— Уж извините, господин капитан... Лучше бы... потолковать с глазу на глаз... Отец мой говорил, бывало: «Красивая женщина — большое несчастье!» Не в обиду будь сказано госпоже...
Эдгар внимательно взглянул на незнакомца. Ему показалось, что он уже где-то видел это лицо, эти бегающие глазки.
— Я приказываю тебе... Говори!..
— Понятно, понятно, господин капитан, только... Дело в том, что мне хочется кое-что показать вам...
Эдгар колебался. Но незнакомец как-то странно действовал на него, и, подумав, он сказал:
— Мариасоль... Мне надо поговорить с этим человеком... Я скоро приду к тебе.
Мариасоль опустила голову и покорно вышла.
— Вы внушаете мне доверие, господин капитан... Я не зря сказал, что нашел кое-что... Говорят, этот дом построен на месте, где были прежде владения большого человека, богатого белого человека из Сан-Доминго... Кто его знает, может, это и правда?..
— Ничего не понимаю! Ты хотел мне что-то сказать, ну так говори скорее!..
— Прошу вас, хозяин... Простите, господин капитан... Не обессудьте, пожалуйста, потерпите немного. Говорят, этот белый человек убил трех негров, которые разрыли тайник...
— Какой тайник?.. Ну, говори! Мне некогда заниматься пустяками!
— Кто его знает, господин капитан, — может, дублоны и случайно попали в землю... И все же на них лежит заклятие... Завладеть ими трудно, ох, как трудно! Надо быть бесстрашным человеком для этого… Но деньги большие, очень большие...
— Скажешь ты наконец, в чем дело, или нет?!
— Ах, господин!... Вы же знаете, я жалкий бедняк... А кто станет считаться с таким жалким бедняком? Я не о вас говорю, господин капитан, но люди неблагодарны, вы же знаете...
— Послушай, приятель, мне время дорого! Я ничего у тебя не спрашивал. Говори или убирайся вон!..
— Я все вам скажу, господин капитан... Меня зовут Данже Доссу. Вы, наверно, слышали обо мне... Не знаю, захотите ли вы действовать заодно с таким жалким, недостойным негром, как я, но я верю вам! Вот взгляните!..
Данже Доссу разжал кулак. На ладони блеснули две крупные золотые монеты, настоящие испанские дублоны, стоимостью по четыре пиастра. Эдгар схватил его за руку. Взгляд лейтенанта перебегал от золотых монет к лицу Данже Доссу — вид у колдуна был фальшивый.
— Где ты их нашел?..
— Вот что, хозяин, чищу я двор, выдергиваю сорную траву... Вырвал пучок, слышу нож ударил по железу... Странное дело, правда?.. Ударил нож по железу... А я знаю, что здесь стоял дом знатного господина из Сан-Доминго. Я разрыл землю в этом месте... Рою все глубже, глубже и вот нахожу два дублона...
— Ступай в дом… Потолкуем. Здесь нас могут услышать...
— Понятное дело, господин капитан!..
Данже Доссу последовал за лейтенантом Эдгаром Осменом в маленькую гостиную, выражение лица у колдуна было слащавое, приниженное. Однако глаза его радостно поблескивали. Лейтенант обернулся, Данже Доссу мгновенно потушил веселый огонек в глазах и, тихонько посмеиваясь, продолжал:
— Так вот, господин капитан, был я во дворе, возле высокого дерева, и вырывал сорные травы...
Продувная бестия толстяк Жозеф Буден, окружной начальник в чине сержанта, возвращался из города, куда он ездил, чтобы снискать расположение властей. Конечно, недавние бесчинства грабителей сильно повредили ему, но в такую минуту нечего было и думать о его замене. Властям требовались верные, преданные люди, и Жозеф Буден ловко сыграл на этом. Вручив областному начальнику небольшой «подарок» — причитающуюся ему долю незаконных поборов, Жозеф Буден весьма кстати упомянул о своих заслугах. Он получил головомойку за то, что не сумел арестовать ни одного вора, но должность все-таки осталась за ним.
Еще задолго до поездки Жозефа Будена в город добровольные соглядатаи, имевшиеся у жреца среди жандармов, предупредили об этом Буа-д’Орма. Несколько крестьян тотчас же двинулись в путь вслед за окружным начальником с поручением не упускать его из вида. Побывав утром у мэра, Жозеф Буден отправился в первом часу к лейтенанту. Затем он поехал в Гантье. И там — о удивление! — Жозеф Буден остановился у дома священника, вызвал отца Диожена Осмена и пошел вместе с ним в церковь, чтобы отречься от богов-лоасов! Аристиль Дессен, подкравшись к церкви, явственно слышал, как Жозеф давал клятву громким, звучным голосом! И не успел сержант Буден вернуться домой, весть об этом отречении уже долетела до хунфора.
На обратном пути Жозеф Буден удивлялся, почему так много народу толпится у дороги. Из всех хижин выходили крестьяне поглядеть на вероотступника, возвращавшегося к своим единоверцам после совершенного им черного дела. «Хочу видеть, какие глаза у этого мерзавца!» — говорили кумушки.
Аристиль ходил из дома в дом и с глубоким возмущением сообщал эту новость. С незапамятных времен семья Жозефа Будена принадлежала к секте Ремамбрансы. Конечно, после того как Жозеф Буден стал окружным начальником, он отдалился от своих собратьев и более или менее открыто стакнулся с Данже Доссу. Но он неизменно появлялся в храме в дни больших праздников. На его счет ходили, правда, самые нелестные слухи — говорили, например, что он оборотень, что он использует зомби[71] для обработки своей земли, говорили и многое другое, но доказать всего этого было нельзя, и потому Жозефа Будена не изгнали из общины. Итак, помахивая хлыстом, окружной начальник возвращался на своем низкорослом жеребце. Он ехал мелкой рысцой, отпустив стремена. Но когда он приветствовал кого-нибудь из встречных, тот отворачивался и молча плевал на землю. Что за притча? Погодите, вы у меня подавитесь своей злостью! Эти невежи увидят, что значит пренебрегать начальством! Пусть они пеняют на себя. Он всех их прекрасно знает, знает также, кто злословит о властях, кто чинит беспорядки, все смутьяны у него на счету! Если он и совершил отступничество, это уж дело его совести! В аду нет окошек — не придется насмешникам заглядывать в них да подтрунивать над грешниками. Кроме того, клятва ровно ничего не значит, если ты, давая ее, крепко уперся в землю большим пальцем правой ноги! Ровно ничего! Отказаться от нее не грех! Неужели из-за каких-то болванов-крестьян, которые терпеть его не могут, он должен лишиться расположения лейтенанта? А ведь лейтенант — брат священника... Неужто ради удовольствия этих олухов он, Жозеф Буден, откажется от должности начальника! Как бы не так! Держи карман шире! Если Эдовия, его безмозглая жена, вздумает драть глотку, он ее утихомирит плеткой из бычьих жил! А старая развалина Селия, его мать, пусть сидит себе в уголке да помалкивает!
Он собирался проехать по деревянному мостику, перекинутому через ручей, как вдруг на проселочной дороге показался Аристиль Дессен в сопровождении Олисмы Алисме и Мондестена Плювиоза — все трое на конях. Они обогнали Жозефа Будена и, перебравшись по мосту, чуть не сшибли окружного начальника. Черт возьми!
— Поосторожнее, Аристиль, вы имеете дело с Жозефом Буденом!
Аристиль, ехавший без седла, резко дернул за недоуздок и, прижав пятки к бокам своей кобылы, повернул ее, то же сделали и его спутники.
— Ты это со мной разговариваешь, нечестивец? Человека надо уважать, спору нет, но отныне ни один здешний житель, даже самый захудалый, не станет считать тебя христианином, мерзавец, подлец!
Глаза Жозефа Будена налились кровью. Он стегнул своего коня и, проехав по мосту, поравнялся с Аристилем.
— Сегодня я ничего тебе не скажу, Аристиль, — проговорил он, — но обещаю, — да покарает меня богородица, если я вру, — что ты поплатишься за свои слова, и все твои потомки до седьмого колена будут раскаиваться в них. Я мог бы раздавить тебя, как паука, да ты и есть паук, но я ношу мундир и мне придется отвечать за твою смерть. Зато в скором времени ты обнищаешь и до скончания века будешь скитаться в лохмотьях и спать под забором, как пьяница в последний день карнавала. Это говорю тебе я, Жозеф Буден, гвинейский негр!..
