тут пять пушек моих пропали. Также маленькие только полевые

пушки малым числом браты на ескадры, от меня посланные для

десантных войск на Италию в разные места, а для интересу ни

одна пушка никакая к нам не взята, но на турецкую ескадру,

напротив, не только маленькие пушки брали соответственно,

даже точно для интересу только с острова Занте взяты весьма

большие тяжелые две медные пушки, мортиры и гаубицы, и

сверх тех, которые на корабли их взяты из Корфу в перемену

своих негодных. Патрона-бей тихим образом взял несколько

пушек, что после при отыскивании их и нашлось справедливо,

по его приказанию с острова Лазаретского почти всю

артиллерию увезли, одну пушку взяли с острова Видо, бомбардирское

судно, которое [я] взял под островом Видо, и мне совершенно оно

надлежало, я упражнялся в делах военных, а они его увели; оно

снаряжено было весьма большими шестью медными пушками и

одной большой мортирою. Все это сняли они к себе, переменили

и поставили на него маленькие пушки, а напоследок без

позволения моего увели его с собою. Французский фрегат «Брунн» со

всею полною артиллериею, со всем грузом и со всеми

припасами, вооруженный остался у них в их руках, и все, что мы

взяли при Корфу, они, так сказать, нахальством вытребовали от

меня, называя всякое судно турецких подданных и все взяли

к себе и роздали грекам, назвавшимся хозяевами, думаю не без

интереса, мне ни одного судна не осталось и я не имею. Взят

был затопший в бою от наших кораблей корабль «Леандр»,

оный мы отличили, исправили и снабдили, и напоследок,

исполняя высочайшее повеление, отдан он англичанам. Товарищи

мои делали привязку и к последним трем судам, какие только

у меня есть, которые взяты нашими кораблями в море, и особо

из них о двух худых и незначущих ничего судах, о коих вы

пишите: объявляет Патрона-бей, будто подняты были на них

турецкие флаги, взяты они были от разбойников флота

капитаном Алексианом, а последнее третье такое же маленькое и

ничего не значущее судно — французская военная поляка «Експе-

дицион» крейсировала в заливе Венецианском, грабила суда, а

напоследок пришла из Анконы в Корфу с письмами и с малым

числом провианта, она взята в плен нашими кораблями, и это

самое судно бесстыдно стараются от нас отнять, приискав на

него одного бездельника грека, которого следовало бы жестоко

наказать. Из сего объяснения ясно видно: все, что было при

крепостях, взяли они, а у нас ничего нет, и они же недовольны;

напоследок касательное о деньгах в Занте и Кефалонии, сколько

взято нами из доходов островских, принадлежащих тогда

французам, оные разделены: половина осталась в казне у нас, и

столько же отдано и принял Кадыр-бей. В острове Корфу,

сколько таковых же из доходов французам надлежавших было

денег, во время атаки доставляли их на нашу ескадру. И как

турки ни в каких работах нам не помогали, все батареи, сколько

их было, в самое жестокое, худое, дождливое и грязное время

все работы производили наши одни служители, великим числом

находясь при оных и при содержании батарей беспрерывно,

всякий день переделывали и починивали станки, леса доставали

весьма в отдаленных местах, рубили и переносили их на себе;

словом сказать, служители наши замучены были в беспрерывных

работах, а турки только зрителями [были], ни один из них ни

за топор, ни за кирку, ни за лопату не принялись; служители

мои все были ободраны, обувь и платье — все, так сказать, на

них исчезло, на ети деньги купил я им капоты и обувь и тем

сохранил их в здоровье, и они чрез то удержали батареи: не низ-

кость ли начальников турецких вступаться и злословить

таковыми неприличностями, кто взял Корфу, кроме меня? Я честь

им только делал и делаю для сохранения и утверждения дружбы,

я с моим кораблем, не говоря о прочих, при взятье острова Видо

подошел ко оному в близость вплоть к самому берегу и стал

фертоинг против двух самых важных батарей, имеющих в

печках множество приготовленных каленых ядер, на малый

картечный выстрел от оных, и с помощью моих же нескольких

фрегатов, около меня ставших, оные сбил, защитил фрегат их,

который один только и был близко батарей, не успев лечь

фертоинг, оборотился кормою к батареям; прочие корабли мои и

фрегаты сбили и другие батареи, турецкие корабли и фрегаты

все были позади нас и не близко к острову, ежели они и

стреляли на остров, то чрез нас, и два ядра в бок моего корабля

посадили с противной стороны острова. Все я описал в реляции

инаково для чести Блистательной Порты, для сохранения и

утверждения более и более между нами дружбы. Ежели капитан-паша

или другой турецкий начальник таким образом возьмут боем

подобную крепость Корфу, чтобы они с нее не взяли, не только по

крайней нужде без интереса, ежели бы и интересовались, и

тогда ничего я бы им не сказал, кроме похвалял бы их дела и

более еще имел бы с ними дружбу. Но вместо этих денег,

которые я употребил на покупку людям капотов и обуви, в острове

Корфу на берегу близко деревни Апотамо, у пристани Соленых

Озер были два превеликие бунта соли, покрытые черепицею,

и одна магазейна, насыпанная полная; турки расположились

около их, сделали торг по приказанию начальников и все их

распродали, и я оставил им все это на их волю, взамену

вышеозначенных денег, сия продажа соли более стоит, нежели те

деньги, сколько ко мне доставлено, словом, я не интересовался

нигде ни одной полушкою и не имею надобности.

Всемилостивейший государь мой император и его султанское величество

снабдили меня достаточно на малые мои издержки, я не живу ро-*

скошно, потому и не имею ни в чем нужды с моей стороны, и

из того отделяю на расходы бедных и к приветствию разных

людей, которые помогают нам усердием своим в военных делах,

не имею этой низкости, как злословит на меня разговорами

своими капитан-паша, потворствуя, можно сказать, человеку,

действительно, по справедливости долженствующему быть нака-

зану наижесточайше. Я, оказав достаточную услугу

Блистательной Порте Оттоманской, за низкость почитаю что-либо

подобное писать ко оправданию, но пишу сие ко обличению дерз-

кости и худого поведения Патрона-бея. Прошу ваше

высокопревосходительство обо всем оном объясниться кому следует при

Блистательной Порте Оттоманской. Какие с островов или в

призах, и сколько где мною получено денег, и на какие издержки

употреблено оных, обо всем оном рапортовано от меня государю

императору, что я о приходе и расходе оных имею шнурованную

книгу, и полный отчет дам во всех моих делах Государственной

адмиралтейств-коллегий. В заключение всего вышеозначенного

прошу ваше превосходительство кому следует при Блистательной

Порте объявить и то, что при всех действиях и при взятье всех

островов кораблей русских имел я вдвое противу их, а все

трофеи разделил с ними пополам, не довольно ли этого для их

уважения, ежели они и того не чувствуют, кто бы мог думать

после этого о злословиях капитана-паши противу меня, столь

усердствующего в их пользу для сохранения и утверждения

дружбы, существующей между нациями. В прочем с

наивсегдашним моим почтением и совершенною преданностью имею

честь быть

Федор Ушаков

Милостивый государь мой, Василий Степанович.

Письмо вашего превосходительства, ноября -18/29-го дня

писанное, и приложенное при оном прошение, поданное к вам [от]

турецкого грека Николо Кирьяко, я получил, рассматривая оные,