За разговорами прошел почти весь день.

Рядом ласково журчал ручей, солнце и тень играли над их головами, и все это могло расположить к нежности, но Рафферти интуитивно почувствовал, что спешить ему не надо. Пусть пока это будет время для дружбы.

Поговорив, кажется, обо всем на свете, они сели на мотоцикл, и Кэм нажал на газ.

Когда они проезжали на обратном пути мимо полицейского участка, Бад Хьюитт помахал рукой своему начальнику. Рафферти остановился.

– Привет, шериф! – Бад был в джинсах и футболке, но постарался придать лицу официальное выражение. Хватило его серьезности ненадолго, и Хьюитт с улыбкой кивнул Клер. – Рад тебя снова видеть.

– Я тоже, – молодая женщина спрыгнула с мотоцикла и подошла ближе. – Мы с Элис вчера вечером ели пиццу и немного выпили, знаешь ли. И посплетничали, конечно. Она сказала, что ты теперь помощник шерифа.

– Один из них. К твоим услугам, – Бад шутливо поклонился. – Отлично выглядишь, Клер. Вы, как я понимаю, катались на мотоцикле.

– Совершенно верно. И скорость не превышали, уж поверь мне. Как у нас тут дела? Ничего нового?

– Да есть кое-что… Я звонил, но тебя не было дома, а сейчас смотрю – вы едете. Вот я вас и остановил.

– Правильно сделал, Бад. Так какие новости?

– Это по поводу пропавшей девочки. Ну помнишь, из Харрисбурга.

– Ее что, нашли?

– Нет, но сегодня утром нам звонили из полиции штата. Кто-то видел девочку, описание которой совпало со словесным портретом Карли Джеймисон, на пятнадцатом шоссе, в нескольких милях от нашего города. Это произошло в то же утро, когда она убежала из дома. Судя по всему, она направлялась в Эммитсборо.

– Ты записал имя?

– Да. И имя, и телефон. Записка лежит у тебя на столе.

– Хорошо. Я отвезу Клер и вернусь.

– Лучше я тебя подожду здесь, – молодая женщина сняла шлем и положила его на пассажирское сиденье. – Я не была в полицейском участке Эммитсборо сто лет.

– С тех пор тут все осталось по-прежнему. Можешь убедиться в этом, – Кэм сделал приглашающий жест.

За столом сидел Мик Морган, много лет работавший с шерифом Паркером. Морган очень постарел, а все остальное действительно показалось Клер точно таким же, как десять лет назад. Тогда, после смерти отца, и маме, и Блэйру, и ей самой не раз пришлось бывать в полицейском участке.

– Кэм? – приподнялся со стула Морган. – Я не знал, что ты заедешь. – Он внимательно посмотрел на молодую женщину и изобразил на лице подобие улыбки. – Мы все слышали, что ты вернулась в город.

– Здравствуйте, мистер Морган.

Как было забыть, что он первым оказался в ту ночь около их дома… Именно Мик Морган оттащил ее от тела отца.

– Говорят, ты стала богатой и знаменитой, – продолжить комплименты второму помощнику шерифа помешали ругательства, раздавшиеся из соседнего помещения, и Морган перевел взгляд на Кэма. – Бифф Стоуки буянит почти весь день. У него кошмарное похмелье.

– Я с ним поговорю, – Рафферти сказал это спокойно, но внутри у него снова поднялась волна ярости. – Бад, может быть, ты отвезешь Клер домой?

Она сразу заметила, что Кэм напрягся, и поэтому решила остаться.

– Но я вовсе не тороплюсь, – молодая женщина подошла к доске объявлений, висевшей на стене, и принялась изучать бумажки, приколотые к ней. – Интересно, что у вас тут? Это еще указания шерифа Паркера?

Морган хмыкнул и повернулся к Рафферти:

– Раз ты пришел, Кэм, я схожу пообедаю. Пойдем, Бад, угощу тебя кофе «У Марты».

– Увидимся, Клер, – улыбнулся ей Хьюитт уже около двери.

– Конечно, Бад.

Кэмерон вышел следом за помощниками. Камеры для арестованных были дальше по коридору. Ругательства Стоуки раздавались все громче.

Оставшись в кабинете одна, Клер подошла к окну и стала смотреть на улицу. В воскресенье город был еще более тихим и умиротворенным, чем на неделе. Проехала стайка детей на велосипедах. Парочка подростков сидела на капоте старого «бьюика». Все.

Бифф Стоуки встретил своего пасынка страшными проклятьями. Голос Кэма был не слышен вовсе. Клер гадала, говорит он или пока только слушает.

Кэмерон смотрел сквозь разделявшую их решетку на человека, столько лет превращавшего его жизнь в ад. Доктор Крэмптон смазал ссадины на лице Биффа йодом, но заплывший глаз и расквашенный, свернутый на сторону нос мало способствовали тому, чтобы он выглядел хотя бы сносно. Рафферти открыл дверь и вошел в камеру.

– Ты останешься здесь до завтрашнего полудня. Может быть, судья разрешит внести за тебя залог, тогда отправишься домой, – спокойно сказал Кэм.

– Если ты не выпустишь меня сию же минуту, когда я выйду отсюда, тебе не поздоровится. Ты меня понял, щенок?

Кэм смотрел на изуродованное лицо – дело собственных рук – и думал, что Бад Хьюитт его рано остановил.

– Я тебя понял. А тебе хорошо бы понять, что твои художества в моем городе закончены.

– В твоем городе?! – взвился Бифф. – Ну как же! Ты ведь теперь шериф! Приколол на рубашку этот вонючий значок и думаешь, что стал большим человеком? А на самом деле ты ничтожество! И отец твой был ничтожеством!

Кэм в ярости схватил Стоуки за рубашку. Раздался треск рвущейся ткани.

– А не придушить ли мне тебя здесь, пока мои помощники обедают? – теперь он держал Биффа за горло. – Еще раз повторяю, ублюдок, твои художества вчера закончились. И если я узнаю, что, отправившись домой, ты попытаешься выместить злобу на моей матери, тогда уж точно убью. Понял, тварь?

– Кишка тонка! И всегда была тонка, – Бифф обеими ручищами вцепился в руки Кэма, и тот ослабил хватку. – Ты думаешь, что знаешь все о том, что происходит в тво-о-ем городе, но на самом деле ни хрена не знаешь! Не твоя в этом городе власть! Ты пожалеешь о том, что засадил меня сюда! Есть люди, которые заставят тебя заплатить сполна!

Кэм отпихнул Стоуки и пошел к двери.

– Если хочешь есть, говори в полицейском участке потише. Я скажу Мику, чтобы дал тебе обед только в том случае, если ты успокоишься.

– Чтоб ты провалился, щенок! Действительно, чтоб ты провался в преисподнюю! Там и увидимся!

Оставшись один в камере, он немного помолчал. А потом начал распевать какие-то странные песни.

Клер так и продолжала стоять у окна, пока в кабинет не вернулся Рафферти. Одного взгляда на Кэма ей было достаточно, чтобы сердце рванулось к нему, но тем не менее она совладала с собой и ограничилась улыбкой.

– А я-то думала, что у тебя скучная работа.

Он тоже улыбнулся, но улыбка вышла натянутой. Ему так хотелось обнять Клер, но нужно было управлять своими эмоциями и не показывать виду.

– Тебе нужно было ехать домой.

– Конечно. Надеюсь, ты меня отвезешь? – Клер присела на край его стола.

Он проследил за ней взглядом и увидел записку Бада.

– Мне надо позвонить.

– Я же говорю, у тебя интересная работа.

Рафферти потер пальцами переносицу и потянулся к трубке.

«Одна радость – Бифф заткнулся», – подумал Кэм и набрал номер, указанный в записке.

– Добрый вечер! Это шериф Рафферти из Эммитсборо. Я хочу поговорить с мистером или миссис Смитфилд. Да, миссис Смитфилд. Я звоню по поводу вашего обращения в полицию штата относительно Карли Джеймисон. – Сначала Кэм слушал, потом взял ручку и стал записывать. – Вы помните, как она была одета? Да, да, я знаю названное вами место. В какое время это произошло? Нет, мэм, вас с мужем никто не обвинит в том, что вы не подвезли попутчицу. Конечно, это может быть опасно. Вы имели полное право так поступить. Спасибо за помощь. Да-да, если нам понадобится что-нибудь уточнить, я вам позвоню.

Когда он положил трубку, Клер улыбнулась.

– Ты говорил очень официально и вежливо. Настоящий дипломат.

– Большое спасибо, – Кэм предложил ей руку. – Наверное, дипломаты так и делают, когда собираются уходить? Пойдем наконец.

– Сколько лет этой девочке? – спросила Клер, надевая шлем и усаживаясь на мотоцикл.

– По-моему, пятнадцать. Девочка с красным рюкзаком за плечами. Обозленная на весь белый свет, потому что родители не отпустили ее во Флориду на каникулы.