Я вдруг замечаю в ней неуверенность и думаю: «О, нет, только не она тоже». С теми, кому окружающий мир небезразличен, а мы с ней именно такие, свалившаяся на голову власть может сыграть злую шутку. Это всё равно что внезапно заполучить Ламборгини Мурсьелаго LP 640 V-12 со взрывным сцеплением после шести-цилиндрового Мерседеса. С непривычки ты водишь плохо, рывками жмешь то на газ, то на тормоз, не доверяешь собственным ногам, иногда даже «догоняешь» тех, кто едет впереди, просто пытаясь тронуться с места. И так, пока не привыкнешь. Или, как я сегодня, врезаешься в стену, снося все на своем пути.

- Кэт, что творится в аббатстве? В чем дело?

- Тебе нужно... - ее взгляд скользит мимо меня. - Бэрронс.

- Катарина.

Я чувствую его энергию позади себя: сексуальную, электрическую. Каждая клеточка моего тела пробуждается, когда он рядом. Он проходит мимо нас в арочный вход книжного магазина, и я покрываюсь мурашками от желания. Видимо, моя потребность в сексе прямо пропорциональна подавленным эмоциям, а сегодня я подавляла их яростно. Когда я только приехала в Дублин, была болтливой, любопытной и во всё вмешивалась, выставляя напоказ свои чувства, как и свой радужный гардероб. Сейчас я ношу черное и тщательно скрываю то, что чувствую.

Пока меня не разденет Бэрронс. И вот тогда я взрываюсь. Я источаю огонь и ярость тех чувств, что испытываю к нему, и он вдувает их обратно горячим, опасным сирокко , уносящим нас в священное место, где небу не нужно ни солнце, ни луна, ни звезды. Никого, кроме нас.

Со звоном колокольчика, он открывает дверь. Люблю этот звук, словно слышу каждый раз как он звонит: «Добро пожаловать домой, Мак.»

- Он вернется с Темными Принцами, - предупреждаю я Кэт, глядя, как он уходит.

- И одним Светлым, который глуп настолько, что объявил себя королем, - рычит Бэрронс, и дверь закрывается за ним.

- А он в состоянии держать их под контролем? - спрашивает Кэт.

Она заметно нервничает. Я не виню ее. Темные принцы смертоносны. Те двое, что присоединятся к нам сегодня, вместе с двумя другими из их вида в древние времена участвовали в Дикой Охоте, их знают повсеместно как легендарных Всадников Апокалипсиса. Круус - Война. Подозреваю, что Кристиан становится Смертью. Значит, Мор и Голод в скором времени станут моими «почетными гостями». Чудненько.

- Он говорит, что сможет нейтрализовать их силу внутри магазина.

- Ты ведь осознаешь, что его на самом деле не существует? - сдержанно спрашивает Кэт.

- Прости? – как по мне, этот мужчина несомненно существует. Почти два метра и сто десять килограмм крепких, упругих и эффектных мышц.

- Бэрронс. Он как Риодан. Я ничего не чувствую, когда пытаюсь найти их с помощью своего дара. Это больше, чем отсутствие эмоций. Они просто не существуют. Место, которое они занимают - пусто

- Возможно, они могут блокировать тебя. Окружать себя щитом. Бэрронс знает защитные заклятия, как никто другой.

Так, он просто обязан научить меня этому трюку.Я блокирую, как умею, но если Кэт решит изучить меня внимательнее, то у меня начнутся проблемы

- А ещё я чувствую присутствие заклятий, Мак. Никто не выходил сквозь эту дверь. Никто, кого можно было бы назвать «живым существом».

- Возможно, мы не восприимчивы к их заклятиям, - хочу сменить тему. Не хочу обсуждать её дар. Не хочу, чтобы она применяла его на мне. - Кэт, я бы с удовольствием приехала в аббатство. Как насчет следующих выходных? – потом найду какой-нибудь предлог и не приду. Я беру ее за руку и, аккуратно подталкивая, веду вверх по лестнице к столам, приготовленным Бэрронсом для встречи. - Может, выпьешь чего-нибудь? У меня есть содовая, сладкий чай и вода. В прошлый раз я принесла из Зеркалья даже немного молока, - это ложь. Бэрронс принес его из Честера, и мне немного неудобно за такие привилегии. Но не настолько, чтобы его не пить.

- Молоко? А на вкус оно как наше?

- Вполне. Немного сливочнее.

- Я бы выпила стаканчик! - отвечает она, и мы обе начинаем смеяться. То, что раньше воспринималось как само собой разумеющееся, стало роскошью. Вот как бывает, когда разрушается мир.

Что имеем, не храним, потерявши - плачем.

У «Книг и Сувениров Бэрронса» пространственные проблемы. Подозреваю, что за это отвечают Зеркала, ведущие в спрятанные этажи под гаражом, в логово Бэрронса, но сомневаюсь, что они единственное, что влияет на его длину и ширину. Иногда я представляю, что в основании калачиком свернулось и дремлет какое-то божество или демон.

КиСБ,в большинстве случаев, четырехэтажное здание, но бывает и пятиэтажным, а в самых редких случаях - семи этажей. Во вторник, росписи на потолке были примерно в двадцати метрах над головой, сегодня кажется будто они в полукилометре, еле видны на таком расстоянии. Чем сильнее я пытаюсь разглядеть их, тем хуже получается. Не понимаю, почему кто-то нарисовал такую размытую картину на потолке. Я спрашивала об этом Бэрронса, но он мне так и не ответил. Однажды я поставлю строительные мостки так, чтобы лечь на них и разглядеть,что там намалевано.

Во время первых месяцев, проведенных мной в Дублине, я обитала в жилой половине книжного магазина и успела привыкнуть к постоянно меняющемуся этажу моей спальни. Иногда даже было весело искать ее.

Я не ожидала, что в этих стенах будет легко. Но здесь прошли и лучшие часы моей жизни.

Мы с Кэт останавливаемся у перилл напротив центрального входа, отсюда весь книжный магазин как на ладони. Главный зал около тридцати метров в длину и двадцати в ширину. Верхние этажи по глубине в два раза меньше первого, на них ведет сложная, изогнутая, покрытая красным ковром двойная лестница, такая же как в Лелло в Португалии. А наверху удивительная коллекция антиквариата и сокровищ в стеклянных витринах и на стенах. За всем наблюдает барельеф Зеленого Человека , а над разбитым войной, потускневшим щитом сияет древний меч. Иногда мне кажется, что все эти «сувениры» Бэрронс сам собирал на протяжении столетий.

От пола до потолка по всему периметру зала стоят блестящие книжные полки. За изящными перилами- узкие проходы с полированными лестницами на смазанных роликах, скользящих от одной секции к другой.

Взглянув вниз, справа от книжных шкафов можно заметить журнальные столики, заваленные прошлогодними октябрьскими изданиями, а слева -старомодный кассовый аппарат, готовый огласить продажу звоном серебряного колокольчика, и мой розовый Ipod на док-станции с «Bad Moon Rising», «Tubthumping» и «It’s a Wonderful World» в списке воспроизведения.

Вполне возможно, в этом списке есть и «Good Girl Gone Bad».

Я резко вдыхаю и замираю, увидев, как в сопровождении Бэрронса и Риодана входят Темные принцы.

«СОКРУШИ ИХ, УНИЧТОЖЬ, ПРОНЗИ КОПЬЕМ,» - ревет во мне Синсар Дабх.

Закрываю глаза и использую уже известный прием: думаю о чем-то отстраненном, чтобы книга не могла пробиться к моему сознанию.

Когда я была маленькой, папа читал мне стихи. Чем лиричней и музыкальней они были, тем больше мне нравились. Мне кажется, у меня всегда была какая-то болезненная тяга к ним, видимо, у отца тоже, раз он потворствовал мне. Теплыми летними вечерами мама готовила ужин, слушая нас, и качала головой, изумляясь нашему выбору. Я не понимала их смысла тогда, мне просто нравилось, как льются слова. Меня очаровала «Кремация МакГи». «Сон во сне» казался мне гипнотическим, а «Колокола» завораживающим. Но больше всего без ума я была от «Пепельной среды» Т. С. Эллиота. В седьмом классе для школьного проекта я декламировала «Ворона», заработав себе ярлык «ботаника», чтобы от него избавиться мне пришлось пойти на крайне модные меры. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что это был мрачный выбор, но в детстве горе и жестокость принимали карикатурные формы. Мне потребовались недели, чтобы заучить эти сложные строфы.

«Вспомни, что Принцы сделали с тобой, сладенькая. Как они терзали тебя, как превратили в бестолковое животное.»

Словно я могла об этом забыть... Но Синсар Дабх всё равно «забрасывает» меня видениями, настолько яркими, что от них просто раскалываться голова.