна так, как надо. Женщины в бриллиантах тоже видны очень хорошо.

Вся галерея благоухала дорогими запахами, – духи, сигары – соперничавшими друг с другом до тех пор, пока все не смешалось в один необыкновенный аромат. Аромат богатства.

– Какой успех, дорогая!

К ней подошла Тина Янгерс, искусствовед, которую Клер давно знала и так же давно не выносила. Зеленоглазая Тина с тонкими светлыми волосами напоминала маленькую фею. Ей было пятьдесят, но мастерство пластических хирургов позволило миссис Янгерс остаться в группе «сорок, и ни одного года больше».

На Тине было что-то блеклое, доходившее до лодыжек, видимо, безумно дорогое. Духи из последней коллекции модного дома, очень пряные, тяжелые.

«Вполне подходящий для нее запах», – подумала Клер, поскольку назвать доброжелательными можно было немногие статьи Тины. Она могла одним абзацем раздавить, как жука, достоинство художника. Ни для кого не было секретом, что так Тина зачастую поступала ради острых ощущений, которые при этом испытывала.

Она, не дотронувшись, обозначила поцелуй на щеке Клер, затем коснулась ее руки:

– Вы превзошли всех! Не так ли?

Клер улыбнулась и тут же обозвала себя циничной лицемеркой.

– Разве?

– Не скромничайте – это скучно. Здесь всем ясно, что сейчас вы лучший скульптор. Среди женщин, конечно, – Тина рассмеялась, и оператор тут же повернул к ней камеру. – Мне приятно осознавать, что я поняла это одной из первых.

– Спасибо за поддержку, Тина.

– Не стоит. Я действительно поддерживаю только лучших. Если работа бездарна, я тут же скажу об этом, – миссис Янгерс хищно улыбнулась. – Так как сделала это недавно на выставке Крейга. Неинтересные работы, ни капли оригинальности. Но ваши…

Она повела рукой в кольцах в сторону небольшой скульптуры из белого мрамора. Это была голова волка, ощерившегося зверя, но покоилась она на плечах, без сомнения, человеческих. Клер ждала, чем закончится тирада, и услышала:

– В этом чувствуется сила.

Она взглянула на свою скульптуру. Это была одна из ее работ-кошмаров, навеянных страшным сном. Клер вздрогнула и отвернулась.

«Продолжай играть», – приказала она себе, затем залпом допила остатки шампанского и поставила бокал на поднос проходившего мимо официанта.

Клер давно пыталась понять, почему шампанское и комплименты заставляют ее так напрягаться.

– Спасибо, Тина. Анжи будет очень рада узнать ваше мнение.

– О, я сама ей скажу, не беспокойтесь, – Тина опять прикоснулась пальцем к запястью Клер. – Мне бы хотелось поговорить с вами в более спокойной обстановке.

– Конечно, – улыбнулась молодая женщина. – Позвоните мне.

«Может быть, у меня к этому времени изменится номер».

– Позвоню. Еще раз поздравляю вас, дорогая.

Клер сделала шаг назад, намереваясь побыстрее уйти в личный кабинет Анжи, чтобы побыть в одиночестве, и неожиданно уперлась в кого-то спиной.

– Прошу прощения, – начала она извиняться, повернувшись. – Здесь так много народа… Блэйр! – Она обняла брата. Это было первое искреннее чувство за весь вечер. – Ты пришел! Я так боялась, что не сможешь этого сделать…

– Не смогу прийти на выставку своей сестры?

– Спасибо!

– О да! – Блэйр обвел взглядом галерею. – Кто что говорил?

– Все хвалили, перебивая друг друга, – она схватила брата за руку. – Пойдем отсюда. И кто бы нас ни окликал, не останавливайся.

– Э-э, – Блэйр показал глазами на официанта. – Там шампанское!

– Я куплю тебе ящик.

Оставив без внимания предоставленный в ее распоряжение лимузин, Клер потащила брата по улице. Миновав четыре дома, они зашли в кулинарию, вдохнув запах еды – мяса, маринадов, чеснока.

– Слава тебе, Господи, – пробормотала Клер и бросилась к прилавку, чтобы посмотреть, какие есть блинчики, картофельные салаты, фаршированные яйца и копченая рыба.

Через десять минут они сидели за столиком, накрытым дешевой клетчатой скатертью, и ели восхитительные сэндвичи – черный хлеб, грудинка и швейцарский сыр.

– Я купил новый костюм и приехал на такси, для того чтобы оказаться в кулинарии и есть это?

– Можем вернуться, если хочешь, – сказала Клер с набитым ртом. – Мне нужно было вырваться хотя бы на полчаса.

– Это твоя выставка, – улыбнулся Блэйр.

– Да. Но кого там выставляют, мои работы или меня?

– Ладно, малышка, – откинувшись на спинку стула, он откусил еще один кусок. – В чем все-таки дело?

Клер немного помолчала, обдумывая, что сказать брату. Она не понимала, насколько ей нужно было уйти оттуда, до тех пор, пока не увидела Блэйра. Он один такой искренний среди всего этого блеска и фальшивых улыбок…

Брат был немного выше, чем она. Его светлые волосы с годами потемнели, стали рыжеватыми, но зачесывал он их по-прежнему просто прямо назад. Многие женщины постоянно говорили, что Блэйр Кимболл напоминает им кого-то из актеров, вспомнить бы только, кого именно… Но он выбрал другое профессиональное поприще и смог добиться на нем успехов. В свои двадцать восемь лет ее брат уже высоко стоял на журналистской лестнице – был самым молодым политическим обозревателем «Вашингтон пост».

Клер знала, что он умный и очень собранный человек, полная ее противоположность, даром что они близнецы. В мире нет никого другого, с кем ей было легче поделиться своими самыми сокровенными мыслями.

– Как мама?

Теперь Блэйр пил колу – и это вместо шампанского! Он знал, что его сестра сделает еще не одну петлю, прежде чем почувствует, что готова к разговору.

– Хорошо. Я недавно получил от нее открытку. А тебе она не написала?

– Написала, – Клер тоже сделала глоток колы – и это после шампанского. – Кажется, они с Джерри прекрасно проводят время.

– Похоже, что так, – Блэйр немного подался вперед и коснулся руки сестры. – Джерри ей нужен, Клер. Мама любит его. И потом, она заслужила немного счастья.

– Я знаю, знаю, – она отодвинула тарелку. В последнее время аппетит Клер менялся так же быстро, как настроение. – Умом я это понимаю. Она много работала после смерти папы, чтобы его дело не пропало. И чтобы не сойти с ума, наверное. Я все это знаю, – повторила она, потирая лоб. – Я все знаю.

– И…

Клер нахмурилась:

– Джерри хороший человек. Он мне нравится, правда. Он умный и, очевидно, любит маму. И мы уже не дети, которым кажется, что чужой мужчина пытается занять место их папы.

– Но?..

– Но меня не покидает чувство, что он занимает папино место, – Клер попыталась улыбнуться, но не преуспела в этой попытке. – Это все не то или не совсем то. Боже мой, Блэйр, мне кажется, все мы идем в разные стороны… Мы теперь так далеко друг от друга. Мама в Европе, ты в Вашингтоне, я здесь. Я все время думаю о том, как мы жили до того, как… потеряли папу.