Она лишь смутно догадывалась, что в ней борются два начала: тьма и свет, жизнь и смерть. И какое из них победит ещё не известно.
Степаныч шагал на работу в приподнятом настроении. «На работу — как на праздник!» — заметил про себя президент компании и вошел в лифт. Накануне его любимая жена и обожаемая дочь отправились на отдых, и он сейчас просто наслаждался тишиной и спокойствием. Казалось, ничто не могло испортить ему настроение, он даже начал насвистывать какую-то веселенькую мелодию. Выйдя из лифта, бросил приветливое «Доброе утро, Аллочка!» и уже было направился в свой кабинет, но, не услышав ответа, остановился и обернулся — рецепшен пустовал. Подошел поближе и даже заглянул под стол, но секретаршу не нашел. Улыбка медленно сползла с его лица:
— Тааак! Я не понял…
Он прожогом влетел в кабинет вице-президента — пусто, ее зама — никого, начальника художественного отдела — и снова тот же результат. Огляделся по сторонам — даже Валика и того не было на месте. От возмущения он запыхтел, как паровоз, его лицо стало багрово-красным и, казалось, еще мгновение и из ушей повалит дым. Данилова захлестнула буря эмоций, но выразить свое негодование словами не получалось:
— Да я… Да вы… Вас всех… Это как же…
И тут из кухни донесся громкий смех. Оказывается, вся общественность с интересом слушала басни и пошленькие анекдоты Бубликова, медленно потягивая кофеек. Степаныч влетел в помещение с криком:
— Уволю всех! Бездельники! Тунеядцы! Разгильдяи! Всех уволю! Сегодня же! Сейчас же! Немедленно!
Народ рассосался в секунду, остались только чашки и недоеденные бутерброды. Данилов, закончив свою гневную тираду, с удивлением уставился на остатки завтрака.
Мотнул головой:
— Не понял…
Выглянул из кухни — жизнь в офисе бурлила. Алла бойко отвечала на звонки постоянно трезвонящего телефона, Антонина сосредоточенно щелкала на калькуляторе, Ниночка рассматривала эскизы, что-то правя, и даже Валентин старательно молотил по клавиатуре компьютера. Степаныч протер глаза, но картинка не изменилась. Он несколько раз переводил взгляд с трудящихся на объедки на кухне и обратно.
— Бардак! — в сердцах буркнул марксист-ленинист и, молча, направился в свой кабинет, откуда связался по селектору с секретарём: — Алла, через полчаса летучка. Будьте так любезны, сообщить всем! Повторяю — всем!!!
— Но, Олег Степаныч… — попыталась напомнить Аллочка о болеющих сотрудниках.
Однако Данилов ее резко прервал:
— Передайте, пожалуйста, всем больным, косым, хромым и прочим немощным, что за неявку — расчет, причем без выходного пособия! Понятно?!
Секретарь принялась лихорадочно всех обзванивать, чтобы предупредить о грядущих политических репрессиях, но все безрезультатно, телефоны всей верхушки издательства были отключены.
К ней присоединились Нина с Антониной и в три руки стали набирать номера Тумановой, Самарина и Холодова, но вся троица, словно сговорившись, была вне зоны.
Казалось, катастрофа неминуема…
Когда уже все три телефонистки были на грани нервного срыва, а до часа икс оставались считанные минуты, открылась дверь лифта и оттуда вышла ничего не подозревающая Маргарита.
— Маргарита Николаевна! — закричала секретарь и чуть ли не бросилась на радостях ей на шею.
Марго опешила от такого бурного изъявления восторга по поводу своего прихода. К тому же и другие сотрудники тоже уставились на нее, блаженно улыбаясь. Вице-президент подозрительно посмотрела на дам:
— Мне, конечно, приятно, что вы так рады мне, но может, кто-то объяснит, что здесь происходит?
— Ой, Маргарита Николаевна, тут такое… такое… Степаныч рвёт и мечет!
Аллочка, как смогла, ввела начальницу в суть дел, Марго задумалась.
— И Холодов, говорите, тоже на работе не появлялся? — Марго вспомнила разговор с Самариным. — Понятно…
— Что понятно? Где он? — встревожилась Антонина.
— Не знаю. Мне он не отчитывается. И тебе, видимо, тоже. Но это ваши дела. Ладно, продолжайте все работать, и не волнуйтесь. С Степанычем я сама все решу, — пообещала и направилась к себе в кабинет, надо было собраться с мыслями. Исчезновение Холодова ее удивило, но ничуть не расстроило, скорее даже наоборот. Если Гора только догадывался, то Марго теперь точно знала цену его «дружбы». «Так тебе и надо, сволочь! Жаль, только что не я с тобой, не собственноручно…» Мысли Маргариты переключились на Дениса… Она улыбнулась, уносясь мечтами куда-то вдаль, но звонок телефона вернул ее в реальность, на рабочее место. Быстро изучив весь готовый к этому времени материал по рекламному проекту, и сделав несколько распоряжений, Марго двинулась к президенту. Проходя мимо секретаря, подмигнула ей:
— Ну, что, Алла, беру огонь на себя и иду успокаивать нашего разбушевавшегося вождя революции.
Лишь она ступила на порог, вождь её встретил восклицанием:
— Какие люди! Маргарита Николаевна, собственной персоной! А мы уж и не чаяли вас видеть! Как здоровьечко? Поправили?
И далее на неё обрушился град нелепейших обвинений. Он бегал, кричал, раскраснелся и хватался за сердце, Марго сидела спокойная как статуя с загадочной улыбкой Моны Лизы.
— Олег Степаныч, только не умирайте, — сказала она сочувственно, но с театральным преувеличением, когда президент в очередной раз схватился за сердце, и открыла волшебный шкаф, в котором тот обычно хранил спиртное.
— Сейчас я вас вылечу. А вот и успокоительная микстура, — достала коньяк, налила «вождю» в стакан и подала.
Тот, не глядя, залпом выпил, удовлетворённо крякнул и тут же глаза его сделались огромными:
— Ты что мне дала? — вскричал в негодовании вождь, ощутив, что вместо успокоительных капель ему накапали спиртного. — Сейчас же самый разгар рабочего дня, а ты мне такую свинью подсунула!
— Ну, почему же свинью? — она осмотрела бутылку. — Пять звёздочек, между прочим.
Данилов схватился за сердце:
— Что ты со мной делаешь? Как я теперь людям на глаза покажусь.
— Олег Степаныч, — начала она, обняв его по-братски за плечи, — что вам один стаканчик? К тому же с лечебной целью… Для улучшения кровообращения…
Он на её посмотрел недовольно, отнял бутылку и тут же сменил гнев на милость. Потом они выпили уже вдвоем мировую, обсудили проект, затем за него же и выпили, и еще за здоровье (как же за такое не выпить, когда пол редакции скосила какая-то непонятная хворь), и еще за что-то…
Не прошло и часа как они снова были друзьями.
— Марго, и чего я в тебя такой влюбленный? — расплылся в улыбке Степаныч.
— Поверьте, Олег Степанович, все взаимно, — заверила его Маргарита, а потом продолжила: — Только, кажись, мы засиделись.
— Давай по последней и все… идем работать.
Но в этот момент, тихо постучав, вошла Алла:
— Разрешите?
— Не разрешаю! Не видишь, у нас тут совещание!
— Но здесь письмо на имя Тумановой из Творческого Союза рекламистов России.
— О как? Говоришь, Союза рекламистов? С чего бы вдруг? Ну, давай, раз принесла, почитаем…
Данилов развернул письмо и попытался прочесть, но буквы предательски расползались в разные стороны.
— Маргарита Николаевна, доверяю вам эту почетную миссию, — выкрутился президент и передал ей послание.
Марго улыбнулась, кивнула головой в знак признательности и прочитала письмо вслух.
Речь шла о приглашении на какую-то конференцию, причем приглашение было адресовано именно ей, чему она очень удивилась:
— Надо же, а откуда это они узнали обо мне?
— Как это? Знают! Представь, и там нас знают! А как иначе? Мы же одно из лучших агентств, а ты наш лучший рекламщик и вице-президент! — потом запнулся и добавил: — Гора, конечно, тоже лучший… Хотя его Союз и не приглашал никогда…
— Странно, откуда они могли узнать, что Горы нет… — задумалась Марго.
— Слухами земля полнится, — легкомысленно ответил Данилов.
— Олег Степанович, только я не могу поехать… Во-первых, я еще не совсем здорова…
Данилов не дал договорить:
