Мир уже не тот. Мой мир, как и моя Дэни, остался в прошлом. Теперь я поняла, почему Риодан так высоко ценит умение приспосабливаться. Даже представить сложно, как часто и радикально менялся их мир, когда цивилизации расцветали, а потом встречали свой закат, и на их месте возникали новые. На протяжении тысячелетий, армии, с которыми они вступали в альянсы, терпели поражение или наносили поражение, устанавливая раз за разом новый мировой порядок.

Они свидетели постоянных цикличных изменений. Покорить такую волну до чертиков тяжело.

Сохранив при этом здравомыслие. Я скорблю о наших потерях, оплакиваю весенний Париж, в котором мне никогда не побывать, и суетливый Лондон, который мне не удалось и уже не удастся открыть для себя. Горюю о мире, который мы утратили.

Можно изводить себя, сокрушаясь о том, что всё уже не так, как прежде.

А можно приспособиться и научиться этими изменениями пользоваться, как это делают они, с нетерпением и неиссякаемой жаждой жизни, что бы ни готовил новый день. Теперь мне становится понятно, почему Риодан так упорно выстраивает свой мир день изо дня и удерживает их всех вместе. Все проходит, с нами остается лишь семья, та в которой мы родились, выбрали или создали сами; круг любимых, за которых мы готовы умереть. Единственное, что привязывает нас к прошлому, это наше нежелание принять настоящее. Так и представляю, что бы мне на это сказала Дэни, озаряя своей улыбкой: «Чувиха, уцепись за настоящее руками и ногами и крепко за него держись! Только оно чего-то и стоит, потому-то оно и называется настоящее!»

Хладнокровная, жесткая Джада – всё, что осталось от моей Дэни.

Я много размышляла об этом по дороге. Пытаясь смириться, понять, как наладить с ней отношения. Перестать винить себя за то, что загнала её в Зал Всех Времен. Как бы мне хотелось дотянуться до того, что осталось от Дэни, если вообще что-то от неё осталось. Я изучала её при каждой возможности, пытаясь найти сходство с подростком, которого знала. В выражении лица, осанке, но не нашла. Вспоминая нашу последнюю стычку, когда я схватила её за волосы, а она укусила меня в ответ, украдкой улыбаюсь. Интересно, будут ли у нас с ней ещё подобные потасовки? Надеюсь будут, ведь если так, значит не всё потеряно. Да, Алина была убита. Юной девчушкой, которую вынудили это сделать. Которая к тому времени уже была вынуждена разделится внутри, чтобы приспособиться к жизни. А та, которая должна была защищать и хранить её, только намеренно усугубила раздвоение её личности.

Я должна была заметить, что с ней происходит, но была слишком ослеплена собственной болью. И ненамеренно усилила её диссоциацию. Могу представить, что Дэни знала Алину, может, она ей даже нравилась, но была вынуждена прервать её жизнь. Я ведь, на самом деле, деталей не знаю. Интересно, нашла ли она мою сестру так же, как когда-то меня возле Тринити, движимая своим любопытством и одиночеством? Разговаривали ли они? Хотелось бы заполучить однажды Алинины дневники целиком. Джада должна знать где они, ведь однажды Дэни украдкой прислала мне несколько страниц, на которых моя сестра описывала то, как она сильно меня любит. Рада, что у Джады есть браслет Крууса, хотя и предпочла бы сама иметь его. Не хочу, чтобы она была на улице без меча и без защиты. Я бы не находила себе места от переживаний.

Джада считает, что она это лучшее, что могло случиться с Дэни, но Риодан прав. Ничего не чувствовать значит не жить, особенно для кого-то на подобии Дэни, ведь она была очень чувствительной. Лучше всего будет, если контроль вернется к Дэни, но сохранятся некоторые черты Джады. Интересно, была ли импульсивность и неугомонность Дэни вызвана существованием Джады, словно обе части её личности уравновешивали друг друга: с одной стороны - зрелое умение выживать, а с другой -детская непосредственность. И чем сдержаннее становилась Джада, тем безбашеннее - Дэни.

Мой гнев иссяк, но между нами остался барьер, словно запертая дверь, а ключи от замка неизвестно где. Я собираюсь барабанить без устали в эту дверь. Я не потеряю её, когда она так близко. Я понимаю, что для того, чтобы пробиться к молодой женщине, забаррикадировавшейся за фасадом хладнокровного командира, потребуется посвящение и тщательно разработанная стратегия. Я знаю, что Риодан настоял на том, чтобы взять Джаду с собой, чтобы вынудить её находится рядом со мной и Бэрронсом, людьми, с которыми Дэни проводила много времени, и которые ей были небезразличны. Если кто-то и в состоянии вызвать у неё эмоции, плохие и хорошие, то это я.

Риодан заполнил бак, открыл дверь и забрался внутрь.

- А! Если ты ещё раз сядешь на меня, я прибью тебя.

- Успехов. Нефиг лезть на мое место каждый раз, как я выхожу.

- Следи за вмятинами, которые я оставляю, - огрызаюсь я.

- Это Хаммер, Мак. Ничего на нем не оставляет вмятин кроме гранат.

- И у меня есть несколько с собой. Продолжите свои бессмысленные препирательства, и я поделюсь одной из них с вами. Без чеки.

Я игнорю её.

- Я засиделась. Мне нужно размяться.

- Так выходи, когда я это делаю.

- Боюсь, что вы без меня уедете, вы же не видите меня.

- Я бы уехал без тебя, даже если бы видел.

- Иисусе, вы можете просто заткнуться? - рявкает Дэйгис. - Уже несколько часов грызетесь. Думаю, у меня от вас голова разболелась.

- Мы уже полтора чертовых дня делим между собой несчастные шестьдесят сантиметров пространства, - угрюмо отвечаю я. - Чего вы от нас ожидали?

Интересно,как долго Книга собирается хранить мою невидимость? Я всё ещё чертовски ей рада, но не планирую оставаться в этом состоянии навечно.

- Что значит, ты думаешь, что у тебя голова разболелась? - раздраженно спрашивает Драстен. - Она либо болит, либо нет.

- Мне, черт подери, плохо думается на заднем сиденье, так откуда, черт возьми, я могу знать наверняка? Я привык рулить и не привык, чтоб мной рулили.

Бэрронс смеется, и я вспоминаю, как однажды он сказал мне что-то на подобии. «Кто-то водит мотоцикл, а кто-то сидит в коляске. В моем мотоцикле, даже нет конченной коляски.» Он делает резкий разворот, и мы начинаем наш подъем по бездорожью, медленно пробираясь по каменистому склону.

- Ты обычно ездишь верхом на лошади, - отвечает Драстен.

- И держу, черт возьми, в руках поводья.

- Сосредоточьтесь на миссии, - ровно говорит Джада. - Дискомфорт значения не имеет. «Черт возьми»означает желание, чтобы тебя черти унесли. Целесообразно изъяснятся точнее. И я же не жалуюсь.

- Ты вообще почти не разговариваешь, - отвечает ей Драстен. - Ты ещё молчаливее, чем он, - он кивает в сторону Бэрронса, который сидит за рулем с тех самых пор, как мы покинули Дублин, и почти ни с кем не разговаривает, даже со мной, лишь изредка посылая мне красноречивые взгляды. Из-за моей невидимости красноречивых ответов в моих глазах он, разумеется, не видит. - Только и делаешь, что исправляешь наши чертовы ошибки, - добавляет Драстен.

- Сложно дискутировать с теми, чьи высказывания не точны, - хладнокровно отвечает она. - Изъясняйтесь яснее.

«Точность» и «целесообразность» занимают почетное место в списке вторых имен Джады, где-то рядом с «грацией». На пароме меня стошнило. Её, разумеется, нет. Я заметила, как прелестная Джада, у которой ни один волосок не выбился до сих пор из прически, презрительно наблюдала за фейерверком, который извергался из меня за борт. Мы все раздражены и устали, море штормило, а я и так не любитель плавать.

Мы уже в Австрии, и тут холодно, я хоть и тепло оделась, но стоило все-таки лучше подготовиться к восхождению на гору. Я полтора дня провела в Хамере Х1 - самой комфортабельной версии, насколько это возможно в Хамере в принципе, практически оседлав огромную консоль, зажатая между Бэрронсом и Риоданом. На заднее сиденье посадили Дэйгиса и Драстена, а позади них - Джаду, чтобы мы с ней были как можно дальше друг от друга, хотя должна признать, из нас всех она наиболее уравновешена, расслаблена, сосредоточена и, видимо, совершенно безразлична к условиям, в которых вынуждена пребывать.