Иногда я просыпаюсь в его объятиях, он прижимается к моей спине, уткнувшись лицом в мои волосы. И хотя прикосновения его рук совсем не похожи на мои, они говорят, что обо мне заботятся, уважают и принимают такой, какая я есть.

Вне постели мы словно острова.

Мисс Лейн и Бэрронс.

Было очень больно, когда он впервые отдалился от меня. Я почувствовала себя отвергнутой.

А потом я поняла, что и сама поступаю так же, как он. Словно барьеры просто пришиты к нашей одежде: одеваясь, мы автоматически воздвигаем их, но стоит нам раздеться - и они исчезают.

Иногда мне кажется, что наша страсть настолько всепоглощающая, что нам просто необходимы эти периоды отдаления. Иначе я могу, словно мотылек, сгореть в его пламени. Меня пугает, что я готова ради него на всё. Уничтожить мир. Последовать за ним в ад. Страшно, когда не можешь дышать без мужчины. Когда так сильно любишь его, что он становиться важнее собственной жизни.

Поэтому я отлетаю ненадолго, просто чтобы убедиться, что все еще могу. А он исчезает, чтобы сделать что-то, что обычно делает Бэрронс по только ему известным причинам.

Я всегда возвращаюсь. Он тоже. Поступки говорят сами за себя.

Беспокойно поерзав, я меняю тему:

 - Ты пригласил сюда моих врагов. Это была плохая идея.

«Вы днями напролет ищите манускрипты ради заклинания, которого, вероятно, вообще не существует. Вы красите ногти. Вы обрезаете ногти. Ах да, вы ещё рассматриваете ногти.»

- Я делаю не только это, - хмурюсь я. - И оставь мои ногти в покое.

«Вы не навещаете родителей. Не посещаете аббатство. Плохо питаетесь, а ваша одежда...»

Я прерываю его, делая вид, что снова рассматриваю свои ногти. На этой неделе цвета чередуются: черный алмаз, белый лед, черный алмаз, белый лед. Цветовая гамма успокаивает меня, так как моя жизнь напрочь лишена таких четких разграничений. Я прекрасно осведомлена о плачевном состоянии своих нарядов и не имею ни малейшего желания слушать, что он об этом думает. Трудно заботиться об этом, когда ты постоянно покрыт желтой пылью. Его молчание затянулось, и я, с опаской взглянув на него, обнаружила, что он смотрит на меня тем самым взглядом, которым одаривали женщину с незапамятных времен, словно не может определить, что же я за существо.

«Думаете, я не смогу вас защитить, раз так настаиваете на своем идиотском бездействии?»

Идиотское бездействие, ну-ну. Как сегодня выяснилось, действия могут быть куда более идиотскими и смертельно опасными. Вот почему он устроил мне эту встречу? Чтобы я начала действовать?

- Конечно, я так не думаю, - отвечаю я.

«Время пришло.»

Свои следующие слова он произносит вслух с той нежностью, что выбивает меня из колеи:

- Ты больше не живешь, девочка-радуга.

Я таю, когда он называет меня так. Есть что-то особенное в том, как он произносит эти два слова, будто этих слов тысячи и все они заставляют меня сиять. Это говорит мне о том, что он видит во мне счастливую и розовую Мак, которая приехала сюда, надирающую всем задницы черную Мак, которой я стала (когда не покрыта прахом Темных), и все мои другие воплощения, происходившие со мной - и он хочет их всех.

Я знаю, что больше не живу. И этот факт мучительно осознавать. Это просто сводит меня с ума. Бездействие не в моей природе, я тону и задыхаюсь в нем. Книга крепко держит меня за горло.

Я пристально смотрю на него и мысленно посылаю ему слова, которые не могу заставить себя произнести вслух: «Сегодня я убила Серую Женщину.»

Уголки его чувственных губ приподнимаются.

- Да сегодня долбанный праздник. Наконец-то.

«А еще я убила одного из Стражей.»

- Должно быть, он просто стоял на пути.

«Не помню, что произошло. Все будто в тумане.»

Человек бы был шокирован, пришел бы в ужас, требовал бы объяснения случившемуся. А Бэрронс даже не моргнул, не задал ни единого вопроса. Просто подводит итог:

- Вы забрали две жизни и спасли тысячи.

«Ты слишком упрощаешь, не все средства хороши,» - мысленно отвечаю я, злясь на него за то, что он всё-таки перевел этот разговор на вербальный уровень.

- Спорно.

«Я потеряла контроль над собой. Книга поглотила меня и заставила убивать. Мной управляли, будто водитель машиной,» - не произнесенные слова повисли в воздухе острыми лезвиями.

- Мы будем тренироваться упорнее.

«Я ненавижу се...»

- Никогда не говорите этого.

- Я и не говорила, - тихо отвечаю я. Фактически.

- Вы такая, какая есть. Смиритесь с этим.

- Легче сказать, чем сделать.

- Вам кто-то сказал, что жить легко? И вы ему поверили? - забавляясь, спрашивает он.

- Я просто не понимаю, почему все должны собираться именно здесь. Почему бы не устроить эту милую дружескую встречу в Честере? - быстро меняю я тему.

Он позволяет мне вести в этом словесное танце, и я знаю почему: ему больше нечего мне сказать. На его руках кровь бесчисленного количества жертв, а я из-за одной потеряла покой. Для него этот день ничем не отличается от других: очередной грех, вызванный одержимостью кровожадным демоном. А завтра будет новое начало. И, возможно, новый грех. А, возможно, и нет. Но новый день наступит. И для меня, и для демона. Несмотря на мой провал, мои действия спасли бесчисленное количество жизней. Бэрронс проницателен как бессмертный, и так же бессовестен. А я пока нет. И не знаю, буду ли когда-нибудь. Сегодня я прервала жизнь. Хорошему человеку. У которого есть семья. И должна за это расплатиться.

- В моем книжном магазине стоит защита, нейтрализующая силу принцев в этих стенах, - напоминает он.

- Ты пригласил моих насильников в мой дом, - напоминаю ему сразу о двух вещах. Первое: его не было рядом, чтобы спасти меня в ту ночь, когда Темные поймали меня в церкви. И второе: теперь это мой магазин. Комната будто взрывается.

Воздух вдруг наполняется такой свирепостью, что я вжимаюсь в угол честерфилда. Бэрронс и в хорошем расположении духа заполняет собой все пространство,хотя вряд ли хоть одно из его настроений можно назвать хорошим расположением духа, а когда он в ярости, вообще невозможно вздохнуть. Он сбивает с ног своей энергетикой, надвигается своей мощью и массой, вынуждая все остальное отступить.

- Или ты позабыл об этом? – я хочу их смерти. По идее, он должен хотеть того же. Я с любовью поглаживаю копье в набедренных ножнах. - Мы можем убить их вместе, - я отдергиваю руку и убираю мнимую пылинку со своей черной концертной футболки группы Disturbed , которую я ношу вовсе не из любви к их музыке, а потому что именно так я себя сейчас и чувствую. Образы, что мне послала Синсар Дабх в тот момент, когда я коснулась копья, были детальными и красочными. И эти образы были как раз из предстоящего вечера.

- Вы не убьете их, когда они придут сюда. Так же, как и я, - пять гортанных слов сопровождает треск в его груди. Это его зверь пытается вырваться наружу. Я с трудом разбираю его следующие слова: - Пока что.

- Почему?

Его грудь так вздымается, что пуговицы на рубашке вот-вот отлетят. Он ничего не отвечает, его лицо бесстрастно, тело замирает на вдохе. И наконец его ребра опускаются, и он осторожно выдыхает. Восхищаюсь его самоконтролем. Я бы тоже хотела так владеть собой. Возможно, когда-нибудь я смогу относиться к упоминанию о своем групповом изнасиловании сдержаннее. Мне нравится дразнить этого медведя, но не для того чтобы причинить ему боль, а чтобы насладится его огнем.

Заговорив, он тщательно подбирает слова:

- Они влиятельны и способны контролировать массы. Наблюдая за тем, как возвышались и падали бесчисленные цивилизации, я определил семь составляющих, необходимых для того, чтоб будущее было таким, каким я хочу его видеть. Уничтожив принцев сейчас, я не смогу этого достичь. В настоящее время они опора всего. Но так будет не всегда.

Каким же он видит будущее? У Иерихона Бэрронса есть планы, и я хочу быть причастна к ним. Я не расспрашиваю. Он поделится со мной сам, когда будет готов, его ответ был и без того достаточно содержательным.