Препятствия исходили не только от врагов, которые (во главе с Англией) повели после Марны войну на истощение и, справедливо с своей точки зрения учитывая, что в подобной войне они непременно одолеют Германию, не желали и слышать о мире. Препятствия были и внутренние. Весь германский капитализм — банковский, промышленный, торговый, сельскохозяйственный — объединился вокруг программы завоеваний, вокруг таких условий будущего мира, на которые никто из врагов никогда не пошел бы. Весной 1915 г. шесть экономических величайших союзов, объединявших в сущности всю предпринимательскую и, шире говоря, собственническую Германию[123], выработали общую программу будущих мирных условий.
Они требовали, во-первых, обширнейших аннексий на западе и востоке Европы, полного экономического овладения Бельгией и завоевания французских богатых рудой округов Брие и Лонгви, аннексий в Остзейском крае и в Польше, приобретения большой колониальной империи, контрибуций для покрытия германских расходов на войну, насильственно навязанных побежденным врагам торговых договоров и т. д., и т. д. К этим могущественным шести союзам присоединились консерваторы и национал-либералы (а также часть партии центра) в рейхстаге. Сам Бетман-Гольвег в 1915 г. хотя и не усвоил целиком этой программы, но находился под решительным ее влиянием. Он только смягчал выражения и склонен был возможно меньше урезать права и суверенитет Бельгии (понимая, что англичане не пойдут на мир, если прежде всего не будет восстановлена Бельгия). Что касается завоеванной русской Польши, то 5 ноября 1916 г. германское и австрийское правительства сообща провозгласили «независимость» этой завоеванной ими Польши. Не отказывался Бетман-Гольвег при этом и от мысли о тесном «экономическом единении» этого вновь создаваемого государства с Германией, а также о присоединении к Германии Курляндии и на западе — Брие и Лонгви.
Нужно сказать, что в течение всего 1916 г. хотя и выставлялись сравнительно более умеренные программы аннексий, но решительной борьбы против аннексионистов не велось, по крайней мере в легальной печати. Социал-демократия (большинство) в рейхстаге и в своей печати очень вяло и неохотно боролась тогда (в 1915–1916 гг.) с аннексионистами. Революционное выступление Карла Либкнехта пред народом в Берлине 1 мая 1916 г. не было поддержано, так же как не была партией поддержана агитация Либкнехта против войны в нелегальных прокламациях. 3 мая 1916 г. Либкнехт был арестован и предан военному суду. Освобожден он был только в октябре 1918 г. за несколько недель до революции. Аннексионисты разных толков, направлений и оттенков в сущности только в 1917 г. стали наталкиваться на организованное противодействие. В 1916 г. они еще торжествовали.
Таковы были препятствия к миру: обе стороны — и Антанта и Германия — и не думали отказываться от мысли об аннексиях и контрибуциях: первая имела в виду неисчерпаемые, хотя еще и не развернутые полностью силы, а вторая — уже одержанные военные победы и завоеванные чужие территории. Но в интересах Германии было мириться возможно скорее: у нее все успехи были в настоящем, а у Антанты — в будущем. И притом последствия систематического недоедания, еще не такие страшные, правда, как в 1917–1918 гг., все же давали себя очень сильно чувствовать. Вот почему, когда осенью 1916 г. президент Соединенных Штатов Вильсон дал знать германскому послу в Вашингтоне графу Бернсторфу, что он собирается выступить с мирным посредничеством, то Бетман-Гольвег принял это сообщение с удовольствием.
Но месяц шел за месяцем, а Вильсон не выступал. Возможно, что он ждал предстоящих 7 ноября 1916 г. новых выборов. 7 ноября он был переизбран на новое четырехлетие незначительным большинством (8 563 750 голосов против 8 162 754, полученных его соперником, республиканцем Юзом). О позиции Вильсона (и капитала Соединенных Штатов) в вопросе мировой войны речь будет дальше. Здесь пока замечу, что Юз считался врагом Германии, и поэтому избрание Вильсона было встречено в Берлине с ликованием. Теперь мы уже знаем из ряда показаний приближенных Вильсона, что президент считал чуть не с начала 1916 г. почти неизбежным вступление Соединенных Штатов в войну на стороне Антанты. Во всяком случае мир «без победителей и побежденных» тоже был не плохим с американской точки зрения выходом из создавшегося положения. Конец 1916 г. казался подходящим моментом для такого мира… Но совершенно неожиданно с мирным предложением решил выступить сам Вильгельм.
Узнав об этом, Лансинг, статс-секретарь по иностранным делам Соединенных Штатов, решительно советовал Бернсторфу телеграфировать, чтобы Вильгельм воздержался. Но Вильгельм упорно стоял на своем, хотя Лансинг и приводил тот аргумент, что враги увидят в этом предложении, раз оно будет исходить непосредственно от императора, признак слабости Германии.
12 декабря 1916 г. появилось это германское мирное предложение (подписанное также всеми союзниками Германии). Конкретных условий не было обозначено, но говорилось о готовности приступить к мирным переговорам. Можно с уверенностью сказать, что из этих переговоров в тот момент ничего бы не вышло. Обо стороны мечтали о завоеваниях и аннексиях. Если говорить только о «великих державах», то Россия требовала Константинополь, проливы, Армению, часть Малой Азии, Галицию, прусскую Польшу; Франция — Эльзас-Лотарингию, Сирию; Англия — Месопотамию, Палестину, часть Аравии, немецкие колонии в Африке; Италия — Трентино и Триестино, Валлону, Смирну, часть побережья Малой Азии и т. д.
С своей стороны, Германия, предлагая мир в декабре 1916 г., имела в виду[124]: присоединение Литвы и Курляндии, признание «независимой» (фактически вассальной) Польши, «исправление» всей границы с Россией за счет России, обязательный для России и вполне выгодный для Германии торговый договор, особые права над Бельгией (вследствие чего Бельгия должна была в виде залога отдать Льеж в руки Германии), отторжение от Франции Лонгви и Брие, а также колонии Конго и уплату контрибуции в пользу Германии. Австрия имела в виду раздел Сербии между Австрией, Болгарией и Албанией. Турция тоже имела в виду аннексии.
Это — только некоторые из требований обеих сторон. Ясно, что дело было совершенно в тот момент безнадежно. А кроме того, хотя мирное предложение было сделано как раз после полной победы над Румынией, в разгар германских военных успехов, но Вильгельм все боялся, что армия и народ примут это предложение мира за признак страха. И поэтому самый текст обращения был составлен в таком победоносном тоне, что уже это одно компрометировало бы его успех, если бы Антанта даже помышляла в самом деле о мире. А она вовсе мира не хотела, она хотела полной победы над Германией, полного раздела Австрии, полного раздела Турции и готова была воевать, сколько понадобится.
Вильсон был раздражен нелепой поспешностью Вильгельма, который уже наперед испортил весь возможный эффект американского выступления своим собственным предложением. Но этого мало. Вильгельм одновременно обратился к армий с приказом, в котором говорил: «Солдаты! В согласии с союзными государями и в сознании победы, я предложил мир неприятелям». Все это необычайно облегчало Антанте тот шаг, который она, впрочем, все равно сделала бы, если бы даже все это предприятие было поведено германской дипломатией гораздо умнее; провал мирных начинаний был отныне неизбежен. Раздражение президента сказалось в зловещих словах его статс-секретаря Лансинга, который в одном интервью (в декабре 1916 г.) сказал, что Америка близка к войне.
Ответ Антанты не заставил себя ждать. Антанта 30 декабря 1916 г. объявляла, что на мирное предложение Германии она смотрит как на военную хитрость, что нынешние успехи Германии лишь временное явление, что война должна продолжаться, пока не будут наказаны начавшие ее виновники. Спустя несколько дней после Вильгельма выступил все-таки и Вильсон (18 декабря) с вопросом ко всем участникам войны о том, на каких условиях они бы согласились помириться. Антанта отвечала ему (10 января 1917 г.), что она потребует «освобождения итальянцев, славян, румын, чехословаков от чужого господства», освобождения всех наций из-под тирании турок, изгнания турок из Европы, вознаграждения со стороны Германии за все убытки и т. д. В заключение Антанта объявляла Вильсону о своей твердой решимости вести войну вплоть до полкой победы.
