Такие явления происходили в Москве, в Коломне; но что могло происходить подальше, там, где было до бога высоко, до царя далеко? Из Тотемского уезда, например, дали знать, что там появились разбойники; в разбоях участвовал и грабежную рухлядь укрывал строитель Тафтенской пустыни старец Ферапонт.
Никон, Иосиф коломенский жаловались на разоренье, но общество не могло сочувствовать их жалобе, во‑первых, потому что терпели все за общее народное дело, терпели все от войны, начатой за православие; во‑вторых, все знали, что архиереи не разорены. В 1653 году посыланы были государевы дворяне в патриаршую область описывать в городах и уездах приходские церкви и во дворах церковников, церковную землю, и всякие усадьбы, и прихожан по именам и, описавши, окладывали данью: с попова двора по 4 деньги, с дьяконова по 2, дьячкова, пономарева, просвирницына и бобыльских по деньге; с боярских, княженецких, дворянских, детей боярских и государевых дворцовых или с приказчиковых по 6 денег с двора, с посадских и крестьянских по 4, с казачьих, стрелецких и пушкарских по 2, с бобыльских и боярских деловых людей по деньге; с бортных ухожаев, с рыбных ловель и бобровых гонов с знамени по 3 алтына с деньгою; с церковной земли с пашни с четверти по 3 деньги, с сенных покосов по две деньги с копны; да сверх этого окладу десятильничьих и за езду по 3 алтына по 2 деньги с церкви, да казенных платежных пошлин по 3 алтына по 3 деньги с церкви. И другие архиереи также окладывали для себя свои епархии. В пользу архиереев сбирались также венечные и похоронные пошлины. Наконец, были и другие вспоможения. Ростовский митрополит Иона писал одному ярославскому священнику: «Помози тебе бог, что ты нас кормишь волгоскою свежею рыбою; богатее ты всех своих братьи ярославских попов». Во второй половине XVI века, при Иоанне Грозном, на соборе было постановлено прекратить дальнейшее увеличение монастырской земельной собственности. Но постановление не соблюдалось. При составлении Уложения все светские чины били челом, чтоб государь указал вотчинные земли, которые даны духовенству после 1580 года вопреки Уложению царя Иоанна, взять на себя и велеть раздать их служилым людям. Велено эти земли переписать, но на этом дело и остановилось: царь Алексей Михайлович, особенно в патриаршество Никона, не был способен провести такую меру, а был способен продолжать нарушение постановления царя Иоанна; так, в 1654 году он дал Иверскому монастырю, который строил Никон, целый пригород Холм.
Алексей Михайлович отступился также от меры относительно детей белого духовенства. Не все сыновья духовных лиц и церковных причетников могли получить места при церквах: кроме того, что их было больше, чем мест, для занятия этих мест требовалось необходимое условие – грамотность, которому не все могли удовлетворить; безграмотный не мог поступить и в подьячие; что же ему оставалось делать? Правительству давали знать, что эти безграмотные дети белого духовенства «живут в гуляках, ходят за неподобными промыслами и воровством». Чтобы найти им лучшее занятие в конце 1660 года, когда затянувшаяся война потребовала увеличения числа ратных людей, издан был указ о взятии на службу лишних людей священно и церковнослужительских: брать от двоих третьего, от четырех двоих, смотря по людям, а у церквей с отцами оставлять тех, которые умеют грамоте, чтоб у церквей без пения не было. Но указ, как видно, произвел сильные жалобы, а жалобы духовенства производили на Алексея Михайловича сильное впечатление, и в начале следующего года новый указ: «Мы, великий государь, протопопов, попов, дьяконов и всяких церковных причетников пожаловали, детей их в службу писать не велели, а велели им быть у церквей божиих в церковных причетниках, а иным в добрых и законных промыслах. Чтобы они детей своих, братью и племянников от всяких неподобных и воровских промыслов унимали, всякому доброму делу учили, чтоб они за воровством вперед не ходили, а которые захотят добровольно записываться в нашу службу, тем бы не запрещали».
Только Никон, Иосиф коломенский и подобные им могли жаловаться на разорение церковного имущества: его не разоряли; но понятно, что в тяжелое время, а таким было почти все время царствования Алексея Михайловича, монастырям и архиерейским домам, как всем и мирским владельцам движимого и недвижимого имущества, было тяжело. У монастырей не тронули недвижимого имущества, не ограничили его распространения, но уничтожены были тарханы, жалованные грамоты архиереям и монастырям на беспошлинные промыслы; у монастырей брали деньги на жалованье ратным людям. Так, в 1655 году царь писал в Тихвин монастырь: «Ведомо нам учинилось, что у вас в монастыре есть деньги многие, и мы указали взять у вас на жалованье ратным людям 10 000 рублей; а в оскорбленье себе вы б того не ставили: как служба минется, мы те деньги велим вам отдать». Кроме того, правительство рассылало по монастырям тяжело раненных ратных людей; монастыри их кормили и одевали. Наконец, престарелые служилые люди по царскому указу постригались без вклада, тогда как все другие должны были вносить вклад. Мирские люди заключали иногда с монастырями следующие любопытные записи: «Вложися в Тихвинский монастырь N. N., а вкладу дал мерин рыж за 10 рублев да денег два рубли. И как он придет в монастырь к своему вкладу жить, и нам, игумену с братьею, его приняти и покоити, как и прочую братию, а не случится ему у своего вкладу жити, пошлет бог по душу его, и нам его написати в литию и в синодик, в вечное поминовение».
Мы уже сказали, что обличения нравственной несостоятельности не могли произвести непосредственного доброго влияния, ибо не могли вдруг отстраниться те условия, которые ее производили. Главные условия были: застой, коснение, узкость горизонта, малочисленность интересов, которые поднимают человека над мелочами ежедневной жизни, очищают нравственную атмосферу, дают человеку необходимый отдых, необходимый праздник, уравновешивают его силы, восстановляют их, одним словом – недостаток просвещения. Отсутствие пищи для духа условливало необходимо господство материальных стремлений, материальных взглядов. Церковь обличала эти стремления и взгляды, требовала их изменения. Но обличения и требования оказывались недействительными; церковь старалась внушить, что брак есть таинство, к которому должно приступать с благоговением, но общество смотрело на него другим взглядом и выражало этот взгляд в «нелепых козлогласованиях и бесстыдных словесах», с которыми провожали жениха и невесту в церковь. Иностранцы с изумлением описывают обычай мужчинам и женщинам мыться вместе в общественных банях; церковь вооружалась и против него, но обычай оставался надолго; он всего лучше объясняет нам реакцию, которая высказалась в заключении женщины в терем у людей знатных и богатых; одно явление необходимо вызывало другое. По свидетельствам, достойным полной веры, нигде, ни на Востоке, ни на Западе, не смотрели так легко, как в России, на гнусный, противоестественный грех. Иногда следствия были ужасны.
Благочестивый Алексей Михайлович считал своею обязанностию заботиться и о душевном спасении подданных: он требовал от воевод, чтоб они в походах силою заставляли ратных людей исповедоваться, понятно, что он должен был требовать этого от мирных граждан. В 1659 году было разослано по приказам повеление: дьякам, подьячим и детям боярским и всякого чина людям говеть на Страстной неделе. В следующем году указ: списки людей неговевших присылать в Монастырский приказ, и таким ослушникам указ будет с опалою, безо всякой пощады. В том же году приказано было в Филиппов пост всем поститься и в церковь ходить каждый день. Еще в начале царствования издан был указ: в воскресный день и господские праздники не работать никому, в субботу прекращать работу, как заблаговестят к вечерне. Не работать: но что же делать? Правительство, которое брало на себя родительские обязанности в отношении к подданным – детям, запретило целый ряд увеселений и повсеместных суеверных обычаев: «В воскресные, господские праздники и великих святых приходить в церковь и стоять смирно, скоморохов и ворожей в дома к себе не призывать, в первый день луны не смотреть, в гром на реках и озерах не купаться, с серебра не умываться, олову и воску не лить, зернью, картами, шахматами и лодыгами не играть, медведей не водить и с сучками не плясать, на браках песен бесовских не петь и никаких срамных слов не говорить, кулачных боев не делать, на качелях не качаться, на досках не скакать, личин на себя не надевать, кобылок бесовских не наряжать. Если не послушаются, бить батогами; домры, сурны, гудки, гусли и хари искать и жечь».
