Она дала себя знать в "Письме от матери".
Беспокойство, что сын "сдружился с славою плохою", боль за его неуютную
судьбу, сожаление о несбывшихся надеждах, печаль одинокой старости, лишенной
сыновней заботы и ласки, горечь от жизненных невзгод - все вылилось в
бесхитростных строках "материнского" письма. Кажется, если бы мать и в самом
деле обратилась к сыну с письмом, она бы только так и написала:
"Стара я стала
И совсем плоха,
Но если б дома
Был ты изначала,
То у меня
Была б теперь сноха
И на ноге
Внучонка я качала".
Из обыденных, незамысловатых слов складывается строфа; они "текут"
легко и спокойно, каждое - на своем месте, каждое - "осердечено". Любовь с
печалью пополам. Чего стоит трогательная подробность: "И на ноге внучонка я
качала..."
Когда в 1927 году Адриан Митрофанович Топоров прочитал это
стихотворение крестьянам из коммуны "Майское утро", одна из слушательниц
заметила: "Мать зазнобно написала..."
"Зазнобно..." Лучше не скажешь.
"Ответ" на материнское письмо чистосердечен и прям, поэт говорит как на
духу. Его волнуют разноречивые чувства. "Сволочь-вьюга" рождает ощущение
одиночества, тоски. Скорбь о весне - "революции великой", всепланетной -
переходит в уверенность, что скоро "она придет, желанная пора!". И поэт
тогда откликнется на зов матери, вернется домой...
Так мотивы личные переплетаются с мотивами общественными, гражданскими.
"Тебе куплю платок..." и "Когда пальнуть придется по планете..." - разные
струи единого душевного потока.
И нельзя не согласиться с Николаем Рыленковым, сказавшим, что "Письмо к
матери" и "Ответ" стоят в одном ряду с лучшими образцами гражданской лирики.
Как-то в один из его приездов в Москву мы заговорили о стихах Ярослава
Смелякова. Николай Иванович оживился:
- Помните, как он написал о матери:
Я не знаю, отличья какие,
не умею я вас разделять:
ты одна у меня, как Россия,
милосердная русская мать.
Это слово протяжно и кратко
произносят на весях родных
и младенцы в некрепких кроватках,
и солдаты в могилах своих. -
Хорошо ведь, верно? Чутье на слово-то какое: "милосердная", "протяжно и
кратко", "в некрепких кроватках"... Это - непридуманное...
- У вас тоже о матери - непридуманное: "Я рук не знал нежнее и добрей,
чем жесткие мозолистые руки".
- Ну, что у меня, - он махнул рукой и добавил, улыбаясь: - "И погромче
нас были витии..." - Помолчав, продолжал: --Некрасов да Есенин - вот великие
певцы Матери. Бывало, дойду в "Рыцаре на час" до строчек: "Я кручину мою
многолетнюю на родимую грудь изолью...", подкатит к горлу комок - не
продохнуть... А Есенин! Он ведь перед матерью, как перед родиной, на колени
вставал: "Ты одна мне помощь и отрада..." Она для него - воплощение совести, чистоты душевной. Говорим о гуманизме Есенина... В стихах о матери - вот он
где сильнее всего проявился...
Потом, в разговоре, снова вернулся к Есенину и, прочитав строфу из
"Письма от матери", сказал:
- Ведь изнутри все высвечивает, изнутри... Надо ж так в материнскую
душу влезть...
И долго протирал стекла очков большим цветастым платком, лежавшим до
того на столе, рядом с книгой и распечатанной пачкой "Беломора"...
3
Видели ли вы,
Как бежит по степям,
В туманах озерных кроясь,
Железной ноздрей храпя,
На лапах чугунных поезд?
А за ним
По большой траве,
Как на празднике отчаянных гонок,
Тонкие ноги закидывая к голове,
Скачет красногривый жеребенок?
Это - из "Сорокоуста", написанного в 1920 году, в один из самых
драматических периодов в жизни Есенина. Железная, бездушная сила и живое,
родное, милое, что, как тогда поэту казалось, обречено на неминуемую гибель.
Образы незабываемые. Откуда они пришли в стихотворение?
В письме Есенина, помеченном тем же годом, можно прочитать: "Ехали мы
от Тихорецкой на Пятигорск, вдруг слышим крики, выглядываем в окно, и что
же? Видим, за паровозом что есть силы скачет маленький жеребенок. Так
скачет, что нам сразу стало ясно, что он почему-то вздумал обогнать его.
Бежал он очень долго, но под конец стал уставать, и на какой-то станции его
поймали. Эпизод для кого-нибудь незначительный, а для меня он говорит очень
много. Конь стальной победил коня живого".
В той поездке с Есениным был Анатолий Мариенгоф.
При встрече в 1957 году я спросил его:
- А цвета гривы у жеребенка не помните?
- Как не помню: красный, - не задумываясь, ответил Мариенгоф. - Сергей
и здесь остался верен своему правилу, как он однажды сказал: "Растить образ
из быта", то есть из жизни. Он и о кошках не придумал, знаете?
О кошках я знал.
Еще мальчишкой, случайно заполучив на ночь растрепанный томик Есенина,
я впервые прочитал одно из стихотворений с посвящением: "Сестре Шуре". Оно
сразу легло на сердце, но начальные строки показались странными.
"Ну, хорошо, - рассуждал я, - кошек на свете в самом деле много. Но
неужели поэт и его сестра однажды пытались их считать?"
Оказывается, пытались.
Александра Александровна позже рассказывала:
- Ехали мы на извозчике, и нам то и дело попадались кошки. Я сказала
Сергею, что столько их никогда не видела. Он рассмеялся и говорит: "Давай
считать..." Как заметит - вскакивает с сиденья: "Вон, вон, еще одна!" А на
следующий день прочитал стихи "Ах, как много на свете кошек...".
"...Его жизнь была его поэзией, его поэзия была его жизнь" - эти слова
Тургенева о Гёте можно без натяжки соотнести с Есениным.
Все рождалось из увиденного, пережитого... И потому ему были не по душе
подражатели и верхогляды. "Ни одного собственного образа! - отозвался поэт о
стихах кого-то из них. - Он сам еще не пережил того, о чем с чужих слов
говорит".
Прочитав есенинскую строку: "...рыжая кобыла выдергивала плугом
корнеплод", можно не сомневаться, что и в действительности кобыла была
рыжей, а не дымчатой или, скажем, серой в яблоках. "Вынул я кольцо у
попугая..." - значит, был с ним такой случай, был попугай и кольцо было.
Если, обращаясь к собаке знаменитого артиста, поэт называет ее Джимом,
наверняка она носила такую кличку.
"Каждая строчка его говорит о чем-то конкретном, имевшем место в его
жизни. Все - вплоть до имен, которые он называет, вплоть до предметов" - это
свидетельствует Софья Виноградская, писательница, которая была знакома с
Есениным и хорошо знала его быт, взаимоотношения с различными людьми.
Источник поэзии - жизнь.
"Все мои стихотворения... вызваны действительностью и глубоко в ней
коренятся" - это высказывание Гёте Есенин мог бы повторить, не изменив в нем
ни слова.
Из произведений Есенина нам известно, как в разные годы он выглядел
("желтоволосый, с голубыми глазами" или "худощавый и низкорослый"), как
одевался ("шапку из кошки на лоб нахлобучив" или "в цилиндре и лакированных
башмаках"), как ходил ("легкая походка" или "иду, головою свесясь"), где
бывал ("нынче вот в Баку" или "стою я на Тверском бульваре"), с кем дружил
("Поэты Грузии! Я ныне вспомнил вас" или "в стихию промыслов нас посвящает
