— Эх-хе-хе! — хохотнул я, опьяненный обрушившейся на меня лавиной чувств. Не пустяк, когда этот плут вдруг решил похвалить тебя, к тому же в серьезном деле. — На то человеку и глаза дадены, чтобы смотрел да примечал… — Так чего же добивается этот мерзавец? — с безграничным презрением повторил я, уже вроде бы ни во что не ставя въедливого старикашку. — Я ведь тоже присутствовал при заключении соглашения, но тогда и речи не заходило ни о каких векселях покрытия.
Оказалось, что в суде истец потребовал от Кодора вексель покрытия, поскольку пронюхал, что фирма, которой Кодор продал масло под вексель, накануне банкротства. Он готов признать, что прежде фирма процветала, но теперь положение изменилось. Именно поэтому Кодор в тот вечер, когда они вместе ужинали в «Брайтоне», при продаже уговаривал их принять в счет платы за товар вексель. Да собственно, это условие и было основой их участия в предприятии.
Мало того, этот мерзавец потребовал свою долю с «навара» от сделки, к тому же заломил не мало. Больше той суммы, которая предположительно причиталась мне. Ну, не наглость ли?
И посему я утверждал, что этому живоглоту ничего не причитается, и все его слова — поклеп чистой воды. Почему я так поступил? Да простят меня строгие судьи, но ослепление — странная штука, а блеск денег ослепляет, это уж факт. В особенности, если у вас их нет.
Я подчеркнул, — что, хотя тогда я не слишком прислушивался к разговору, мне оно было ни к чему, в деле я не был заинтересован, я «развлекал» очаровательных дам, — однако и слепому было видно, что сделка на мази, да что там! Все решено окончательно. И характер встречи носил дух празднества, как будто бы отмечалось какое-то событие. Но главное — сами господа, все до единого, подтвердили, что все, мол, all right, то бишь в порядке.
— Я знаю, что все именно так и было, и готов, если пожелаешь, засвидетельствовать перед судом, — заявил я. Причем вызвался сам, без всяких упрашиваний, что, конечно, странно. Удивительно, что Кодор не расхохотался мне в лицо.
— Что ты там знаешь? Не знаешь ты ничегошеньки! — вырвалось у Кодора, но он мигом спохватился. — Ну, что же, засвидетельствуй! — торопливо добавил он.
Но тут уж и я наконец очухался и едва удержался от смеха, вдруг увидев себя со стороны: лезу напролом, словно тупая скотина.
Вот, значит, что ему от меня требовалось. Не вексель, и не продажа…
И я еще объясняй ему смысл его собственной сделки? Я объясняй этому прожженному плуту, как отхватить жирный кус?
Да, странная, призрачная была сцена, но еще неприятнее остался от нее осадок, с привкусом жгучей горечи. Чего там только не было намешано: дивные прелести мадам Коббет, а главное — потрясение? Как же меня туда занесло, к порогу ее прихожей?!
Словом, неблагодарная порода человек.
Квартира мадам, ее записки, тот факт, что и Кодора она вызвала к себе на тот же самый час, многие странные обстоятельства этого свидания — все прокрутилось в моей башке, пока не сконцентрировалось в одной точке.
«Значит, вот она какая…» — подумал я с искренней грустью. Я словно воочию увидел, как она после кино торопливо перебирает своими маленькими ножками, спеша на очередную встречу. У нее всегда остаются где-то неулаженные делишки.
Свались кто-нибудь мне на голову со второго этажа, и тогда, ей же богу, я не был бы в таком потрясении, как сейчас. Вот ведь, оказывается, в чем ключ событий: загадочных мистерий, страстных сцен! Кодор завел себе колдунью, волшебницу, которая помогает ему во всех его делах. При этом волшебница чудо как хороша собой! Кто способен отказать ей в чем бы то ни было?
Разве не она направила меня сюда, велела поторопиться, чтобы поднять настроение прихворнувшему приятелю?.. Да и в «Брайтоне», похоже, она играла сходную роль — создавала соответствующую атмосферу, чтобы привлечь сомневающихся на сторону Кодора..
Но затем мне стало смешно.
«Что ни делается, все к лучшему. Хотя бы одним камнем с души вон, и то легче. Выходит, не такой уж я гнусный соблазнитель: меня самого соблазнили».
И все же в подобных случаях не испытываешь ощущения, будто вышел сухим из воды. Напротив, мне казалось, сижу я по горло в воде и боюсь пошевельнуться. Меня задевало, что миссис Коббет оказалась сводней во всякого рода махинациях. О таких «вспоможительницах» говорят: «Мягко стелет, да жестко спать»…
Влип я… Как же теперь идти на попятный?
Во всяком случае, проявить принципиальность.
— Не разорятся ли партнеры в результате этих манипуляций? — поинтересовался я сперва.
Но слух у Кодора был натренированный. Он тотчас вскинул голову.
— Почему бы и нет? — бодро ответил он вопросом на вопрос и, верный своему обыкновению, позволил себе пофилософствовать, явно желая меня прощупать.
— Именно им нельзя разориться? Оригинальный вопрос. А я разве застрахован от этого? Меня разве кто-нибудь пощадит? Коли вгрызаешься в твердое, рискуешь сломать зуб. Любишь кататься, люби и саночки возить. Что тут такого уж страшного? — подкинул он коварный вопросик.
Я по-прежнему придерживался шутливого тона.
— Ты уж, милый мой, не держи меня за полного дурака. Не придет ли в голову какому-нибудь придире обвинить меня в лжесвидетельстве?
— В лжесвидетельстве? — задумчиво переспросил он.
— Вот именно. Ведь утверждать, будто бы я могу с чистой совестью что бы то ни было засвидетельствовать, было бы все-таки натяжкой. К беседе вашей я не прислушивался, ты и сам знаешь. Ел, пил, дам развлекал. Откуда мне знать с такой уж точностью, состоялась тогда у вас сделка или нет? Что ты на это скажешь? — глянул я ему прямо в глаза.
— Твоя правда, — кивнул Кодор, — о точности не может быть и речи. Это уж как посмотреть. Точность… откуда ей взяться, точности этой? — рассеянно повторил он и сложил губы трубочкой — фють-фюить — едва заметное, но полное смысла движение.
— Ну, а если и не точно, велика ли беда? — неожиданно спросил он — быстро и со скрытым намеком, как изъясняются между собой жулики. — Кому это надо, добиваться, чтобы все совпадало тютелька в тютельку? — добавил он, присовокупив одну из своих несравненных улыбок. Повторяю, сцена была разыграна с невероятной тонкостью. Словно бы слегка приподнял завесу над неким тайным сводом правил — нет, не Кодор, а ветерок. Да и то на одно мгновение.
А в следующий миг он раскричался, поднял шум.
— И ты только сейчас до этого допер? — голос его зазвучал задиристо, весело, и слова нашлись подходящие.
Интересный расклад получается. Разве он просил меня о чем-то? Разве не сам я вызвался в свидетели?
— Да, кстати, ты уже подыскал себе работу? — внезапно оглушил он меня вопросом.
Я насилу удержался, чтобы не запустить ему в голову чем-нибудь тяжелым.
— Ну, знаешь ли! — вскочил я с места. — Это уже попахивает наглостью.
— Я смотрю, ты готов порвать полученную от меня бумагу, — сказал Кодор и добавил в сторону, как бы ни к кому не обращаясь: — Не нужны ему акции.
— Видишь ли, — обратился я к Кодору и — не отрицаю — даже схватил его за руку. — У меня действительно нет работы. А ты не стесняешься втянуть безработного человека в свои грязные делишки?
Он не выдергивал свою руку. Даже не пикнул, хотя я стиснул ее крепко.
— Shut up, — прошипел он. — Заткнись! Что ты из себя целку строишь, чистоплюй какой выискался! — Теперь он говорил очень быстро, тарахтел скороговоркой. — Чего ты разоряешься? Не хочешь — так и скажи: не хочу, мол, и дело с концом. — И свободной рукой потянулся за трубкой, потому как зазвонил телефон.
— Хэлло, Лотти, — отозвался он. — Да, Якаб у меня. Он сейчас в другой комнате. — К чему он это сказал, по сию пору понять не могу. Добавил также, что он уже не в постели, — смысл этих слов тоже непонятен. Затем разговор снова перешел на меня, причем в таких выражениях: он, Кодор, мол, даже не предполагал, до чего я глуп.
